Счастье как способ путешествия

С утра небо было серым и дождь барабанил по клавишам черепичных крыш. Обычно я не люблю дождь, но здесь, в Португалии, он не воспринимается как стихийное бедствие. Скорее наоборот, как уютная пауза между жарко-солнечными днями. В такой день я могу провести в книжном магазине несколько часов, а потом неторопливо сидеть в кафе за столиком около большого окна.

Для кого как, а для меня книжный магазин – это как для ребенка магазин игрушек. Меня спокойно можно оставить в книжном на несколько часов, и этих нескольких часов мне будет мало. Даже в стране, чей язык мне совершенно незнаком. Я буду листать художественные альбомы, книги о дизайне, обязательно загляну в отдел иностранной литературы, где часто бывает неплохой выбор художественных и кулинарных книг на английском языке. А уж если в магазине есть еще и просторный отдел, в котором продают компакт-диски и фильмы… В общем, книжный – это мой «Детский мир». К сожалению, в России книжных магазинов такого формата откровенно мало. Что странно. Не мы ли самая читающая нация в мире? А с некоторых пор еще и самая пишущая? Лиссабонский FNAC на rua do Carmo полностью отвечает моим представлениям о прекрасном. Кафе, в котором нельзя курить, зато можно купить свежевыжатый апельсиновый сок; удобные диванчики, на которые можно присесть полистать книгу, и даже специальная аудитория для чтения; огромный видео-аудио-отдел, где я незаметно для себя могу потратить полчаса и больше, слушая на вертушках музыкальные новинки.

В какой-то статье по психологии я прочла, что покупкой мягких игрушек девушки компенсируют желание семейного уюта, домашнего очага. Я вместо игрушек покупаю кулинарные книги. У меня подобралась уже довольно приличная коллекция. Особенно если учесть, что я не готовлю. Не умею. Не в клиническом смысле этого слова, а просто потому, что мне как-то не до этого. Я прекрасно понимаю, что скупать кулинарные книги и не готовить – это так же странно, как регулярно покупать кроссовки и совсем не заниматься спортом. Но я ничего не могу с собой поделать. Это почти как мания. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь у меня будет большая светлая кухня. Нет, не большая, а огромная. О кухне я мечтаю так, как некоторые девушки мечтают о собственной свадьбе. Мне совершенно плевать, какая у меня будет свадьба, но мне хочется верить, что у меня будет кухня моей мечты и будет для кого готовить.

В языковом отделе листала разговорники. Красочные, с фотографиями и смешными картинками. Только вот смысл разговорников мне всегда был малопонятен. С помощью разговорника можно задать вопрос, но как понять ответ, если ты не знаешь языка? Есть девушки, которые постоянно находятся в поисках идеальной диеты, уверенные в том, что, как только найдут ее – тут все их проблемы сразу и разрешатся сами собой. Я же уже вторую неделю нахожусь в поиске идеального учебника по португальскому языку. Несмотря на то, что школа предоставляет все необходимые материалы. Вот найду идеальный учебник – и сразу заговорю. Легко, плавно и свободно. Правда жизни заключается в том, что сколько учебников ни покупай – учить язык все равно надо.

Сегодня на уроке в ходе изучения личных местоимений выяснилось, что португальский язык очень «мачевый». Местоимение «они» в португальском бывает мужского и женского рода. Мужского – eles – употребляется, когда говорят о группе мужчин, женского – elas – когда, соответственно, говорят о группе женщин. Так вот, если в группу женщин затесался хотя бы один мужчина, то всю эту группу обозначат местоимением мужского рода.

У нашего коллектива эта информация почему-то вызвала гомерический смех. «Леди, простите, но мы в этом не виноваты!» – хором разулыбались Дэйв и Энтони.

Услышав наш галдеж, в класс заглянул сеньор Фернандыш, декан школы.

– На каком языке общаетесь, – спрашивает, – на английском, русском или польском?

– На японском! – хором ответили мы. Ами, как обычно, промолчала.

После «ФНАКа» я гуляла по rua Garrett. Зайдя в один из магазинчиков, я на автопилоте, по привычке, подошла к кронштейну с мужскими рубашками. От условных рефлексов, оказывается, избавляться не так-то просто. Стою, рубашки тереблю. Тут как тут мальчик-консультант материализовался со своим дежурным «posso ajudar?».

– Рубашку для мужа выбираю, – зачем-то брякнула я. Дура! Кто меня за язык тянул? Могла бы ведь ответить, что я «estou sо a ver «. Хожу, гляжу, никого не трогаю.

– Размер знаете? – спросил меня мальчик-консультант.

– Ммм… не уверена.

– А какой у него рост?

– Метр восемьдесят девять.

Ну кто меня за язык тянет?! Какая разница, какой у Антона, который мужем мне никогда не был и уже точно не будет, рост. В самом-то деле!

– У меня тоже метр восемьдесят девять, – сказал мальчик-консультант.

– У вас рост не может быть сто восемьдесят девять, вы ниже.

Зачем, ну зачем я участвую в этом бредовом диалоге?

– Ну, по крайней мере так стоит в моем портфолио, – потупив взор, с явно напускной скромностью ответил мальчик-консультант.

– Да-да, конечно. Портфолио – это серьезный аргумент.

Мы, если уж на то пошло, оба хороши. Он врет про свой рост, а я – про наличие мужа. А вообще я уже успела заметить, что португальцы любят рисоваться, ненавязчиво дать понять, как они круты. Хозяин моей студии, передавая ключи, пожелал мне успехов в изучении португальского и как бы вскользь заметил, что бразильское произношение гораздо легче для освоения, чем португальское. По крайней мере, так считает его знакомый посол, с которым он играет по воскресеньям в гольф. Вот и продавец сразу попытался дать понять, что он тут не просто так стоит, полки украшает, а восходящая звезда модельного бизнеса.

Мальчик-консультант поболтался около меня еще пару минут и переключил свое внимание на других клиентов. В отличие от прибрежных туристических испанских городков, где мне не раз доводилось отдыхать, в Лиссабоне никто не спрашивает: «Where are you from?» Никому до этого нет дела. Что только радует – у меня нет никакого желания рассказывать свою биографию с трибуны. О чем рассказывать? О том, что меня бросил мужчина после пяти лет совместной жизни и что меня сократили с работы? Можно, конечно, сочинить какую-нибудь легенду. Например, что я широко известная в узких кругах писательница из России, приехала в Португалию в поисках вдохновения для своего очередного романа. Но на создание легенд у меня нет ни фантазии, ни душевных сил. Так что мне определенно нравится это ощущение – быть инкогнито. Я здесь никого не знаю, и меня здесь никто не знает. Плюс очки на пол-лица и соломенная шляпа, которую я купила в старинном шляпном магазине на площади Россиу.

Глава 8

Площадь Россиу – странное место, где рафинированный шик в лучших традициях давно минувших дней плавно переходит в почти маргинальный треш. Помахивая глянцевыми бумажными пакетами с дорогими названиями, мимо цокают своими каблучками стильные португалки; на ступеньках Национального театра имени Донны Марии II сидят бомжи; справа от театра тянется светло-бежевая вереница – ожидающие своего клиента такси; террасы исторических кафе Casa Sui?a и Nicola заполнены туристами, которых цыганки атакуют своими пластиковыми стаканчиками в надежде получить евромелочь, а если не цыганки, то неизбежные уличные музыканты, уверенные, что туристы обязаны оказать материальную поддержку их фальшивому пению; накрахмаленный сеньор неторопливо выходит из бутика Rolex; около киоска Casa da sorte оживленно – через несколько дней национальный розыгрыш лотереи; на мраморных скамейках восседают пожилые джентльмены со своими газетами; несвежие личности, скользнув вежливо-шакальим взглядом, промямлят вам вслед «гашиш – гашиш»; тут же, в паре метров от них, скучает пара толстых (наверное, от ежедневного соседства с «Макдоналдсом») полицейских; американские школьники с гвалтом покидают двухэтажный туристический автобус; около индуса в чалме (должно быть, сикх) танцует на задних лапах его нехитрый товар – заводные игрушечные ослики; уличные чистильщики обуви меланхолично взирают на спешащих мимо людей; продавцы чего-то телефонно-интернетного прокричат вам вслед «сапа телекамуникасоиш»; около фонтанов (оба привезены из Парижа) хлопают крыльями голуби; группа японских туристов щелкает фотоаппаратами; галдящие выходцы разнообразных, судя по их живописным нарядам, африканских стран сидят прямо на парапете живым укором бурному колониальному прошлому Португалии; сухонькая старушка, тот самый классический тип – с ниткой жемчуга, укладкой и в перчатках, заходит в кафе, она привыкла пить кофе в Nicola, но сидеть на террасе снаружи не будет – брезгует.

За углом старинного шляпного магазина, где я несколько дней назад купила свою шляпу, живет в своем бурлящем ритме крохотный бар-магазин «Джинжинья Регистада». Здесь можно выпить на разлив джинжинью – один еврик за рюмочку. Джинжинья – это настоящая португальская классика, негустой вишневый ликер с целыми ягодами. В ста метрах от Ginjinha Registada, в самом начале rua das Portas S?o Ant?o находится конкурент с забавным названием «Джинжинья без конкурентов» – Ginjinha sem rival. Этот адрес такой же старинный и такой же популярный. Слева от Джинжиньи Регистрады стоит величавая Igreja de S?o Domingos, одна из самых старинных лиссабонских церквей. С левой стороны от нее поднимается вверх Cal?ada de Santana, начало района Mouraria, именно в нем прошло детство самой знаменитой португальской исполнительницы фаду Маризы. А если не начинать подъем, а просто пойти прямо, то через пять-десять пешеходных минут мы выйдем на площадь Martim Moniz. Но нам туда совсем не надо. От этой площади вдоль rua da Palma начинается район, гулять по которому и днем-то неприятно, а вечером – так и вообще опасно. Экзотики там хоть отбавляй, но это совершенно не та экзотика, которую следует обследовать туристам. Ну а лиссабонцы, за исключением тех, которые сами там живут, так и подавно не жалуют своим вниманием этот откровенно маргинальный район, заканчивающийся на avenida Almirante, чуть раньше станции метро Arroios, так же внезапно, как и начинается. Маргинальность и респектабельность отделяют какие-нибудь несколько сотен метров. Район вокруг станции метро Arroios – вполне респектабельное место, хоть и с туристической точки зрения откровенно скучное.

Площадь Россиу бурлит, но у меня не возникает желания остановиться, скорее наоборот – быстро пересечь эту странную площадь и заспешить по своим делам. Что я и сделала, свернув на пешеходную rua Augusta, а потом налево, на rua da Concei?o, по которой шустрят друг за другом старинные желтые трамвайчики. Rua da Concei?o интересна тем, что на ней уместилась целая куча магазинов, в которых можно купить все для рукоделия. Ткани, кружева ручной работы, витиеватая тесьма или нашивки-эмблемы для черных студенческих плащей. Нашивки-эмблемы – это своеобразная азбука Морзе для своих: по ним можно узнать вуз и факультет владельца плаща, год обучения, в каких студенческих обществах он состоит и даже имя любимой футбольной команды. Эти плащи – интересная студенческая португальская традиция: португальские студенты носят их не только по студенческим праздникам, но и по будням. Гордятся своей причастностью к храму науки.

День сегодня солнечный, но не жаркий, поэтому я решила прогуляться до Каштелу Сао Джорж – многовековому замку, что стоит на одном из семи лиссабонских холмов. Я шла вдоль трамвайной линии – мимо церкви S?o Antоnio, мимо кафедрального собора Sе – в Лиссабоне он самый древний, построен в 1150 году, дальше – вдоль rua de Augusto Rosa, вдоль rua do Limoeiro. У церкви Святой Лусии (около нее открывается панорамный вид на доки и на реку Тежу) я свернула налево, на rua de Santiago. Дальше вертикальная дорога пошла еще более круто вверх по лабиринту узких улочек Алфамы – одной из самых живописных частей старого центра города.

Вверх, вверх и еще немного вверх. А вот и Castelo S?o Jorge – смысловой центр Лиссабона и, на мой взгляд, его главный символ. Что бы ни говорили по этому поводу туристические справочники.

С высоты Каштелу открывается замечательный вид на центр города. Река Тежу, по которой деловито снуют с одного берега на другой паромы, чешуя черепичных крыш домов, элегантный фуникулер Санта-Джуста, живописно полуразрушенная стена монастыря Карму, впадающий в площадь Маркеша Пумбала ручеек Авениды да Либердада… Чтобы сделать фотографию с лучшего ракурса, я залезла на широкий выступ отвесной стены замка. Щелк, щелк, щелк, щелк. И тут моя нога поскользнулась об отполированный тысячелетиями камень. Чтобы не выронить камеру и удержать баланс, я наклонилась немного вперед.

Аааааааааааааааааааааааааааааааай! Моя сумка, соскользнув с локтя, полетела вниз. Бумс! Я отчетливо услышала, как она приземлилась где-то там, далеко-далеко внизу. Сумка?! Вся моя жизнь полетела вниз! Потому что в этой сумке лежат паспорт, страховка, кредитная карточка, ключи, серебряное кольцо, которое я купила сегодня для поддержания своего морального духа в Leit?o&Irm?o и которое упаковали так красиво, что мне было жалко его сразу распаковать и надеть на палец, флешка с кучей нужных файлов, мобильный с двумя симками. В мобильном – номер телефона хозяина моей студии, который в Лиссабоне бывает несколько раз в год по делам, а обычно живет в Испании. Не то на Коста-Брава, не то – Коста-Бланка, не то – Коста-дель-Соль…

Глава 9

Что такое «не везет» и как с ним бороться? Вопрос не менее риторический, чем «что делать» и «кто виноват». Кто виноват – это понятно. Притом виноват дважды. Я ведь твердо пообещала себе сделать копию паспорта, оставить дубликат ключей у соседки и выписать в столбик все самые важные телефоны, включая телефон российского посольства и «горячую линию» моего банка, но не сделала этого, понадеявшись на классический русский «авось». Что теперь делать? Крепко держась двумя руками за край многовековой стены, я наклонилась вниз и… увидела свою сумку. В отличие от меня, она пребывала в самом прекрасном состоянии. Принимала солнечные ванны, лежа на шезлонге чьей-то террасы. В следующей жизни хочу быть сумкой. И обязательно статусной. Ни проблем, ни забот, ни хлопот. Буду фланировать со своей хозяйкой по люксовым спа, вернисажам и презентациям новых ресторанов. Она будет мной гордиться и даже назовет в честь меня свой блог. А я буду тихо и типа скромно улыбаться: «Да, вот такой красавицей и звездой я родилась – а вы, авоськи и пластиковые пакеты, проходите мимо, нечего на меня смотреть с завистью и осуждением». Впрочем, и моя не особо статусная сумка не забивает себе голову вселенскими проблемами. Или хотя бы вопросом, как вернуться к своей хозяйке. А может, она решила попросить в Португалии политическое убежище? Если гора не идет к Магомету…

Я подошла к пропускной будке на входе в Каштелу.

– Извините пожалуйста, вы говорите по-английски? – спросила я по-португальски сидящих в будке охранников.

Охранники утвердительно закивали головами, но из нашего последующего диалога выяснилось, что их английский примерно как мой французский: «уи» – «мерси боку» – «оревуар».

– Сумка внизу, – сказала я. Моего уровня португальского явно не хватает для того, чтобы объяснить ситуацию более внятно и подробно.

Охранники смотрели на меня с умилением во взоре, как папы на своих копающихся в песочнице чад, явно не понимая глубинного смысла моей фразы.

– Моя сумка внизу, – очень отчетливо и на всякий случай громко повторила я.

– Calma, senhora, calma, – сказал один из них. Тут зазвонил его мобильный телефон, и он переадресовал ему все свое внимание. Он улыбался, махал свободной рукой, хихикал и, судя по всему, совершенно забыл про меня. Я вопросительно посмотрела на второго охранника.

– Espera, senhora, – ответил он, теперь уже немного раздраженно, на мой немой вопрос и отвернулся к экрану компьютера.

Какая, к черту, калма? Какая ышпэра? Успокоиться и ждать, пока эти блюстители порядка снизойдут до моей пустяковой проблемки? Я стояла около будки уже пятнадцать минут. За такое время моя сумка может упутешествовать дальше, чем гном из французского фильма про Амели.

– Сеньоры… – теперь уже просительно, а не вопросительно начала я свою фразу. Сеньоры и ухом не повели.

– Идиоты! – закончила я ее. Громко и по-русски. Тут же трусливо сообразив, что идиот – слово почти международное и в переводе вряд ли нуждается. Мне теперь только в лиссабонскую кутузку осталось загреметь за оскорбление блюстителей порядка. На мое счастье, блюстители меня не услышали. Или не поняли. И даже от своих занятий не оторвались.

«Либо ты часть решения, либо ты часть проблемы», – сказал не помню кто, но кто-то наверняка мудрый. Твердо решив поменять амплуа и стать частью решения, я, вместо того чтобы продолжать подпирать собой стену сторожевой будки, отправилась обследовать стену Каштелу.

Слева от замка я обнаружила узкие ступени. Осторожно держась за поручень, стала спускаться по ним вниз. Потом я шла по тропинке, обнесенной с двух сторон заборами. Потом перелезала через забор. Потом еще через один. Потом – через закрытую на замок калитку.

И вот она, та самая терраса. И тот самый шезлонг. А моей сумки не видно. Я позвонила в дверь. Никто не открыл. Разумеется. Я присела на шезлонг. Скрученные в пружину нервы не выдержали, и я заплакала. Вернее, заголосила. Отчаянно и надрывно. Как глуповатая деревенская родственница, которой любой повод хорош, хоть свадьба, хоть похороны, чтобы выдать рулады на четыре октавы. Мне стало страшно. Очень страшно. Что мне теперь делать? Стоять на улице, как лиссабонские попрошайки-лжетуристы: «Извините, пожалуйста, я туристка из России, только что потеряла сумку, не дадите ли мне один евро?»

Я не знаю, сколько времени я просидела на шезлонге в шоковом полузабытье. Очнулась я от того, что кто-то гладил меня по голове. На всякий случай приготовившись к самому худшему, я приоткрыла один глаз. А затем второй.

Скорее всего, у меня окончательно поехала крыша. Раз герои сериалов начали посещать меня наяву. Около меня стояла Жануария. Та самая, из сериала про рабыню Изауру. Помните этот мыльный шедевр? Первый настоящий сериал, показанный по российскому, точнее, еще тогда советскому, телевидению. Не буду врать, морща носик, что я не такая, я жду трамвая и единственный в жизни просмотренный мною сериал – это «Секс в большом городе». Смотрела я «Рабыню Изауру», смотрела. И даже с уроков сбегала, чтобы вовремя попасть домой к телевизору. Вот меня Господь Бог за это и наказал, поселив мой контуженый мозг в этом сериале навечно.

Жануария продолжала гладить меня по голове и низким голосом что-то тихо говорить. А я продолжала хлюпать носом, сидя на шезлонге.