Дом вокруг дерева

– Не совсем, но… Я всё сумела решить сама.

– Ты умница, Мириам, – решила подбодрить её Дарья. Было видно, что девушка очень старалась, – Но, знаешь, может, я делаю поспешные выводы… Ты ведь в курсе, что не обязательно всем угождать, чтобы тебя принимали и уважали?

Девушка улыбнулась – одновременно восхищённо и печально.

– Вот теперь я вас узнаю. Вы очень часто говорили мне эту фразу. И я уже начинаю её понимать.

– Хорошо. И вот ещё что, Мириам… Ты ведь давно меня знаешь. Может, поможешь вспомнить, что у нас с Бели…

– Простите, но я ничего не знаю, – испуганно затараторила девушка, – Мне уже к детям пора. Спускайтесь тоже, если хотите. У них сейчас начнётся урок духовной культуры.

На этом она быстро выбежала за дверь. Дарья заметила, что Мириам оставила у кровати поднос с завтраком. Самое время! Об ужине вчера она так и не вспомнила.

На белой тарелке лежало нечто светлое, порезанное кружочками диаметром с теннисный мяч. Больше всего напоминало варёную картошку или марципан – эту сладость Дарья очень любила, поэтому попробовала блюдо с явным интересом. Увы, ожидания не оправдались: на вкус оказалось всё-таки как картошка. Даже, пожалуй, чересчур картофельно, словно рецепторы на языке отказывались принимать реалии нового мира, в котором едят такую банальщину. Выбирать не приходилось: Дарья поискала на подносе соль, но её там не оказалось. Нашлась только кружка с какой-то прозрачной жидкостью. «Только не вода, пожалуйста, только не вода, – шептала Дарья, поднося ёмкость ко рту, – спрайт, мартини, минералка на худой конец, да пусть даже водка…».

Не суждено было сбыться и этой надежде. Однако нет худа без добра: вода оказалась на редкость вкусной, даже будто бы родниковой. Такую и безо всяких добавок пить можно.

Наевшись центанской картошки, посоленной слезами из-за несбывшихся надежд, Дарья решила приступить к своим непосредственным обязанностям, а именно – спуститься на урок. Не столько из-за того, что хотела проверить, как тут без неё обходились – это её не особенно волновало – сколько из-за того, что сама хотела побольше узнать о духовной культуре Центана. Память-то пока не торопилась её выручать, а садик, который она вчера так легкомысленно испортила, никак не выходил из головы. Вдруг тут не принято прощать ближнего своего?

Учебный класс она нашла на втором этаже радужного домика. Немного помявшись у входа, словно опоздавшая ученица, всё же уверенно постучалась и вошла. Главная она тут, в конце концов, или кто?

Класс выглядел совсем не так, как Даша ожидала увидеть. Парт не было, ученики – все разных возрастов, от четвероклашек до выпускников, – сидели на стульях вокруг педагога. Учителем была женщина, одетая в чёрное наглухо застёгнутое платье с длинными рукавами и волосами, убранными в пучок. Всё-таки во всех мирах эти педагоги выглядят одинаково. Их профессия, пожалуй, накладывает на внешность самую явную печать.

– О, дети, посмотрите, кто зашёл к нам на урок! Глава нашего приюта, только вчера пробудившаяся от симуляции, Хава!

– Сомкнитесь, Хава! – прилежно в один голос проговорили ученики.

Даша вновь сделала приветственный жест и улыбнулась. Дети просияли.

– Если вы не против, я посижу у вас на уроке? – спросила она учителя.

– Конечно, это большая честь для нас. Берите стул, садитесь в круг.

Девушка послушно выполнила указания. Как тут всё-таки мудро заведено: даже такой знаковой фигуре не зазорно предложить быть с остальными на равных. Дарья всегда считала, что так и должно быть, так правильно… А может, это она и придумала?…

Учитель обратилась к детям:

– Сегодня мы с вами поговорим о главном символе нашей планеты – о кольце, давшем жизнь всем центанцам. Сейчас вы по порядку будете называть по одному кольцу, которое знаете. Повторяться нельзя! Начинай, № 9.

– Плодородное кольцо, в котором мы живём! – бойко ответил парнишка лет семи.

– Дальше…

– Кольцевые дороги в центанских городах, – сказал следующий.

– Хорошо…

– Магнитные кольца практиков, – добавил худощавый подросток в чёрной водолазке.

– Верно! – обрадовалась учительница, – Они принадлежат только самым сильным и мудрым людям. Покажите детям, Хава.

Даша испуганно уставилась на свои руки. Нет у неё никакого… Ой, и правда. Она уже забыла про него, так привычно кольцо сидело на безымянном пальце правой руки. Девушка подняла вверх руку с плоским чёрным украшением. По классу прокатился восхищённый вздох.

– Продолжаем, – прервала любование учительница, но тут в класс вошла Мириам.

– Извините за беспокойство, – сказала она, – Хава, к вам посетитель. Я отвела его в вашу комнату.

– Прошу меня простить, – ответила Даша и осторожно вышла, размышляя, кто это может быть.

Проходя мимо одного из кабинетов, девушка услышала знакомые голоса. Она подошла чуть ближе к двери, чтобы услышать, о чём они говорят.

Беседовали трое: Мириам, Аврам и Сара, вчерашние Дашины знакомые. Рыжеволосая настоятельница приюта задавала паре вопросы: похоже, они вместе заполняли какую-то анкету.

– Возраст?

– Тридцать пять и тридцать семь оборотов. Больших.

– Род занятий?

– Фермеры.

– Расскажите подробнее.

– У нас 100 дунамов земли неподалеку отсюда. Мы выращиваем еду для себя и тех, кто живёт поблизости, но часто остаются излишки. И ещё у нас трое гираков, хотя скоро у них в семье ожидается пополнение.

– Хорошо. Почему вы решили взять ребёнка из приюта?

– Мы бессмертные. Не можем иметь детей. Но очень… очень хотели бы.

– Вы осознаёте, что до зрелого возраста нельзя определить, каким будет ребёнок? Только годам к двенадцати по отсутствию внимания к противоположному полу можно будет предположить… А наверняка – только после тридцати, по наличию или отсутствию старения. Вполне возможно, что ребёнок окажется не бессмертным, и, в таком случае, однажды вы увидите, как он…

– Мы всё понимаем. И мы будем надеяться на лучшее, но… Если малыш вдруг… В общем, мы будем любить его в любом случае, до тех пор, пока он существует на Центане.

– Это очень зрелое решение. Мне это нравится. Пойдёмте, покажу вам наших проказников.

Троица удалилась, а Дарья, наконец, вспомнила, что наверху её ждёт таинственный посетитель.

За дверью комнаты Хавы на краешке кровати сидел Макс. Одет он был уже не в белую рясу, а в обычные, немного потёртые в районе карманов джинсы и белую футболку. Но изменение одежды было отнюдь не таким разительным, как перемена во взгляде. Если раньше он напоминал густую горячую карамель на фабрике сладостей, то теперь радужка будто побледнела, как чернозём от иссушающей жары. Выражение лица соответствовало: уборщик № 42 выглядел очень, очень печальным.

– Макс? Что-то случилось?

– Ничего нового, – спокойно ответил он.

Дарья переступила с ноги на ногу.

– Мне так жаль… Насчёт суда. До сих пор думаю, что я тебе сильно навредила, назвав по имени. Я не знала, что судья так отреагирует. Меня привели на заседание сразу после…

– Не переживай об этом. Когда ты вошла, я сразу понял, что ты Даша. Хава вела себя совсем иначе. И сейчас ты тоже не она.