Выбрать волю

Горячая Ална ринулась на помощь сестре. Схватив Ирэни за рукав, она зло воскликнула:

– Оставь уже нас в покое, змеюка!

Горячо возмутившись, та уже хотела было в ответ сказать что-то не менее грубое, но тут в дело вмешалась спокойная темноволосая девушка.

– Оставьте, – встала она между ссорящимися. – Сегодня большой праздник.

Ирэни подавилась невысказанной руганью, бросила на сестёр последний злобный взгляд, нацепила на лицо благочестивое выражение и вышла во двор.

– Ални, ну что ты творишь, – обернулась миротворица, приходившаяся золовкой самой Алне – их мужья были родными братьями. – А то ты не знаешь, какой у ветерка злобный язык?

– Да сколько можно? – буркнула себе под нос Ална но всё же закраснелась, устыдившись. – Она постоянно цепляется к Эсни!

Миротворица пожала узкими плечами и состроила вид самый философский, после чего подчеркнула:

– И всё же сегодня действительно большой праздник. Попытайтесь быть к ней терпимее, дорогие, – и все вместе они вышли наконец наружу.

К счастью, Ирэни к ним больше не лезла – должно быть, тоже посчитала, что портит себе репутацию, привлекая к себе внимание в такой важной день, – так что заключительная часть с поеданием пирога вокруг костра и ещё одной порцией заунывных песнопений прошла без эксцессов.

Возвращаясь домой, Эсна тяжко вздыхала. Дорого бы она дала, чтобы никогда больше не участвовать в абсурдных спектаклях подобного рода!

Ретроспектива

– Эсни, ну сколько можно уже, пойдём!

Юркая рыжая девчонка настойчиво теребила за рукав девушку постарше, уткнувшуюся в книгу.

– Подожди, дай дочитаю! – отмахнулась та, машинальным движением высвобождая рукав.

Девчонка запрыгала на месте от досады и заныла:

– Ну Эсни, ну кончилось уже время уроков, ну пойдём скорее! Пропустим всё интересное!

– Да что там интересного? – изволила отвлечься от чтения старшая. – Всё как всегда, а то ты не видела!

Сегодня праздновали недавнюю морскую победу над либерийцами, и грозовой адмирал был героем этого праздника. Его дом принимал гостей, и Алне ужасно хотелось хоть краешком глаза посмотреть на это торжество.

– Ну Эсни!.. – снова заныла она, продолжая мелко подпрыгивать на месте.

– Хорошо! – раздражённо захлопнула книгу старшая и встала. – Пойдём!

В восторге младшая захлопала в ладоши, бросилась обнимать сестру и заваливать её ласковыми благодарностями:

– Ты лучшая, Эсни! Ты солнышко! Ты просто чудо!..

Та ощутимо смягчилась – не от похвал, конечно, а от той радости, которой горели глаза сестры.

– Пойдём, – повторила она, беря маленькую ладошку. – Только тихо! – и для верности приложила палец к губам.

Ална тут же замолчала и радостно закивала, демонстрируя готовность быть самой-самой тихой на свете.

Интенсивное кивание тут же подтвердило, что тихо пройти не удастся: многочисленные украшения в рыжих волосах переливчато зазвенели. Эсна нахмурилась.

– Давай-ка так, – сказала она, вынимая из волос сестры всё, что могло звенеть, и заодно добавляя к этому и свои серьги с подвесками. – И обувь, пожалуй, тоже снимем.

Ална в восторге принялась разуваться – настоящее приключение!

Праздник, разумеется, проходил на мужской половине поместья, и девочек, разумеется, туда никто бы не пустил. Но Эсна знала обходной путь.

По парадному фасаду второй этаж был украшен протяжённым балконом. Тот тоже делился на женскую и мужскую сторону, разрываясь фронтоном над входной дверью, но при известной доле ловкости перелезть по этому фронтону на другую половину было вполне возможно.

Выскользнув в смежную с учебной комнатой гостиную, девочки решительно вылезли через окно на балкон – собственно из детской части входных дверей на него не было. Но кому нужны двери, когда есть окна?

Там Эсна тут же велела сестрёнке пригнуться. Балюстрада с вазонами представляла собой ненадёжное прикрытие, но всё же таиться за нею было разумнее, чем идти в полный рост.

Пригнувшись как можно ниже, они старательно жались к стене – так меньше шансов, что их заметят из сада, – и чуть ни ползком преодолевали окна, чтобы вдруг их не засекла тётя или кто-то из служанок.

Они благополучно пробрались к фронтону, а уж там начались трудности.

Для начала Эсна осторожно выглянула из-за балюстрады наружу и убедилась, что по саду не бродят желающие уделять фасаду пристальное внимание.

Затем она подсадила сестру повыше и помогла ей уцепиться.

Ална была не очень хороша в упражнениях такого рода, но Эсне удалось подсадить её почти до самого уголка, так что она всё же смогла уцепиться за него своими ручонками и худо-бедно подтянуться. Вниз же скатываться было куда сподручнее; сложно было лишь не нашуметь.

Переправив сестру, Эсна снова с опаской огляделась. Не обнаружив соглядатаев, она принялась карабкаться сама. Это оказалось гораздо сложнее, чем если тебя подсаживают, и девушке даже пришлось перевязать юбку платья вокруг талии, потому что иначе та цеплялась за всё подряд и не позволяла совершить необходимые манёвры.

Наконец, она всё же перебралась на нужную сторону.

Прежней манерой – пригибаясь к самому низу – сёстры продолжили путь, пока не достигли, наконец, окон парадной гостиной.

Толстые стёкла не позволяли услышать, что происходит внутри, а форточки располагались слишком высоко, чтобы оттуда хоть что-то доносилось. Зато, если выглядывать осторожно, можно было разглядеть часть зала и расхаживающих по нему гостей.

Сёстры прильнули к окну. Забывавшая обо всём Ална так и норовила высунуться повыше, и Эсна постоянно её одёргивала из страха, что их заметят изнутри.

Тихо-тихо Эсна рассказывала сестре о тех, кого знала.

– Смотри, вот этот, в синем мундире, – обратила она внимание на представительного офицера. – Это скалистый полковник, друг отца.

– А рядом с ним? – восторженно переспросила Ална, во все глаза рассматривая такой манящий и недоступный мир.

– Не знаю, морской офицер какой-то, – предположила Эсна по костюму.

Если отец за ужином будет обсуждать сегодняшний вечер, возможно, удастся выяснить и это имя. Вот так, по обрывкам и оговоркам, и оставалось собирать воедино факты и подробности.

– Ах, Эсни! – с восторгом продолжила Ална, рассматривая какого-то симпатичного блондина. – Как думаешь, здесь есть тот, кому тебя отдадут замуж?

Эсне было пятнадцать; некоторые ньонские девушки, и впрямь, в этом возрасте уже вступали в брак. Но отец пока молчал, и даже каких-то намёков на его планы ни в каких разговорах не звучало.