Длань Покровителей 1. Земля избранных

Официантка, одетая в дикарское платье из экокожи и высокие ботфорты, бабочкой скользнула мимо стола и поставила перед ними поднос с чаем и горячими пирожками. Неразборчиво пожелав приятного аппетита, она исчезла так же незаметно, как и появилась. В память о ней остался лишь аромат цветочных духов.

Пустой желудок – не помощник. Особенно если ты собрался говорить о диссоциации. Нери протянул руку к блюду с пирожками. Мягкое тесто податливо прогнулось под пальцами, согрев ладонь теплом.

– Лихач, – начал он робко, – возможно, тебе неприятно будет об этом говорить, но… Я просто уточнить хотел…

Нери замялся. Его коробило, когда приходилось употреблять слово «просто». Оно всегда придавало речи оттенок оправдания.

Лихач оторвался от пива и приподнял бровь: то ли удивлённо, то ли насмешливо. Чёрный агат глаза зацепил Нери острым рыболовным крючком.

– Тебя ведь лечили от диссоциации много лет назад? – пролепетал Нери, стараясь не выдавать волнения.

Брови сошлись над переносицей Лихача, разделив лоб двумя продольными морщинками. Напыщенно-самодовольное выражение мигом исчезло с его лица.

– Да, лечили, – подтвердил он сквозь зубы. – Три месяца взаперти держали, мерзавцы. Только вот диссоциации у меня никакой не было, ясно тебе?

Нери пожал плечом. Не было, так не было. Характерная черта диссоциировавших – отсутствие самокритики. Теперь пришло время сказать главное.

– Я тоже диссоциирую, Лихач, – выдавил Нери. – Сомнений нет. Вчера… и позавчера я видел то, чего не мог видеть в принципе. И мне нужна твоя помощь, как никогда раньше.

Лихач внезапно изменился в лице. Ярость отступила, разгладив морщины на смуглом лбу, глаза расширились. Привстав со скамьи, он оттолкнул стол и наклонился над Нери. Крепко, но безболезненно сжал ладонями его плечи. Кожи коснулся терпкий пивной смрад, заглушив аппетитный аромат свежей выпечки.

– Что бы там ни было, говори, – произнёс Лихач твёрдо.

Бежевый зернистый потолок накренился над головой. Горло сдавило удушье.

– Фиолетовые вспышки. Как пламя, – пробормотал Нери, запинаясь на каждом слове. – Мраморный зал, светильники, горящие открытым огнём. Фрески. И… девушка.

Он не захотел говорить о том, что та, кого он видел, как две капли воды походила на Венену. Или просто не смог сказать.

Гримасы на лице Лихача стремительно сменяли друг друга. Прежнее удивление переросло в маску настоящего ужаса. Он поймал взгляд Нери, его дыхание внезапно стало тяжёлым и сбивчивым.

– Она не касалась тебя? – рявкнул Лихач с надрывом, почти навалившись на Нери.

Посетители бара, заслышав боевой клич, перевели на них любопытные взгляды. Не иначе, как ожидали застать жаркое зрелище разборок между двумя пассиями отвязной, эфемерной женской особи.

– Нет, – Нери, сдерживая подступившую тошноту, нашёл силы привстать и усадить Лихача на место. – Не нужно такой экспрессии, прошу. Мы, всё-таки, в общественном месте. Я уже вырос из возраста, когда наказывают кулаками и ремнём.

– Забудь, парень! – Лихач махнул рукой. – Забудь об этом, навсегда забудь! Считай то, что ты видел, страшным сном! Это не повторится больше, и это…

Нери вовремя успел прикрыть рот отчима рукой.

– Пожалуйста, Лихач, – проговорил он удручённо, – говори потише, прошу.

– Это не диссоциация, – выдавил Лихач. – Ты вправду это видел. Просто прими это и забудь.

Нери, пытаясь угомонить бурлящую внутри тревогу, разломил пирожок пополам. Пышное, тёплое тесто расслоилось, обнаруживая начинку из перемолотого соевого мяса и моркови. Но есть уже не хотелось совершенно.

– Почему ты так уверен в этом? – он покосился на раздосадованного Лихача.

– Я не уверен, – ответил тот, – я знаю. Просто знаю. Не задавай больше вопросов, будь любезен. Просто доверься мне: это – не диссоциация, и это больше не вернётся.

Нери сконфуженно молчал, кроша пирожок на стол. Он надеялся найти ответы на вопросы. Но теперь вопросов стало ещё больше.

– Ты сталкивался с этим же? – пробормотал он, на всякий случай, соблюдая дистанцию.

– Я не хочу говорить об этом! – Лихач с силой ударил кулаком по столу. Капельки пива в кружке взметнулись вверх и осели янтарными бликами на стеклянных стенках. – Усвой уже. Ты не говоришь со мной о мнимой диссоциации, я не говорю с тобой о женских особях.

– Ну ладно, прости, – Нери уставился в тарелку. Пышные крошки на белом пластике походили на снег. – Ты тоже пойми меня, я перепугался не на шутку, и теперь хочу найти объяснение…

– Вот мой совет тебе, мальчик, – Лихач сжал губы. – Не пытайся это объяснить. Пожалеешь. Очень сильно пожалеешь. Не копай глубже – ты и так теперь знаешь слишком многое. Я не могу сказать больше. Да, это было: просто живи с этим. Просто живи и считай, что объяснения этому нет.

– Значит, ты знаешь… – сердце Нери бешено заколотилось. Разгадка на расстоянии вытянутой руки, но при этом недоступна.

Лихач оттянул воротник рубашки. В его глазах плескалась усталость.

– Не утомляй меня, Тюфяк, – сухо произнёс он.

Нери уставился в голографический проектор над барной стойкой. Монотонный голос диктора городских новостей бесстрастно оповещал о новых случаях заражения водяным бешенством. Яркие голограммы сменяли друг друга: перед глазами мелькали лица реаниматоров, койки лечебниц, трубки капельниц…

Свет ламп стал мягче: бар переходил в вечерний режим. Уже знакомый, почти осязаемый цветочный аромат накрыл их невесомой волной. Перед столиком, будто бы ниоткуда, снова возникла официантка.

– Что-нибудь ещё? – пролепетала она.

– Нет, – машинально ответил Нери.

– Да, детка, – раскатистым басом прогорланил Лихач, опустив руку на плечо Нери. – Номер один, пожалуйста.

Близоруко сощуренные глаза девушки расширились, выдавая изумление. Пальцы дрогнули, чуть не уронив фиксатор заказа.

– Напоминаю Вам, что… – промямлила она с неуверенностью.

– Детка, ты – обслуживающий персонал, я – клиент, – перебил Лихач. – Я плачу тебе за работу, очень хорошо плачу. Пожалуйста, принеси то, что я требую, и не затягивай.

Девушка покорно опустила глаза. Казалось, что по её щекам сейчас побегут слёзы. Нери стало жаль её: нелепую, неуклюжую и скованную.

– Как там мать с сестрой? – Лихач неловко попытался перевести разговор на другую тему.

Нери проводил взглядом фигуру официантки, пересекающую зал, и неуверенно пожал плечами:

– Как всегда. Ничего нового. Маму ничем не расшевелишь, Венена ходит под себя. Обе на моей шее. Ненавижу обеих, далась мне такая жизнь…

Озлобленную речь прервал шлепок подзатыльника. Кожаный ремешок, стягивающий тяжёлые волосы Нери в конский хвост, лопнул, освободив мощные пряди. Каштановые змейки легли на плечи, полетели на лицо, спрятав зардевшие от ярости щёки. Нери стиснул зубы, чтобы не зарычать от обиды: так его ещё никто не унижал. Он злобно покосился на отчима. Лихач, как ни в чём не бывало, потягивал из кружки остатки пива.

– Будь ты моим сыном, Тюфяк, в стену бы вмял за такие слова, – произнёс он так, будто не имел к происходящему ни малейшего отношения.

– Но ты мне не отец…

– К счастью, – в голосе Лихача послышалось осуждение. – Сдался мне такой неблагодарный сыночка.