ЛоГГ. Роковая свадьба. 2-я часть триптиха «Спасти императора»

– О! – с мощнейшей гаммой эмоций произнесла ослепительная шатенка в стандартном длинном платье для торжеств, вытаращившись на ухажёра с восторгом и благодарностью. – А-а, ведь вдова Яна ещё не вышла замуж, да… Как же это они, не научили сына танцевать? В Рейхе это просто не поймут, ха-ха!

Аттенборо злобно поёжился и повернулся боком к зрелищу настолько, насколько это было вообще возможно, и с досадой закусил губу. Юлиан Минц просто остолбенел, не шевелясь. Имперский капитан весело пожал плечами в ответ, хитро прищурившись и сделав очень знакомый жест «умываю руки»…

– Ну, тогда, дорогой, – с радостным апломбом хозяйки положения, тоном, слишком напоминающим мадам Казельн, продолжала его дама, сиятельно улыбаясь и покачивая классической лодочкой из-под длинных бирюзовых оборок, – должна тебе сообщить кое-что. Двойня, папаша, думаю, мальчики…

– Йохо-хо!!! – этот развесёлый вой Юлиан и Дасти слышали слишком часто много лет, чтоб можно было ошибиться в его владельце, а тот тем временем, схватив свою даму в охапку, сделал несколько кругов на месте, затем поставил её на ноги и взялся церемониально перецеловывать ей пальцы, вальяжно рухнув на колени. – Только чур, родная, если это будут мальчики, пусть там не будет золотоволосых и голубоглазых, а то насмотришься сегодня на Императора, да такие и родятся! Твой брат и папа решат, что я сплоховал…

– Чтоб мне сквозь землю провалиться! – прошипел Аттенборо почти шёпотом. – Везде успел шельмец…

– Не решат, твоё происхождение всё извиняет, мы ж не знаем толком, как выглядела твоя родня, – со смехом отозвалась будущая мама. – Ах, оставь любезности до дома, а то мы привлечём лишнее внимание. Встань. Может, тебе стоит счесть нужным поприветствовать старых друзей? – добавила она так тихо, что слышал только тот, к кому она обращалась, но Дасти Аттенборо прочёл это по её губам.

– Слона-то я и не приметил, – фыркнул Поплан, поднимаясь с колен. – Инда залетела ворона в барские хоромы, понимаешь, – тихо процедил он сквозь зубы, затем, успешно сделав вид, что только сейчас заметил парочку в республиканских мундирах, беззаботно помахал им рукой. – Держите хвост пистолетом, парни, это вам не шахматы! Или Катерозе разрешила Вам эту экипировку, а? – добавил он с такой бесстыжей улыбкой, на которую никогда никто ещё не нашёлся, что ответить.

– Чёрт знает что! – рявкнул Дасти уже в голос, повернувшись лицом к нему. – Ну что значит «разрешила»? Нынче что, сезон диктата женатиков, что ли?

– Нынче сезон свадеб, открытый мной, если что, – с прежним несносным апломбом отпарировал Поплан, галантно подавая руку своей даме – та с грацией доминантной самки уцепилась за неё. – Кабы вы ко мне припёрлись вот так, я бы тоже не понял этого. Неужели надеть было нечего?

– Какого чёрта… – наконец обрел дар речи Юлиан, – какого черта Поплан – капитан флота…???

– Адмирала Валена, – с чопорным кивком закончил тот, перестав улыбаться. – Прости, Юлиан, но проигнорировать просьбу Катерозе я не мог. Это её свадьба, и тебе следовало у неё спросить, как быть.

– Но почему, почему? – скорбным тоном вопрошал Минц, горестно всплеснув руками. – Как же можно, Поплан, разве не Вы ненавидели Империю?!…

– Гольденбаумов, – тем же тоном ответил бывший республиканец, снова чопорно кивнув, – но не Лоэнграммов, как известно. Когда тебе самому стукнет за тридцать, ты поймёшь, что быть вечным лейтенантом неизвестно чего – очень скучно, и разве моя вина в том, что Союз не ценил кадровых военных и людей вообще, Юлиан? Ничего, кроме горя, идеи республики людям не принесли, а я, как известно, всегда считал, что множить нужно радость, а не скуку!

– Вы сказали, что станете пиратом! – почти со слезами выпалил Юлиан.

– А потом у меня появилась идея получше! – с прежним узнаваемым озорством парировал Поплан, ослепительно улыбнувшись. – Когда-то я тоже полагал, что смогу сделать счастливыми почти половину человечества, но понял, что мне зачтётся, даже если получится осчастливить одного человека, – он выразительно кивнул на свою зардевшуюся от гордости спутницу. – А если я даже этого не смогу, то всё остальное – бесполезная шелуха. Подумай над этими моими словами – они вполне годятся в качестве свадебного подарка, поверь.

– Вы издеваетесь, Поплан! Вы, преданный адмиралу Яну до последнего вздоха, вы сейчас…

– Вот именно! – спокойно оборвал тот бывшего начальника, выразительно подняв палец к небесам и многозначительно прищурившись, как всегда делал, пытаясь подчеркнуть важность своих слов. – Лично адмиралу Яну, а не абстрактным разговорам о светлом будущем. Но мёртв не только Ян, но ещё куча блестящих людей, верных ему – и что дальше? Ритуальное самоубийство, да, как у команды Бьюкока? Благодарю, не нужно, я всегда жизнь любил и любить буду. Чего и тебе очень советую, Юлиан. Подумай.

– Идём, дорогой, мальчик ещё молод и нервничает к тому же, – тихо проворковала дама. – У него ещё есть время повзрослеть самостоятельно, не трудись.

– Прошу прощения, ребята, – ехидно ухмыльнувшись, вежливо проговорил Поплан, – но я нынче ещё и подкаблучник, в мире всё меняется. Желаю счастья, а ты, Аттенборо – последний лоботряс, тоже женись – а то примут за чёрт-те что скоро, – и, величественно кивнув, словно заправский аристократ, он поспешил удалиться, как будто ничего не произошло.

– Он всегда был нахалом, – угрюмо процедил Дасти, помрачнев, как грозовая туча, – но именно сейчас его появление меня очень не обрадовало. И, похоже, дело вовсе не в нём, что и печально.

– Ладно, не стоит унывать, мало ли крыс в своё время сбежало с Изерлона, – миролюбиво пожал плечами Юлиан, пытаясь разрядить обстановку.

– Крысы – не идиоты сбегать просто так, – мрачно проговорил Аттенборо, глядя себе под ноги. – Да и он – не крыса, далеко, знаешь ли! – рявкнул он вдруг в лицо собеседнику. – Если помнишь, он свалил после того, как оказалось, что твой проект конституции полностью совпадает с тем, что предлагал Иов Трюнихт! Стало быть, вместо того мертвеца мы можем вырастить нового, возможно, ещё хуже! – и продолжил, уже не смущаясь тем, что тот отшатнулся от него, умоляюще задрав ладони вверх. – Паук застрелен, да здравствует паук, что ли? Или снова слово адмирала Яна священно лишь потому, что его произнес он, а не кто другой? Ян вовсе не политик, ты это знаешь лучше меня даже, сколько раз он давал помыкать собой кому попало. Тогда почему стоило смениться главе Рейха, как там всё стало отлично, а в Союзе после ухода Трюнихта с поста главы Совета началось самое дерьмо? Где доказательства, что республика лучше, а?

– Зачем ты говоришь мне это сейчас? – с укоризной сказал Юлиан, покачав головой.

– Интересно, а когда мне было что-то говорить тебе, одухотворённая пьянь? Кто за три недели не сделал ни единой попытки что-то шевельнуть или изменить? – сурово процедил Дасти, с вызовом подбоченясь. – Я – адмирал неизвестно чего уже, в подчинении у лейтенанта, пусть, но разве моя работа заниматься конституцией и убеждать Лоэнграмма в нужности её? Теперь я понял, что ты не внёс не единого отличия от трюнихтовской, потому она и неинтересна Лоэнграмму!

– Это не так, – поспешил его заверить Юлиан, говоря нарочито доверительно и спокойно. – Лоэнграмм просто был болен эти дни, да и свадьба его, как родового аристократа, разумеется, интересует и забавляет. Как только мы её проскочим, дело сдвинется с мёртвой точки.

– В самом деле? – глумливо скривился в ответ собеседник, явно демонстрируя, что не впечатлён ни единым словом. – Человек, выступающий в этом качестве на такой чужой свадьбе, вряд ли настолько болен, чтоб отказать себе в обсуждении интересующей его темы. И уж кто-кто, а этот представитель племени аристократов ничем не доказал ещё, что унаследовал привычки, приписываемые нашими идеологами этому классу – не то они нам всё врали про них, не то эти привычки на деле в другом состоят. Кроме того, ты, очевидно, полагаешь, что те, кто был рядом с тобой в безвыходном положении, должны всегда сидеть возле тебя, что бы ни случилось. Как думаешь, это утверждение логично, если учитывать, что люди хотят жить вообще-то, а не упиваться фантастическими идеалами?

– Дасти, что случилось? – обмер Юлиан, надеясь вызвать того на откровенность.

– Как что? Или ты ничего не понял до сих пор? Кому интересна будет твоя конституция, если она ничуть не вдохновляет такого правителя, как Лоэнграмм? Не ты ли как-то назвал его же самым демократичным кандидатом – если что, за него подадут голоса не только все его подданные, но и большинство народа на территории бывшего Союза? И что потом буду делать я – утирать тебе сопли, когда ты будешь жалобно уверять всех и каждого, что хороший и предлагаешь хорошие идеи? – Аттенборо говорил всё более спокойно и пренебрежительно, и это уже начинало пугать. – Хороша идея, как же – давайте грохнем прекрасного правителя ради того принципа, что он не соответствует неким нашим, ни разу успешно не доказанным принципам! Ян мёртв, Шейнкопф мёртв, Бьюкок мёртв, Машунго тоже, куча народа с ними – мертвы, каждый, кто придерживался этого мнения – мертвец, даже Трюнихт и Лебелло! Не странная ли закономерность, Юлиан, не настораживает ли? Хочешь, чтоб и Катерозе погибла, во имя твоих амбиций?