Проклятая амфора

Ксантия обняла подругу за плечи. Глафира бросила нож и уткнулась лицом в ее шею, всхлипывая, как ребенок.

– Если тебе интересно, то я вчера действительно виделась с Мегаклом. Но мы говорили о таинственных смертях. Я попросила его поискать амфору, вызвавшую переполох, и зайти к нам после обеда.

Глава 8. Амфора с дурной репутацией

Хозяйка гостиницы, в которой остановились Ксантия и Глафира, была пожилой вдовой. Ее покойный муж наделал долгов и умер, не оставив ей никакого дохода. В распоряжение женщины отошел только большой дом и часть сада. Чтобы как-то свести концы с концами, она открыла гостиницу, точнее, просто сдавала комнаты путешественникам. В основном, она принимала семейные пары с детьми или стариков. Одинокие мужчины вселяли в нее ужас: мало того, что они съедали непомерное количество продуктов, так еще вели себя отвратительно: требовали вина, являлись под утро, затевали драки и пугали рабов.

Поэтому, увидев на пороге молодого человека, пришедшего навестить двух приличных с виду незамужних девушек, вдова разозлилась и отказалась впускать его.

– Ты, наверное, не узнаешь меня, Галия?

Женщина подслеповато прищурилась и всплеснула руками.

– Мегакл! Ты вернулся! Как учеба?

– Я уж давно ее закончил, – усмехнулся мужчина. – Работал в Афинах архитектором, да только там теперь почти ничего не строят.

– Проклятые римляне! – тут же отреагировала Галия. – Влезли на чужую землю и тянут из людей жилы. Так одна из девушек, что живут у меня, твоя невеста? И которая? Между нами говоря, они обе слишком суровые и чересчур много знают. Хотя, рыженькая помягче, из нее еще может получиться хорошая жена.

Мегакл рассмеялся, представив лицо Глафиры, если бы она услышала такой комплимент. Бедная старушка Галия, ей и невдомек, какая удача – жениться на женщине, с которой можно поговорить о философии, книгах, театре, математике или музыке.

– Вообще-то я заглянул по делу. Дядя Глафиры богат, он собирается строить виллу в Арсиное

, а я был бы рад получить работу.

– Ах, вот как! Ну проходи же! Поднимись по лестнице – они занимают вторую комнату справа. Только обязательно постучи и спроси разрешения – вдруг они не одеты.

Мегакл, подавив улыбку, поклялся исполнить наставление в точности и быстро преодолел двадцать высоких ступенек. Вопреки опасениям хозяйки, девушки и не думали переодеваться или вкушать послеобеденный сон. Глафира корпела над каким-то свитком, Ксантия полировала и без того идеально блестевший меч.

– Приветствую! Амфору мне найти не удалось, но я выяснил про нее все, что смог.

– Садись и рассказывай, – Ксантия толкнула к нему табурет на трех ножках.

– Два года назад стратегом нашего нома был Ипполит. Молодой, честный, добродушный и ответственный чиновник. Горожане и крестьяне его обожали, даже мой покойный дядюшка относился к нему с уважением. Ипполит предпринял короткое путешествие в Афины – там мы с ним и встретились, он передал мне письма от родных и друзей. Потом он вернулся и привез домой чернофигурную амфору «Избиение Ниобид». Ее поставили в большом зале на первом этаже, но через две недели она оказалась в спальне, которую занимала жена стратега и новорожденный сын. А на утро сосуд бесследно исчез, женщину и малыша нашли мертвыми с признаками удушья. Ипполит сошел с ума. Он ходил по городу и ругал себя, говорил, что его предупреждали – амфора проклята, но он только посмеялся и все равно ее купил.

– И кем же она проклята? – заинтересовалась Глафира.

– Очевидно, предыдущим хозяином. Стратег приобрел ее на торгах, где выставлялось имущество должников. Судьба самого Ипполита повторилась почти в точности: он покончил с собой, а его собственность раскупили, потому что наследников не осталось.

Глафира обмакнула каламос

в чернила и что-то торопливо записала. Мегакл подождал, пока она закончит, и продолжил:

– Следующей жертвой стал Гелеон – держатель общественных бань. Вечером он заметил ту самую амфору, всполошился и потребовал ответа у рабов: кто из них притащил ее домой. Но они ничего об этом не знали или врали. А ночью Гелеон сорвался с крыши – он спал там в жаркую погоду. Лекарь сказал, что покойного убил приступ удушья.

– Кому досталось имущество? – деловито уточнила Ксантия.

– Его сыну. Весть о гибели отца застала его на пути в Каппадокию.

– Еще один богач, – отметила Глафира.

– За ним последовала старушка Эдия – сварливая вдова судьи Аполлонопольской дикастерии

. У нее денег было не слишком много, зато имелась большая вилла, виноградник и золотые украшения. Она велела рабыням убрать дом, одна из них увидела амфору, но не придала этому значения. Под утро старушка отправилась к Харону

– задохнулась безо всякого воздействия извне. Ей наследовали внуки.

Глафира сделала очередную пометку на папирусе. Ксантия, казалось, слушала рассеянно, уделяя куда большее внимание мечу, но это была лишь видимость.

– Одну из рабынь Эдии продали моему дядюшке. Она и обнаружила после его смерти чернофигурную амфору в спальне, на большом сундуке. Сосуд исчез.

– А имущество перейдет к детям Финея, – закончила за него Ксантия.

– Верно.

– Нехорошая история, – покачала головой Глафира. – Жаль, что нельзя увидеть трупы, но удовольствуемся описанием лекаря. Он говорил о ранках в носу, лопнувших сосудах в глазах и посинении лица.

– Верно, – подхватил Мегакл. – Моя двоюродная сестра нанесла толстый слой церуссы

, чтобы скрыть синие пятна, когда обряжала дядю перед похоронами.

– Есть яды, парализующие дыхание, – продолжила Глафира. – Но если всех этих людей вульгарно отравили, то к чему спектакль с амфорой? Ее ведь надо незаметно поставить, потом унести.

– Зато проклятие отвлекает от мыслей об убийстве, – не согласился мужчина. – Люди суеверны.

– Хорошо… – пробормотала девушка, побарабанив пальцами по столу. – Предположим, постарались тут вовсе не Ниоба и не первый владелец сосуда, а любящие родственники покойных. Но тогда это настоящий заговор: яд одинаковый, ритуал с появлением и исчезновением амфоры – тоже. Представим, что какой-нибудь запутавшийся в долгах внук решил избавиться от деда и подсыпал ему отравы. У него все получилось, он живет припеваючи – никаких проблем с полицией нома. Станет такой человек делиться своей тайной? Я думаю, нет.

– Лекарь спрашивал, что дядя ел и пил, – уточнил Мегакл. – И проверил остатки ужина: маленький кусочек пирога и несколько капель ослиного молока. Там не было яда.

– Обратите внимание на одну вещь, – подала голос Ксантия. – Слухи о проклятой амфоре появились недавно, да и то с легкой руки какой-то городской сплетницы, сумевшей сопоставить факты. До этого умерли шесть человек. Если на посудину хотели взвалить вину за смерти, почему она исчезала так быстро? Со стороны убийцы было бы разумнее убедиться, что ее разглядели и как следует запомнили слуги и домочадцы.

– И? – Глафира сосредоточенно нахмурилась.

– Складывается впечатление, что убийца, кем бы он ни являлся, сам верит в силу сосуда, – пояснила брюнетка.

– Но травит настоящим ядом? – усмехнулась Глафира. – Не сходится.

– Он может и не знать про яд, – задумчиво ответила Ксантия.

Глава 9. Отчаяние

Пожилой, но довольно крепкий мужчина расхаживал по комнате, заложив руки за спину и сверкая грозным взглядом из-под кустистых бровей. Его сын стоял напротив и мял в руках шляпу, словно собирался изодрать ее в клочья.

– От тебя ни в чем нет толку! – заявил пожилой. – Мне самому приходится разъезжать по миру и заключать сделки, и это в моем-то возрасте! Но, даже оставляя тебя дома, я не могу быть уверенным, что ты не натворишь бед. Перед отплытием я просил купить у лекаря раствор и обработать им склад, не так ли? Я дважды напоминал об этом в письмах! И что я увидел, когда вернулся? На агаровом дереве завелись грибы! Бесценная древесина пропала, мы потеряли ее и должны вернуть деньги заказчику!

– Прости, – молодой наклонил голову, его пальцы еще яростнее вцепились в шляпу.

– Ха! Ты что, ребенок? Пообещаешь вести себя по-другому, и все исправится? Это я скажу тебе на смертном одре: «Прости, Главк, но у тебя нет наследства». А теперь убирайся отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!