Хищная птица

Мое прежнее тело, как и это, было фальшивкой, камуфляжем и предназначалось кому-то другому.

И все же на протяжении целых шестнадцати лет оно было моим.

Я начала умирать с тех самых пор, как меня доставили на землю. Кашляла, задыхалась, тонула в воздухе, вечно была на волосок от гибели. Незавидное положение. Однако, смотрясь в зеркало, я хотя бы знала, кого в нем вижу.

Я скучаю по тем временам, когда была Азой Рэй Бойл.

Но ее оболочка разрушена, и, если я хочу остаться на земле, придется довольствоваться ролью Бесс.

На самом деле не так уж и важно, какая на мне оболочка: душа у меня одна. К тому же такие вещи, как внешний вид, никогда меня особенно не волновали. Мне вот-вот стукнет семнадцать, и, уверяю вас, вы не найдете королеву выпускного бала под этим дождевиком. А если бы она все-таки там оказалась?

Тут же вытолкала бы ее взашей.

Как бы я ни выглядела, родилась я магонкой.

Но, покидая Магонию, я и не подозревала, чем для меня обернется разлука с небом.

В немецком языке (ну разумеется, а в каком же еще) есть специальное слово для описания чувства, которое гложет запертых в клетку перелетных птиц, когда наступает пора миграции. Взвинченная непоседливость, паническое беспокойство из-за осознания того, что ты сейчас должен лететь. Zugunruhe. Так вот, я в полной zugunruhe. Постоянно. Чувствую себя птицей, которая бьется крыльями о крышку клетки в отчаянной попытке прорваться к солнцу. Год назад я отмечала день рождения совсем иначе. В небе дугой раскинулось северное сияние, зажглись звезды-прожектора, и передо мной во всем своем великолепии раскинулась целая вселенная. Год назад я отмечала день рождения в Магонии. Я была избранной. Дочерью капитана.

Теперь же я фальшивая ученица по обмену, которой нечем больше заняться, как только по ночам удирать из собственного дома.

Обычная ночь из обычной жизни, в которой день рождения я могу праздновать разве что втайне, потому как теперь я Бесс Марчон, а не Аза Рэй Бойл.

В холле моей школы прямо на входе висит фотография той девушки, которой я когда-то была, а под ней табличка с датой рождения и смерти.

МОЕЙ смерти.

Нет ничего более воодушевляющего, чем проходить мимо этой таблички каждое утро. История моей жизни звучит до того дико, что сама бы не поверила, не будь ее так легко подтвердить.

Таков уж мой удел. ЕЕ удел.

Что ни утро глядит на меня из зеркала, а потом – с фотографии в школе. Сегодня у меня день рождения, так на табличке написано.

Но меня больше нет.

Сегодня день моей смерти.

Вот только я на тысячу процентов жива.

Год назад я очнулась на парящем в облаках корабле и узнала, что принадлежу к народу, который живет в небе высоко над землей.

Год назад я обнаружила у себя в грудной клетке самую что ни на есть настоящую дверцу, которая ведет в специальную полость, предназначенную для моего канура, Милекта, и для песни отведенного мне в партнеры магонца Дая.

Оба меня предали.

Год назад я поняла, что моя биологическая мать, Заль, хочет использовать силу моей магонской песни, чтобы превратить сушу в воду и устроить всемирный потоп. Все во имя магонцев, умерших с голоду по вине ничего не подозревающих землян.

Все во имя мести.

И я чуть не исполнила ее заветное желание: чуть не растопила ледники Западного Шпицбергена, чуть не подняла уровень Мирового океана до критической отметки, чуть не спровоцировала экологическую катастрофу. Но вовремя остановилась.

Год назад Джейсон не дал мне стать чудовищем, которое из меня хотела сделать мать. Год назад Заль и моего магонского суженого забрали в столицу и бросили в тюрьму.

Просто не верится, что прошел целый год.

Кажется, эти события случились не далее как вчера. Но нет: с того момента, как я очутилась в Магонии, прошло почти триста шестьдесят пять дней.

Теперь я уже не тот человек, каким была год назад. И в прямом смысле, и в переносном.

Все, что я знала о нашей планете и о жизни в целом, мне пришлось переосмыслить.

Вышеперечисленное неточной стенограммой выгравировано на табличке под фотографией Азы Рэй Бойл, расположенной в школьном холле. Чтобы не видеть этого безобразия, я всегда крепко зажмуриваюсь и прохожу этот участок на ощупь.

Я проскальзываю в темную кухню.

Зажигается свет. Ну вот, застукали!

Сквозь прищуренные веки мне удается разглядеть Илай, мою младшую сестру. Стоит в теплых гетрах у шкафчиков с посудой и пьет зеленый смузи, хотя на часах без малого двенадцать ночи. Смерив меня взглядом, она изгибает бровь, как будто хочет сказать: «Даже не мечтай, Аза Рэй, мимо караульного тебе не пройти». Иногда мне кажется, что иметь такую сестру, как Илай, – это все равно что жить в крепости, обнесенной глубоким рвом. Пока она дома, о тайных похождениях можно забыть. У меня ушли годы на то, чтобы осознать, что сестра у меня всевидящая и вездесущая.

И это очень даже круто, за исключением тех моментов, когда тебе позарез нужно улизнуть из дома.

– Боишься в полночь превратиться в тыкву? – спрашивает Илай. – Ты поэтому решила слинять до наступления дня рождения? Или это просто странное стечение обстоятельств?

– Мне скорее грозит снова стать Золушкой, – отвечаю я. – Тыква – это не про меня.

– Золушка мечтала выйти замуж за принца и ходить на высоких хрустальных каблуках. Когда ты в последний раз открывала эту сказку? Никакая ты не Золушка. Если только не существует альтернативной версии сюжета с прошаренной Золушкой, которая носит…

Она опускает взгляд на сапоги-снегоступы с меховой отделкой, доходящие мне до самых колен. На блошином рынке прикупила. Комментариев не требуется.

– …что ты там на себя напялила, а к принцу и на пушечный выстрел не подойдет.

– Ладно, – говорю. – Допустим, я спешу на рандеву. С прекрасным незнакомцем.

– Фу-у, – протягивает она. – Рандеву! Шутишь, да?

– Нет, я это на полном серьезе, – ухмыляюсь я.

– Если бы я собралась на ночную вылазку, меня бы никто не застукал, – говорит она.

– Потому что ты самый скрытный человек на свете.

– Правду говоришь. – Сестра награждает меня улыбкой, явственно свидетельствующей о том, что про ее похождения мне известно далеко не все. Случись ей когда-нибудь уйти в загул, мы, наверное, ничего и не заподозрим. Никаких следов эмоций на лице. Только следы зеленого смузи в уголках губ.

За спиной у Илай стоит террариум. На этих выходных у нас гостят мышки из маминой лаборатории, потому что ее ассистент взял отгул. Их любимое занятие – наматывать круги по террариуму, периодически ныряя в воду, где они по целому часу могут плавать, задерживая дыхание. Поначалу от этого зрелища мне становилось не по себе (казалось, что мышата бросаются в воду, чтобы утопиться), но теперь я от них просто балдею. Мои маленькие морские обезьянки!

Сейчас мамины эксперименты продвигаются куда лучше, чем раньше. Раньше мыши дохли как мухи, а теперь вот живут себе припеваючи.

Это все благодаря маминому упорству, благодаря тому, что она решила бороться за жизнь дочери, несмотря на утверждения врачей, что та не протянет и нескольких месяцев.