Дзюсан. Академия-фантом

Сората ровно повторил:

– Сна ни в одном глазу. Так, как выразились вы, не говорят. И нет, я ничего не видел и не слышал.

Сората отодвинулся и с отстраненным видом присел на стул. Генри понял, что пока не имеет смысла давить на него, хотя было совершенно ясно, что японец лукавил. Они оба слышали, как переговаривались ученики, спешащие из мужского крыла в женское, и лишь нежелание Генри объяснять свой поздний визит к Кимуре помешало ему взять их с поличным. Тут Макалистер невесело усмехнулся, напоминая себе, что давно перестал быть стражем правопорядка, хотя роль коменданта в чем-то имела схожие черты. Кимура молчал, и Генри вдруг подумалось, что происшествие в брошенном поселении странным образом видоизменило их отношения, с одной стороны, еще больше отдалив друг от друга стеной невысказанных слов, а с другой – дало им шанс хоть как-то примириться с помощью общей тайны. Ни то, ни другое не подействовало в полной мере, а получившийся коктейль был густо сдобрен подозрениями и сомнениями. Едва ли это способствовало продуктивным урокам. Генри опустил глаза в конспект и вспомнил, как два дня назад оказался втянут в действительно странную историю, которая теперь крепкой нитью привязывала его к Кимуре…

В тот вечер Генри неторопливо готовился ко сну. Переживания, вымотавшие британцу нервы, медленно оседали на дно сознания, придавленные усталостью и накатывающими волнами приятной дремоты. Генри оставил гореть только лампу на столе, подошел к окну и, прежде чем задернуть ночные шторы, выглянул наружу. Парк купался в слабом лунном сиянии, приглушенном перистыми темными облаками, и вызывал в душе мужчины досадное чувство тревоги. Генри резко задернул шторы и несколько долгих секунд смотрел на свою гротескно вытянутую тень. Вытянул руку, преграждая путь свету, и в темноте, прежде чем ладонь до боли нагрелась о раскаленный абажур, явственно почувствовал чужое присутствие. Оно холодило затылок, будто кто-то забыл закрыть дверцу морозилки. Макалистер обернулся.

Она стояла в дверях, неподвижная и воздушная, как изображение в проекторе. Казалось, сквозь девичий силуэт можно было легко шагнуть за порог, как сквозь туманную дымку. И Генри был уверен, что это возможно.

– Привет, – не делая резких движений, поздоровался он. Неестественно меловое лицо девочки не дрогнуло, как и сжатые в трагическую линию бесцветные губы. Единственные цветные пятна – черные, распущенные по полупрозрачной спине волосы и следы под застывшими расширенными раскосыми глазами и на щеках, будто по ним постоянно текла густая и вязкая черная кровь. Ею же был испачкан подол белой ночной сорочки на бретелях, открывающих взглядам острые синюшные плечики и тонкие веточки опущенных рук. Первый призрак Академии «Дзюсан», который выглядел как настоящий призрак.

– О чем вы думаете? – услышал Генри вопрос и, вскинувшись, увидел сложенные на столе руки Сораты. Длинные рукава черной водолазки чуть задрались, показывая перетянутые бинтами запястья. Второй день Кимура изменяет своему стилю, пряча кровоточащие шрамы под темной закрытой одеждой. Отчего-то Генри казалось, что это настолько идет вразрез с натурой этого человека, что почти физически причиняет ему боль. Мотнув головой, британец постарался прогнать посторонние мысли, однако они навязчиво лезли, посылая яркие воспоминания той ночи…

– Что тебе нужно? – спросил Генри. Ему было не привыкать общаться с не нашедшими покой душами, и этот, пришедший в его комнату за полчаса до полуночи, был просто одним из многих. Кто-то из них умер так недавно, что его можно было спутать с живыми, кто-то блуждал по миру, теряя голос и все больше истончаясь, как бы стираясь с пленки жизни. Кто-то из них затерялся в мире людей так много лет, десятилетий или даже веков назад, что становился чем-то иным, едва ли помнящим, кем был раньше. Генри слышал и видел их всех, знал, каковы на ощупь их призрачные прикосновения, отличал простой сквозняк от леденящего присутствия страдающей души. Да, Генри уже очень давно понял, что все они так или иначе страдают, каждая по-своему.

Юная японка молча подняла руку и указала на дверь. Ее мертвый пугающий взгляд наполнился черными слезами, и Генри видел, как они сплошным жутким потоком стекают вниз, срываются на пол и собираются в маслянистую вязкую лужицу под ее босыми ступнями. Схватив со стула спортивную куртку, он повернулся к призраку, но заметил, что она исчезла. И вместе с ней пропала тяжесть, давящая на грудь. Осознав это, Генри с удивлением понял, что это был страх. Впервые за много лет он испугался того, кого с детства мечтал утешать и поддерживать.

– Макалистер-сан?

Голос Сораты доносился как сквозь плотную вату. Макалистер опустил ресницы всего на секунду, упрямо цепляясь за авторучку, как за соломинку, удерживающую его от сна. Но это был не сон, а воспоминания.

След привел его в библиотеку. Просторное помещение читального зала было окутано тьмой, и свет фонарика пришелся как раз кстати. Когда-то давно здесь, возможно, проводили вечера за чтением степенные викторианские джентльмены, сейчас о тех временах напоминал лишь оставшийся после перепланировки античный камин из белого мрамора. Генри не припоминал, чтобы его хоть раз использовали по назначению, но воля призрака с невероятной силой влекла его к нему. Внутренняя стенка была грязной, пыльной, но кроме этого она была разделена надвое довольно широкой щелью, надавив на края которой, Макалистер открыл для себя тайный ход, откуда ощутимо тянуло сыростью, землей, мышиным пометом, но еще больше – густой тревогой и страхом.

Генри поудобнее перехватил фонарик и нырнул в лаз.

Макалистер устало провел ладонью по лицу, зарылся пальцами в волосы, ероша торчащую вверх челку.

– Давайте продолжим, мистер Кимура, – попросил он, но японец откинулся на спинку стула.

– Вы странно себя ведете, Макалистер-сан, – протянул он и покачал головой. – Пожалуй, на сегодня хватит.

Генри посмотрел на него и вздрогнул от неожиданности.

– Что? – Сората нервно подобрался. – Вы будто призрака увидели.

Генри улыбнулся призрачной девочке с полными черных слез глазами, замершей за левым плечом повара. Кимура излишне быстро обернулся, но, вполне естественно, никого не увидел. Макалистер почувствовал себя отомщенным:

– Что-то вроде того. Не бойтесь, она совершенно безобидна.

Сората рывком поднялся на ноги:

– Мне не нравятся подобные шутки. Считаю урок оконченным. Всего хорошего, Макалистер-сан.

– Подождите, – остановил его Генри. – Если вы так нервничаете из-за той паучихи…

– Я не хочу!.. – излишне громко начал Кимура и тут же, успокоившись, спокойно закончил: – …об этом говорить. Еще раз, всего хорошего, Макалистер-сан.

Девочка бесшумно исчезла, и Сората, так ничего и не ощутивший, первым покинул читальный зал.

Первая неделя в Академии «Дзюсан» не принесла ощутимых результатов в деле, ради которого Генри прибыл на остров, однако же была весьма насыщена событиями. Макалистер понимал, что погружается в мир «Дзюсан» куда более глубоко, чем планировал вначале, и этот мир оказался очень опасен.

После случая с Кимурой Соратой Генри решил сосредоточить силы на более важных вещах, потому что начал испытывать небезосновательный страх привязаться к чужим людям и воспринимать их жизнь и их проблемы как свои. Раздражение, которое вызывал в нем Кимура, было не чем иным, как первым звоночком будущей привязанности. Генри не желал, чтобы это случилось, поэтому поспешил взяться за расследование.

Генри потерял важного для себя человека и надеялся отыскать его здесь, на острове Синтар. Для полноты картины ему нужны были не только журналы из учительской, но и регистрационные тетради смотрителя маяка, исполняющего обязанности их привратника. Проблема была в том, что никто не должен узнать об интересе Макалистера. Смотритель помогал разгружать ящики с продуктами и отвозил их в Академию, именно это время – по самым скромным подсчетам, примерно час – Генри избрал для разведки. Он собрался, как для прогулки, и отправился на побережье, к пристани.

От ворот Академии вела широкая наезженная дорога, упирающаяся в пирс. Этим путем чуть больше двух недель назад Макалистер прибыл на остров и помнил аккуратный домик смотрителя с ярко-красной черепичной крышей, как любят рисовать на английских открытках. От него вверх по склону шла узкая тропа к маяку – монолитной высокой башне в традиционную красно-белую полоску. И от маяка, и от домика так и веяло сельской пасторалью, волны с тихим шелестом ударялись о бетонные сваи деревянного пирса, и на них мерно покачивалась привязанная канатом рыбацкая лодка. В безоблачном небе пронзительно кричали чайки. Генри прошел половину пути, остановился и, задрав голову, проследил за полетом буревестника. Солнце медленно клонилось к закату, вот-вот наступит тот момент, когда оно раскаленным боком коснется водной глади, чтобы исчезнуть в глубине за считаные минуты. Мужчина свернул с дороги, погружаясь в буйные заросли магнолии и жимолости, чей резкий запах, сладкий с цитрусовыми нотками, настойчиво лез в нос. Макалистер надеялся подобраться к домику смотрителя со стороны, незаметной для посторонних глаз, поэтому был вынужден мириться с царапающими лицо и руки колючими ветками и назойливым сильным запахом, от которого потом будет непросто избавиться даже самым душистым мылом. Тропинка возникла незаметно – только что Генри продирался наугад, интуитивно придерживаясь выбранного направления, и вот под ногами зазмеилась тропка, щедро присыпанная опавшими листьями и мертвыми головками цветков магнолии.

Маяк появился перед глазами внезапно, будто выпрыгнул из зарослей, специально поджидая заплутавшего путника. Перед этим тропинка начала петлять и потихоньку идти в гору, но так, что Генри этого сразу и не заметил, просто вдруг душные объятия желтых магнолий расступились, и он уперся в гладкую каменную поверхность. На ощупь она оказалась холодной, несмотря на жаркий весенний день, и чуть шершавой в местах, где строители не так тщательно затерли цементный раствор и сразу же покрыли стену краской. Генри обошел основание башни по кругу и обнаружил широкие порожки, ведущие к дубовой, обитой железом двери в виде старомодной арки. Вероятно, сам маяк был старым, а его нынешний вид – заслуга новых владельцев острова. Возле входа разбили небольшой цветник, но розовый куст одичал, и поросль дикорастущих ромашек облепила его со всех сторон. Генри подошел к обрыву и посмотрел вниз, где волны неторопливо набегали на россыпь острых камней, торчащих из воды, как зубы исполинского морского чудовища. Пена скапливалась между камнями, и птицы летали низко, чтобы поживиться тем, что щедрое море выкидывало на скалы.

К сожалению, любование несомненными красотами побережья не входило в планы британца. Он бросил последний взгляд с обрыва и, больше не оборачиваясь, направился по тропинке вниз по склону и скоро без проблем добрался до двери дома смотрителя. Как и ожидалось, хозяин отсутствовал, что развязывало руки бывшему полицейскому, для которого практически не существовало закрытых дверей.

Через полчаса Макалистер снова вышел на тропинку. Ничего не изменилось за это время, кроме его настроения, ставшего не в пример сумрачнее, чем было. Генри положил руки в карманы, ссутулился и быстрым шагом начал подъем в гору, собираясь вернуться в Академию тем же путем, что привел его сюда. Неудача огорчила мужчину, однако он не тешил себя иллюзией, что быстро достигнет цели. Впрочем, доводы разума слабо доходили до сердца.

Плачущие надрывные крики чаек и шум океана заполняли собой все вокруг, и Генри, к своему стыду, не сразу заметил присутствие еще одного человека, шагающего всего в паре десятков метров впереди. Макалистер едва не споткнулся, узнав в невысокой щуплой фигуре повара Кимуру, как всегда оказывающегося где угодно, но только не на своей кухне. Иногда у британца складывалось впечатление, что тот на рабочем месте не появляется вовсе. Сбавив темп, Генри постарался аккуратно отстать от японца, но, как назло, Кимура тоже приостановился, а потом неожиданно резко развернулся.

– Макалистер-сан? – Раскосые карие глаза удивленно расширились. – Что вы…

– Нет, это вы что! – ринулся Генри в атаку, чувствуя, как при виде миленького личика шеф-повара в груди вскипает беспричинное раздражение, хотя на сей раз причина все же была. – Какого черта вы забрались так далеко от кухни?

Сората быстро взял себя в руки и совершенно спокойным тоном ответил:

– Не дальше, чем вы от комнаты коменданта.

Тут даже Генри не нашел, что возразить.

Мужчины замерли друг против друга – Кимура чуть выше, Генри почти у подножия тропы.

– Не знаю, как вы, – сдержанно заметил Сората, – но я планирую вернуться в «Дзюсан» до темноты.

И он продолжил путь, ничего не сказав, когда Макалистер догнал его и пошел рядом.

– Хотел извиниться, – зачем-то негромко пробормотал Генри. Сората вопросительно приподнял бровь. – Вы не визжали… тогда. Мне просто нужно было как-то удержать вас в сознании, и я…

– Это все, за что вы хотите извиниться, Макалистер-сан?

– Черт возьми! Вы невыносимы! – воскликнул Генри на английском и добавил, поправившись: – Для начала этого вполне достаточно.

Тропинка вынырнула к маяку, и Кимура остановился перевести дух – восхождения с его больной ногой давались парню не так легко, как он желал бы показать.

– Я принимаю ваши извинения, – наконец, сказал он, прислонившись к холодному бетону стены. – И верю, что они искренни.

Генри отвернулся, сорвал с веточки набухший бутон шиповника и неловко покрутил в пальцах. За спиной зашуршал Сората и внезапно схватил Макалистера за плечо.

– Это еще что…

– Тише! – зашипел на него японец, и Генри тоже услышал приближающиеся шаги и приглушенные голоса. Кто-то еще направлялся вверх по дорожке, и, кто бы это ни был, ему никак не миновать двух нарушителей, преступивших одно из правил Академии – не покидать территорию «Дзюсан» без разрешения замдиректора. Генри не мог допустить, чтобы его поймали, ведь это серьезно осложнит поиски. Что думал по этому поводу Сората, спрашивать было некогда, и британец в буквальном смысле силой втолкнул его в приоткрытую дверь маяка.

– Потрудитесь теперь объяснить, что это значит? – возмущенно, но не слишком громко потребовал Кимура, когда Генри закрыл тяжелую дверь. Мужчина убедился, что почти двухметровой толщины стены не пропустят наружу ни единого звука, и перевел дух.