Солнечный страж

Матеус Сандберг покачал головой, веселье его чуть приутихло, а новость, так внезапно свалившаяся вслед за приездом долгожданного внука с невестой, вдруг осветила всю паутинчатую россыпь морщин на его подтянутом и сухом лице. Он вздохнул, обхватив растрёпанную голову руками, а после вновь озарился улыбкой, за которой крылось неподдельное волнение.

– Эдак вы до удара меня за сегодня доведёте, молодёжь! В моём возрасте противопоказано более одной новости за раз!

Эдвин поднялся и обнял его, и я сделала то же самое. Дедушка обхватил нас обоих, обнимая, и долго ещё качал головой, приговаривая что-то о старых временах и современных нравах нетерпеливых юношей.

– Мы назовём её Лизой, в честь бабушки, – пообещал мой жених старому Сандбергу, и только я заметила потом, как дедушка украдкой вытирал подступающие к глазам слёзы, делая вид, будто перебирает дрова для камина.

– Лиза, ну надо же, – шептал он, – пусть все боги сделают так, чтобы ты и вправду родилась на исходе осени.

– Мы скажем ему правду, – тихо сказал мне Эдвин, когда пришла ночь и я лежала на его горячем плече в нашей новой спальне. – Он всё поймёт, обещаю. Но пусть сначала привыкнет к тому, что мы ему уже сообщили.

Мы нарушали все правила, ведь ночь перед свадьбой считалась особенной и жениху ни в коем случае не дозволялось даже краем глаза видеть невесту в последнюю ночь её девичества. У нас с самого начала было всё не как у людей, а потому мы были вместе и нисколько не опасались гнева богов или осуждения соседей.

– Что если она родится… другой? Непохожей на обычных людей? – едва слышно прошептала я, внутренне сжимаясь от своих суеверных страхов.

– Я ведь давал тебе читать учебник, – поморщился Эдвин. – Не говори ерунды. Мы со всем справимся, и Тэрон – я уверен в этом – тоже что-нибудь придумает.

Он принялся целовать меня, и страх, убоявшись близости Солнечного стража, отступил и спрятался в самом потаённом уголке моего сознания. И всё-таки я постоянно, не переставая, думала о моей дочери. Каждый час и, кажется, каждую минуту.

Мы поженились на следующий день в маленькой часовне на площади Фоллинге. Нежно, переливисто звучала музыка лютни и флейты, светлыми и радостными были лица Солнечного отряда, друзей и соседей маленького семейства Сандбергов, что пришли порадоваться нашему воссоединению. За весь день на небе не показалось ни единого, даже самого прозрачного облачка, а лучи солнца, пробившись в часовню сквозь золотые витражи, яркими зайчиками прыгали по нашим одеждам и лицам.

На мне было простое светлое платье, Эдвин облачился в парадный камзол Солнечной стражи и с раннего утра принёс мне букет из белых, покрытых холодной росой первоцветов. На празднестве, организованном прямо среди деревьев в небольшом саду у дома, брошенный букет поймала огненная Нора, а после пыталась заверить всех, что это вышло случайно и она просто подхватила цветы, чтобы они не упали на землю. Другие девушки из соседских домов звонко спорили, что всё было не так и стражница нарочно растолкала конкуренток, чтобы букет достался именно ей. После все веселились дотемна, слышался звон кружек, и рекой лилось сладкое вино и хмельное пиво, а я всё думала, думала о Лизе и о том, как стремительно мчатся дни.

Дни и вправду мчались в тот год так быстро, что я не успевала отмечать их в календаре, с удивлением обнаруживая всякий раз, что прошла неделя, а за ней ещё и ещё, что платье вновь стало мне слишком тесным в талии и требуется распустить ещё две или три сборки ткани и ослабить поясок на животе. После свадьбы и недельного отдыха в Фоллинге мы вернулись в форт. Командующий Солнечной стражи, узнав о женитьбе командира отряда, распорядился предоставить нам помещение побольше, и вскоре мы уже не ютились в крохотной каморке в конце коридора, а занимали две светлых комнаты. Северное лето пролетело так скоро, что мне запомнились лишь несколько ярких дней июля – свадьба Норы и Рика, на которой моя подруга была в огненно-красном платье с золотыми лентами в чёрной косе. Я нервничала всё больше и больше. Писем от Тэрона не приходило, а все доступные в форте книги о деторождении и наследственности были зачитаны мною до дыр. Лиза чувствовала мои переживания и беспокойно вертелась в животе по ночам, не давая мне отвлечься на другие мысли.

– Что бы ни случилось, – сказал однажды Эдвин, обнимая меня бессонной ночью, – я никогда не откажусь ни от тебя, ни от малышки. Даже если придётся на время оставить службу и уехать отсюда за тридевять земель.

– Не говори так, – взмолилась я, – Солнечный страж не должен нарушать данной клятвы!

– Но я дал клятву и тебе тоже, а потому во что бы то ни стало найду для вас безопасное место, – заверил меня он.

В тот миг мне показалось, что, несмотря на всю уверенность, мой муж тоже ждёт рождения эльфийского ребёнка с тревогой и опасениями. Только в отличие от меня умеет прятать свои страхи так глубоко, что не высказал бы их и под пытками.

– Что может случиться? – дрожащим шёпотом спросила я его. – Скажи, что?!

– Всё будет хорошо, – упрямо сказал он, прижимая меня к себе.

В тот день, последний день октября, я неожиданно для себя уснула днём, едва покончив с домашними делами. Эдвин был на службе с утра, и я поджидала его к обеду, но время начало тянуться медленно и долго, как застывающий мёд. Я прилегла на краешек кровати и вдруг провалилась в мягкий сумрак, который обнял меня тёплыми пушистыми лапами. Во сне я видела стройного длинноволосого эльфа, склонившего голову над столом, а рядом с ним – смутно знакомого мне человека в мантии, сплошь расшитой блестящими чёрными перьями. В тонких бледных руках эльф держал какой-то слабо мерцающий предмет, но он был таким маленьким, что не представлялось возможным разглядеть его. И туман, сизый клубящийся туман застилал моё видение. Я размахивала руками, пытаясь разогнать волны серого дыма, но картинка расплывалась, удалялась от меня и в конце концов исчезла совсем. В тот же самый миг – мне так показалось – кто-то толкнул меня в поясницу, и я проснулась. В комнате уже было темно.

– Эдвин? – тихо позвала я, на ощупь поднимаясь с подушки.

– Я здесь, – отозвался мой муж и засветил тёплые жёлтые свечи на столе. Он был странно задумчивым, и за его напряжённой позой скрывалось сдерживаемое волнение.

– Кажется, время пришло, – сказала я, чувствуя себя более чем необычно. Спину ломило, ноги не то от волнения, не то от слабости казались ватными, живот взялся жить своей собственной жизнью.

– Всё готово, – улыбнулся Эдвин и пожал плечами. – Ты ведь говорила, что не хочешь идти в лазарет. Я всё предусмотрел.

Он сел рядом со мной и погладил по волосам, распущенным по спине. Я чувствовала, что рука его дрожит от волнения, а может быть, это было лишь отражением моей собственной дрожи?

– Я видела их во сне, – тихо сказала я, опустив голову. – Тэрона, и Гаэласа тоже… Но они были по ту сторону завесы, в сумраке…

– Рождение каждой новой жизни отражается на состоянии миров – и нашего, и сумрачного, – прошептал Эдвин. – Так что всё в порядке вещей.

Меня всегда поражала его способность принимать события такими, какие они есть – без лишних колебаний и раздумий. За месяцы, что мы провели вместе, я убедилась в том, что моего мужа практически невозможно ничем удивить. Даже сейчас, хотя он и переживал вместе со мной, на лице его читалась абсолютная готовность к любому исходу. А я молилась только о том, чтобы моя дочь благополучно справилась с появлением на свет и была похожа на нас… на людей.

В эту ночь мы – Эдвин и я – стали ближе, чем можно себе представить. Я никогда не думала, что может быть большая степень близости, чем случалась между нами во время чувственных и страстных ночей или долгих задушевных разговоров. Но сегодня, в ночь на первый день ноября, который на севере считался первым зимним месяцем, мы стали настоящей семьёй, разделив таинство рождения нашей первой дочери.

Незадолго до её появления на свет я стояла у окна, и Эдвин обнимал меня, окутывая целительными волнами заклинания, мы слушали вой ледяного ветра за окном и смотрели, как в далёкой небесной тьме мерцают крохотные серебряные звёзды. Моя маленькая Лиза родилась с наступлением утра. Она негодующе кричала на нас, когда мы, до смерти уставшие и счастливые, внимательно разглядывали её, положив на стопку белых простыней. Да, она выглядела обычным человеческим ребёнком, и её несказанно возмущали наши сомнения в этом очевидном факте.

– Я буду любить тебя вечно, – тихо сказал мне Солнечный страж. – В этой жизни и во всех последующих. И всех наших детей тоже, конечно же.

Прошла зима, а за ней ещё стремительнее, чем прежде, пролетело лето в заботах о подрастающей малышке. Мы подумывали о том, что на следующий год мне нужно будет поступать в Вестенскую академию. Для начала хотя бы заниматься по учебникам в форте и иногда ездить к учителям для проверки знаний. Всю трескучую и метелистую зиму нового года мы с годовалой Лизой провели в библиотеке форта Солнечной стражи. Я научилась быстро делать конспекты и заучивать заклинания одной рукой, в то время как другая удерживала любознательного ребёнка от исследования самых пыльных и тёмных закоулков читальной комнаты. Время от времени мы с Эдвином по молчаливому согласию пытались выслушать в дочери признаки дара. Лиза заливалась смехом от щекотки, которую доставляли ей прикосновения кончиков пальцев и лёгкое покалывание магии, но никакого ответа на магические импульсы мы не обнаруживали. Моя надежда на то, что девочка не унаследовала никакой магии из-за того, что была полукровкой, постепенно укреплялась. От магистра Тэрона по-прежнему не было вестей, а отправленный на разведку Рик вернулся с ответом, что Гильдия призывателей вновь изменила места встреч со своими информаторами и координаты этих тайных укрытий ему неизвестны. Я понемногу успокаивалась и начинала забывать о так долго терзавших меня сомнениях: Эдвин души не чаял в маленькой Лизе, Нора и Рик с удовольствием возились с ней в выходные дни и мечтали о собственных детях, дедушка поджидал нас в гости летом, старательно вырезал из можжевельника и липы деревянных лошадок и кукол. А до поездки в Фоллинге я должна была держать вступительные экзамены в академию.

Но мы были бы не мы, если бы всё случилось по задуманному плану: огонь нашей любви, которым мы обогревались долгими холодными ночами, принёс нам ещё одного ребёнка. Наш сын Фредерик родился в Фоллинге в самый жаркий день середины лета, семнадцатого июля, через год и девять месяцев после появления на свет Лизы. Его огненный дар обнаружился уже в первые дни после рождения, это было похоже на крохотную искорку, горящую внутри мальчика и с каждым днём растущую вместе с ним. Я вздохнула спокойно и перестала с тревогой присматриваться к дочери. Её тёмные пепельные волосы и ясные серые глаза, словно очерченные по контуру чернильным карандашом, иногда будили во мне далёкие, глубоко запрятанные воспоминания о той эльфийской зиме, но, по правде сказать, мне было некогда сидеть и тосковать о прошлом. Настоящее захватило меня в бурлящий водоворот.

Однажды тёплым августовским вечером, когда над посёлком растянулся дымок от костров, что жгли в честь праздника урожая за рекой, мы с Лизой осторожно выбрались за калитку на дорогу, оставив в колыбели под деревом мирно дремавшего Фредерика. Солнце окрасило неподвижные лиственные рощи в бронзу и медь, не было слышно ни ветерка, ни крика птиц, лишь едва различимые песни девушек, что водили хороводы за холмом у воды. Я надеялась, что Эдвин приедет со службы сегодня, чтобы увезти нас с собою в форт до следующего лета, но дорога была пуста, лишь вдалеке над деревьями кружила, высматривая добычу, большая чёрная птица.

– Мама! – удивлённо вскрикнула Лизабет, дёрнув меня за руку. Я опомнилась и подняла глаза.

Там, где только что расстилалась безлюдная лента дороги, уходящей на восток, стоял одетый в короткую чёрную мантию господин. В руке его был посох преподавателя академии Трира, на голове возвышалась остроконечная шляпа. Я замерла на месте, не в силах сделать ни шага, и только ждала, когда он неторопливо приблизится к нам и немного церемонно отвесит поклон.

– Прошу прощения, Сония, некоторые обстоятельства задержали меня. Я должен был доставить вам амулет ещё прошлой осенью, – и он внимательно посмотрел на девочку.

Лиза обеими ладошками сжимала мою руку и тоже во все глаза смотрела на незнакомца.

– Доброго вечера, магистр Тэрон. – Я также поклонилась, отметив про себя, что непроницаемый строгий оборотень ничуть не изменился.

– А ты, должно быть, Лизабет Сандберг? – Мужчина склонился к моей дочери, отчего та засмущалась и на всякий случай спряталась за моей юбкой. – Благодаря Рикарду я уже знаю обо всех ваших новостях и приключениях. Искренне рад, что дело обрело столь благополучный исход.

Он коротко, цепко взглянул на меня, словно ждал вопроса, который я не решилась бы задать, а потом вынул из складок мантии конверт и молча вложил в мою руку.

– Что это? – прошептала я, чувствуя под слоем хрупкого эльфийского пергамента чуть холодящий кожу предмет.

– Это амулет для девочки, – невозмутимо ответил оборотень. – Он защитит её от магического сканирования и прочих изобретений Ордена Искателей.

Я осторожно освободила вторую руку из маленьких пальцев Лизы и открыла конверт – на мою ладонь выпал небольшой осколок фокусирующего кристалла, внутри которого клубилась дымчатая тень. Камешек был заключён в серебряную оправу и помещался на тонкой цепочке. На внутренней части конверта размашистым почерком было нацарапано по-эльфийски:

«Моей дочери Лизабет. Гаэлас Вейн»

Кажется, я пошатнулась, потому что магистр Тэрон вдруг придержал меня за плечо крепкой жилистой рукой.

– Он никогда не побеспокоит твою семью, Сония, и ты сейчас же, немедленно должна уничтожить эту записку, но я не могу не передать и устного сообщения, которое он поручил мне донести вместе с амулетом.

Я кивнула, прижимая к себе притихшую дочь.

– Когда придёт время, ты должна знать: Лиза находится под защитой Гильдии призывателей, а я, в свою очередь, буду ждать её в стенах академии Трира, чтобы предоставить лучшее образование, которое только возможно для волшебницы с её даром.

Внезапный ветерок пронёсся над дорогой, растрепал длинные волосы магистра и высушил застывшие в моих глазах слёзы. Сумрачный морок, охвативший было мою душу, развеялся, как дым от далёкого костра, и я улыбнулась: