Низушка айсберга

– Это точно, только черт его и пойми…

– Вроде в Москве он, говорят…

– Москвы нету уже.

– А что так? – у Рюхи холодеет спина.

– Земля поглотила.

– Да он во всех городах… крупных. Ка-Эс этот.

– Это верно… к Цели, значит, едете… про Цель-то откуда узнали?

– Ну… – Рюха смущается, сам не знает, откуда – просто… знал…

– Это точно… Все мы… просто знаем…

И даже не так. Рюха не знал – Рюха верил, в последние дни только и оставалось, что верить, когда уже никто ничего не знал. Не может быть, чтобы никто не предвидел, что будет так, последние дни, звезды, падающие с неба, не может быть, чтобы никто ничего не делал, не может… Рюха искал – когда никто уже не искал и не веил, искал то, что нельзя было найти, покупал втридорога из-под полы какие-то карты, координаты, которые через пару дней оказывались ложными…

Джип мягко притормозил на повороте.

– Парень… как тя там… Рома… Вон, озерцо какое-то, хоть водички принеси…

Рюха поплелся к озерцу, по груди снова разливался холодок, вот сейчас спровадит Рюху, вышвырнет Тюшу из машины, поедет дальше… или еще что сделает… На берегу обернулся – джип все так же чернел в темноте вечной ночи, поблескивал фарами. Рюха зачерпнул рукой воду, вздрогнул, отряхнул руку.

– Ну чего там? – Константин Сергеевич посмотрел на Рюхину руку, поморщился.

– Кровь.

– Ага, вижу, кровь… задолбали… и треть воды на земле… обратится в кровь… Реки, озера… Байкал… Волга… хоть бы лужа какая, чтобы не кровь…

– А я как бы это… видела… люди в храме молились… А тут из-под земли демоны вылезли… и рвать их начали…

– Эта легенда еще со времен инквизиции ходит. – фыркнул Константин Сергеевич.

– Да я видела…

– О-ох, ч-ч-ч… Ну кто так строит… в России две беды…

– А вы… – Рюха почувствовал, как голос его не слушает, – вы… точно знаете… где Цель?

– Еще спрашиваешь…

Рюха посмотрел на холеного дядьку. Да, такой знает, где Цель, такой давно уже все знал, вкладывал активы, миллионы, миллиарды, парни, вы мне к последним дням все сделаете, или я вас самих так сделаю… Такой давно уже купил билет, одно странно, почему он до сих пор здесь, на земле, которая еще не умерла, но уже не живет.

– А у меня координаты есть, – ляпнул Рюха, зачем ляпнул, можно подумать, у этого холеного своих координат нет…

– А это, – холеный посмотрел на бумажку, – можешь в туалет с собой взять. На большее не тянет. Блин, в переходе напокупают невесть чего, и верят. Еще бы этот… оберег купил, кто наденет, тот спасется.

Рюха чувствует, что краснеет. Так и знал, ерундой занимался… Дядьку бы этого не встретили, вообще бы не туда приехали… на пустое место… да и теперь на пустое место можем приехать…

Может, и нет никакой Цели…

Мертвые заросли шуршат, шевелятся, сами, без ветра, что там опять за дрянь… Рюха не любит, когда шевелятся заросли, вот так же шевелились, когда шел мимо кладбища, тогда еще без Оки, без всего, вот так, сам по себе, еще думал, заночевать где-нибудь, да какое заночевать, пока ночевать будешь, Цель и уйдет, и небо обрушится на землю, и…

Ну да. Шел мимо кладбища, тогда еще не знал – что мимо кладбища, просто догадывался – нечисто что-то, когда слышал в черных зарослях вздохи, шорохи, шепотки… Спохватился – когда на дорогу выпало нечто, грязное, наполовину истлевшее, стряхивающее с себя комки земли.

– Мол-чел-ловек… – костистые руки потянулись к Рюхе, – р-рубля не будет?

Рюха поморщился, мертвые, а туда же… Вспомнилось что-то давно забытое, дедов говорок – из прошлого, из детства:

– …это когда мертвые из могил встанут…

– Ой, хватит на ночь глядя… про мертвых из могил… – мать протирает стол, косится на Рюху, как бы ему голову вымыть сегодня, Рюха бочком пробирается к двери, как бы удрать, потому что не надо ему голову мыть, ни сегодня, ни вообще никогда…

Было… когда эта тварь плелась за Рюхой, мертвая, смрадная, и не побежишь, нет сил бежать, идти уже и то – нет сил. И главное, знает Рюха, не помогают тут никакие серебряные пули и ладанки, нет спасения. Кончилось время людей, и так долго земля терпела… и поздно уже – исправляться, замаливать, просить прощения, обнимать врагов и переводить бабушек через улицу… На всякий случай шептал что-то, Отче Наш, а как там дальше, Рюха не знал.

Вспомнил – когда что-то темное, мохнатое свалило Рюху на дорогу, откуда столько прыти у этой твари, а, это не та тварь, это собака, много их тут, голодных, вот черт, ножичек где, ножичек… Хватка ослабла, пес кинулся на кого-то там, в темноте, бежать, бежать, пока он рвет эту мертвечину… И сама собой тянется рука к ножу, и сама собой – клинком по мохнатому горлу…

– А гляди, как она мне ногу, – нежить показывает глубокую трещину на бедренной кости.

– До свадьбы заживет, – кивает Рюха, – спасибо… ловко ты псину эту…

– Это ты мне предложение делаешь? Про свадьбу?

Рюха смотрит на лохмотья на трупе, остатки платья, когда-то атласного, вот черт…

– А ты куда, в Томск идешь?

– В него, – кивает Рюха.

– Не ходи, там нечисто… лучше крюк сделать…

Рюха кивает. Тварь плетется за Рюхой, ну что тебе надо-то, иди в свою могилу… или повыгнал вас всех Ка-Эс этот…

– А тебя как зовут?

– Рюха я. Кирюха.

– А я Тюша…

– Это что за имя такое?

Было… Черт принес Рюхе эту Тюшу, да кто как не черт… Сколько уже отмывал ее, все без толку, моешь, с нее куски гнилого мяса падают…

Джип замирает, Рюха смотрит вперед, морщится, через дорогу, щелкая по асфальту, вереницей скачут кладбищенские кресты.

– Давай живее… тут вообще перехода нет, на хрена поперлись, – шипит холеный.