Несъедобное время

И все спешат – от мала до велика.

Часы, часищи, часочки, часочечки, часишечки, сначала большие боевые часы спешат, потом поменьше часы, потом совсем мелюзга, а там и самые главные часы подтягиваются, главные часы себя берегут.

Что-то происходит там, впереди, Брегет еще не видит, что, но чувствует – нехорошее что-то, и вот гул по рядам, по рядам, многоголосый гул —

– Война!

– Война!

– Война!

И правда, война, вон она там, впереди, зубами клацает, да нет, не клацает, нет у войны никаких зубов, а вот из пушек стреляет, это да, вон уже передние ряды часов полегли, шестеренками-пружинками разлетелись, стрелки во все стороны. А остальные часы, кто жив остался, те в засаду залегли, затаились, отстреливаются от врагов, вон они, враги, гибнут под выстрелами, вспыхивают электрическими искрами…

Это еще что?

Электрическими…

…искрами?

Брегет не понимает, не верит себе, как так – электрические часы, а вот так – электрические, чем дальше по белу свету Брегет летает, время ищет, тем больше всяких чудес видит.

Отступили враги, затаились во времени, не хотят враги отдавать свое время, враги первые время отцапали, вот теперь и не отдают.

Брегет на пару с золотыми часиками летает по полю боя, подбирает убитых, ищет, чем поживиться, где какие шестереночки, где какие пружиночки, на запчасти сгодятся… Золотые часики подкрадываются к убитым электрическим часам, осторожно-осторожно подбираются – может, ловушка какая – развинчивают недорастерзанный механизм, смотрят, не понимают, провода какие-то, проводочки, проводочечки, ни шестеренок, ни пружинок, поживиться даже нечем. А то и вовсе не часы, а не пойми, что, на циферблате стрелок нет, и цифры не пойми какие, пятнадцать, двоеточие, семнадцать, вообще не время показывают, а чертовщину какую-то…

…Брегет падает с простреленным плечом, часики перепугано звенят, тащат Брегета прочь с поля боя, прячется под обломками часов, часочков, часищ, а там, над обломками, битва.

Большая битва.

Жестокая битва.

Такая битва, что всем битвам битва, электрические часы стреляют, и механические часы стреляют, шестеренки летят, пружины летят, микросхемы летят, провода летят, батарейки летят, всё летит.

Выдохлись.

Отвоевались.

Расползлись с поля боя зализывать раны, устроили затишье перед очередной бурей.

А тут —

– Миротворец.

Вот так пробежало по рядам, по полкам, по дивизиям —

– Миротворец.

Все ждут, все волнуются, что за миротворец, зачем миротворец, почему миротворец.

А вот.

Миротворец.

Завтра будет.

И снова все ждут, все волнуются, как этого миротворца встретить, как привечать, что они едят вообще, миротворцы эти, может, время едят, это с ними временем делиться придется, или звезды едят, или вообще часами питаются, так это ж тогда спасайся, кто может. И где живут они, миротворцы эти, тоже непонятно, то ли номер в гостинице ему готовить, то ли гнездо вить, то ли еще чего.

И все-все притихли от мала до велика, часы, часики, часищи, часочки, часочечки, часищищи, стрелками поводят, тик-тик-тик-так-так-так-ток-ток-ток-тук-тук-тук, что-то будет…

Миротворец приехал вечером, ну, это образно говоря – вечером, когда часы девять показывали. Миротворец оказался маленьким, щупленьким, неказистым каким-то, Брегет никак не мог определить, сколько ж ему лет, вроде выглядит молодо, а на лице мелкая сетка морщин. Миротворцу очень понравился гостиничный номер, который соорудили для него в старом маятнике. Все с нетерпением ждали, что же такого сделает миротворец, как он остановит часы, то есть, не часы остановит, а войну, как это у него получится, маленький же, щупленький же, безоружный, хоть бы пушку с собой какую взял, а то даже пушки нет….

Наутро миротворец вышел на поле боя, оглядел бесконечные ряды часов, часов, часов, электронных, механических, всяких, всяких, всяких, вот они, на битву собрались, не на жизнь, а на смерть, а как вы хотели, времени-то не хватает, часмы же время едят…

И тут миротворец сказал:

– Часы не едят время, они его показывают.

И все.

И войны, как не бывало.

Правда, наутро, когда миротворец уехал, Брегет обнаружил, что вместе с миротворцем пропали золотые часики. Брегет так и не понял, то ли это миротворец украл золотые часы, то ли часики сами сбежали с миротворцем…

Много Дэ

– Господин дворецкий!

Я еще раз оглядел большой зал старинного замка – дворецкого не было. Делать нечего, я сам снял пальто и повесил его на вешалку, а потом растопил огонь в камине. Каково же было мое изумление, когда я обнаружил, что ужин не приготовлен – потому что кухарки тоже не было видно. Предчувствие неладного сжало мое сердце – я бросился в людскую и остолбенел на пороге: людская была пуста, не так пуста, как бывает, когда слуги вышли, а пуста так, будто никаких слуг не было и в помине.

Тревожное подозрение превратилось в уверенность. Сжимая кулаки, я поднялся по винтовой лестнице на чердак и окликнул демона – демон отозвался не сразу, он даже удивился, что я пришел к нему.

– Что ты натворил? – спросил я.

– Не понимаю вас, – отозвался демон.

– Ты забрал их всех… ты убил их всех… но зачем? Почему?

– К-кого убил? – демон оторопело уставился на меня, – к-кого забрал?

– Дворецкого… и горничную… и кухарку… всех, всех… слушай, это неправильно… что бы у тебя там ни было дальше по сюжету, ты все равно не должен их всех разом забирать… хотя бы по очереди, что ли… хоть кухарку, что ли, верни, я есть хочу…

– О чем вы говорите… – демон, казалось, был растерян, – я никого не забирал.

– Тогда… тогда где они все?

– Ну, мало ли… гулять пошли… может, праздник какой сегодня, перепились все…

– Но-но, прошу не оскорблять наших людей… нет, сегодня никакого праздника нет, нет… Но тогда где же они?