Соленые часы

– Да нет… Зверя. Антихриста. Е-шесть-шесть-шесть…

Рушится мир.

– Брешешь.

– Что брешешь, видеокамеры для кого стоят? Так просто, что ли? Я уже и запись видел, клево ты работаешь, одной рукой еду мешаешь, другой в стрелялки режешься… артист… и три шестерочки в еду сыплешь…

Тек заставляет себя успокоиться. Легко сказать…

– Сколько возьмешь за свое молчание?

– Да мне-то что за молчание, это ты у этих… у полицаев спрашивай. Они уже половину отдела заловили, и до тебя добираются… Это я так, из лучших побуждений…

Екает сердце. Еще не верится. Может, еще не так все плохо, может, обойдется, сколько раз ешки эти путал, Е-то, Е-это, все как-то отбрехивался…

– Эка невидаль, «антихрист» ешка как ешка, есть можно, никто еще обратного не доказал…

– Хи, не доказал, ты это патрулям скажи, которых замаялись этих тварей вылавливать… по городу…

– Твари-то тут при чем?

– Новости не смотришь? Правильно делаешь, на хрена…

5

…по сообщениям официальных источников Конфедерации город был атакован мутантами, ошибочно выведенными в беби-инкубаторе наравне с нормальными особями. Причиной возникновения мутации стало добавление в питание зародышей запрещенного компонента Е666. В настоящее время полиция убедительно просит граждан сообщать о местонахождении лиц, хранивших и использовавших компонент Е666. Большинство виновных в данный момент уже арестовано, возбуждено уголовное дело по статье…

6

Тек не думает.

Нечего тут думать, тут бежать надо. И нет вопроса – куда: в никуда. И нет вопроса – откуда. Отовсюду.

Бежать. Так странно бежать и не взять с собой фоны, буки, пады, поды, все это останется здесь, здесь, чтобы не вычислили, не выискали, не выцапали. Так непривычно брать с собой только самого себя…

Тек бежит.

Из квартиры – в коридор, из коридора – в лифт, долго выбирает этаж, как бы подгадать, чтобы спуститься вниз, но не на самый низ, не в подвал…

Подгадал.

Спустился.

Тек бежит. Катится под Теком узкое кресло, вертит колесиками. Жмет Тек на клавиши, ускоряет бег, еще, еще, еще. Давненько с такой скоростью не носился, еще с детства, с тех времен, когда еще не знаешь, что прилично, что не очень, гонишь по трассе во весь дух. Давненько… А ведь и креслу разогнаться хочется, вот и мотор гудит по-другому, вырвался на волю…

Ветер бьет в лицо, прижимает к креслу сморщенное красное тельце, голова, две руки, сердце, жуткие механизмы в кресле качают по сосудам кровь. Тек жмет на клавиши – средним пальцем, два других беспомощно подрагивают в воздухе. Огромная голова покачивается на изголовье, в извилины черепа – по форме мозга – забилась какая-то уличная пыль. Волочатся тонюсенькие длинные руки.

Это смерть, думает Тек.

Думает – когда видит у дороги людей в форме, вон они, развалились в полицейских креслах. Машут жезлами, сигналят – тормози.

Тек тормозит. Тормозит – тут же думает, зря, зря, мог бы рвануть во весь дух, мимо, мимо…

И получить лазерную вспышку – в затылок.

– Документики ваши, будьте добры.

Тек протягивает руку, подставляет висок, у Тека два чипа, на руке и на виске.

– Тэ-эк, тэк тэ-эк… – полицейский то ли бормочет, то ли зовет Тека по имени, – почему нарушаем?

Холодеет душа. Вот оно что, скорость превысил…

– На кормушку ехал.

– Синичка ты, что ли, на кормушку ехать? – смеется молоденький сержантик.

– На пищевую фабрику он ехал, балда, – обрывает его офицер, – чего там забыл? Пирожков захотелось?

– Сбой конвейера там… не разберемся до утра, весь город без пирожков останется.

– А-а, святое… проезжай… кормилец.

Тек проезжает. Все-таки не разгоняется, как раньше, мало ли что. Накатывает запоздалый страх. У Тека страх всегда с опозданием – на полчаса, на час, а то и на день, зато потом уж если вцепится в душу, то не уйдет, так и будет терзать по ночам.

Неправильный Тек.

7

Это город, – думает Тек.

Это он умеет. Это у Тека хорошо получается – думать.

А что еще тут делать. В городе. Который не город. Который город. Но не город. Но город.

Руины. Полуразрушенные стены, пустые глазницы окон. Остовы высоток. Груды руин. Кто-то жил здесь – когда-то бесконечно давно, так давно, что уже и сам город не помнит, как это было. Сиротливо висят над рекой остатки моста, сиротливо застыла на берегу башня, в которой когда-то был циферблат.

Тик знает, что такое циферблат, читал в какой-то древней легенде, как какой-то король повернул время назад, и королевство разделилось на два лагеря, одни хотели, чтобы время шло вперед, другие – назад. Даже война какая-то была между ними…

Не помнит Тек. Вот было там, в легенде, словечко, циферблат. Мудрая сказка про время, дескать, время, это не игрушка. Кто-то правда уверяет, что так оно все и было, что технологии древних позволяли управлять временем. Чушь полная, где им, у них и хей-тач только-только появлялся…

Тек чувствует голод. Сильный голод, жгучий голод. Долгонько же Тек в этом мертвом городе – без еды, без всего.

Тек ищет. Лихорадочно ищет то, что утолит его голод. Быть не может, чтобы в городе этого не было. Хотя все может быть. И упадет тогда Тек замертво, с остановившимся сердцем.

Тек ищет. Гонит кресло – туда, сюда, по домам, по тому, что было когда-то магазинами, по лестницам – кресло комично перебирает колесиками.

Темнеет в глазах.