Замуж за миллионера

– Как же я рада вас видеть, девочки ! – восклицает зеленая тетка и бросается мне на шею.

Мне приходится опять призвать на помощь весь свой хиленький актерский талант, чтобы подхватить готовящуюся в очередной раз дизертировать физионию.

– Вы обе очаровательны ! Мои уроки не прошли даром ! – она радуется вполне искренее, и мне становится стыдно, за свою недавнюю вспышку зависти, – Лялька, зачет ! Нанка, ты что в лифчике ?

Вот у человека глаз-алмаз ! Первым делом узрела не брюлики и Эрмеса, а присутствие нижнего белья, к помощи которого наша Жанна никогда за свою историю нашего знакомства не прибегала. Летом она жаловалась, что всякие « труселя » и « лифаки » сковывают ее движения, и натягивала платья прямо на голое тело (возможно, в этом тоже крылся секрет ее успеха у сильного пола). Зимой свободолюбивая натура все-таки снисходила до стрингов, но вот бюстгалтеров в ее гардеробе не было отродясь.

В ответ на Аринино замечание Жанна вместо того, чтобы рассмеятся и выдать нам какое-нибудь шутливое объяснение этой перемене, почему-то тушуется и отводит взгляд.

– А ты чего в позорошлогодней Праде с желтым пятном на плече, Ариш ? – наконец выдает она ответную пику.

– Где пятно ? О, точно ! Блин, это Катюха срыгнула, вот ведь зараза ! Платье схватила первое попавшееся. Я по-другому оделась, но Катюню вырвало и…

– Катюха – это твоя дочь ? – затыкаю пробкой этот неприятный фонтан отровений я.

– Да. Я ее назвала Катрин. Катюша по-нашему. Ой, девочки, мне столько всего надо вам рассказать! Только сначала непременно выпьем ! Эй, мосье, бутылку Лоран Перрье розэ, s’il vous plait !

Заказ не заставляет себя ждать. Фигуристая бутылка с розовой этикеткой прибывает к нам в компании с ассортиметом легких закусок. Официант, слишком ухоженный и манерный, чтобы быть гетеросексуалом, разливает пенящуюся жидкость по узким бокалам. Мы чокаемся молча без привычных воодушевленных тостов « за нас красивых », « за вечную дружбу ». Как будто пьем за упокой этой самой дружбы.

– Ну, рассказывай, пропащая душа, – киваю я Арине, чтобы разбить тяготящее молчание.

В ее уставших, небрежно накрашенных глазах с тонкой сеткой морщинок в уголках после нескольких глотков шампанского вспыхивает знакомая мне искорка.

– Ой, девочки, – вздыхает наша прежняя Ариша, – С чего и начать не знаю. В общем, начало вы помните.

– Хирург из Парижа на Ламборгини ? – вспоминает Жанна.

– Астон Мартин, – автоматически поправляет Риша, – One-77, ограниченного тиража. А хирург это верно. Всю душу из меня вынул этот врачила. Все внутренности. Ни одного целого органа не осталось.

– Это, я надеюсь, метафора ? – поднимаю бровь я.

Ариша печально мотает головой.

– Я же любила этого козла. По-настоящему. Потащилась за ним в этот дурацкий Париж, где вечно холодно и идет дождь. А он…

– Оказался жлобом ? – гадает Жанна.

– Да нет, с деньгами проблем не было. Покупал все, что я просила. Точнее бросал мне деньги. Доставал из сейфа пачку и рассыпал по полу. А я ползала на коленях и собирала.

– Кошмар какой ! Ариша, зачем ты это терпела ? – ужасаюсь я.

– Это только начало, – она затягивается сигаретой с горькой усмешкой на неухоженных обветрившихся губах, – Я думала, ерудна, пройдет. Он выпить был не дурак. Ну и кокаину немножко по пятницам, чтобы снять напряжение. И когда не в себе, то мог ерунду всякую нести. Это ведь как болезнь. Не будешь ведь ругать человека, за то, что он болен.

– Да ладно ! – вспыхивает негодованием Жанна, – Алкоголизм это и наркомания. Нашла больного !

Арина морщится как от вида бокала виски на утро после мощной тусовки.

– Короче я терпела все. Он ведь потом каялся и в любви клялся. Мы поженились. Он так хотел. Мне все равно было. Вы сами знаете, я замуж никогда не стремилась, и всякие эти пышные торжества мне ни к чему были. Отметили вдвоем. Он выпил много, начал нести какую-то чушь, что все русские проститутки, ударил меня пол лицу. Эй, мосье, обновите, пожалуйста, бутылочку ! Я хотела уйти, но он закрывал квартиру на ключ. Говорил, что если сбегу, он меня найдет и « порежет на мелкие кусочки ». С родителями общаться не давал. Потом я узнала, что беременна. Он потребовал аборт. А меня тогда как током ударило. Мне ведь 38 лет. Последний шанс. Сделаю аборт, больше никогда не рожу. В общем уперлась рогами, лучше умру, чем ребенка потеряю. Он и бил меня и угрожал, что ни один врач столицы у меня роды не примет. Я сбежала к родителям. Он нашел адрес, приперся к маме и Клаусу, начал орать у дверей. Они пустили его с дуру. Он ворвался, стал скандалить, ударил меня. Я тогда на 7-ом месяце была… Короче Клаус как это все увидел, вызвал полицию. Я написала заявление. С тех пор он почти оставил меня в покое. Звонит переодически с разных номеров и кричит в трубку, что никогда мне ни копейки на ребенка не даст, что это не его « детеныш », что я дура, проститутка и т.д.

Арина замолкает, прикуривая новую сигарету. Ее тонкие пальцы с неровным маникюром (мы величали такой « выходным » – на выходе из дома замечаешь, что ногти не в порядке и бысто малюешь что попало) заметно дрожат. Мы с Жанной молчим, лишенные речи этой невозможной, недопустимой историей. Мне не кстати вспоминается, как мы попрекали Аришу – пропала, видите ли, живет там себе счастливо и в ус не дует… а наша подруга в это время медленно и мучительно проходила один за другим все круги ада. Меня до краев переполняют стыд, расскаяние и сочувствие.

– Ладно, девчонки, стряхните эти кислые морды, – усмехается героиня трагической пьесы, – Что было, то было. Зато у меня есть Катька ! Она красавица вышла. Сейчас покажу.

На экране айфона вспыхивает круглая красная узкоглазая физиономия без малейших половых признаков.

– Да-а, красавица, – без особой уверенности в голосе в унисон тянем мы.

– Правда, родилась она раньше времени со всеми этими передрягами… И у нее был РДС, – прочитав на наших лицах непонимание, Арина поясняет, – респираторный дистресс-синдром. Она не могла дышать. На второй день после родов мне сказали, что скорее всего она умрет. Но мы с Катькой так просто не сдались. Мы же сильные, мы же вместе, – в глазах подруги мелькает крошечная слеза.

Я сама готова расплакаться. Еще и шампанское, будь оно неладно, мутит голову.

– Господи, Аришка, – хлюпаю носом я, – Мы же ничего не знали.

– Да, все в порядке, Ляль, все плохое уже позади. Только устала я очень. Катьке пять месяцев сейчас. За это время я ни одной ночи нормально не спала.

– А мама ? Няни ? Врачи ? – вступает Жанна

– Все есть, все рядом. Но неужели ты заснешь, когда твой ребенок в соседней комнате задыхается, и ты не знаешь, доживет ли он до утра ?

Мы молчим, не зная, где найти достойные слова, как утешить это непонятное нам, но от этого только более страшное горе.

– Ладно, – смеется захмелевшая Арина, – Вы совсем, смотрю, скапустились. Давайте зовите официата, пусть принесет чего покрепче. Меня тошнит уже от этой кислой шипучки.

Официант, боязливо поглядывая на нашу странную компанию, водружает на столик бутылку виски и какую-то дополнительную закуску. Широта Аришиной души и ее кошелька не позволяют обладательнице заказывать алкоголь мелкими дозами. Сколько я ее помню, она непременно берет бутылку, даже если намеревается ограничиться бокалом. Я чувствую, что еще немного, еще пару-тройку горячительных глотков, и я брошусь обнимать вновь обретенных подруг и орошать их слезлявыми признаниями в любви.

– Короче, все у меня хорошо, – подводит неожиданный итог своего трагичного повествования Арина, – Давайте рассказывайте, как вы тут без меня. Мне доложили, что Нанулька замуж вышла.

– Я посылала тебе приглашение, – Жанна, не смотря на выпитое, все еще не убрала до конца свои защитные иголки.

– Ага, я получила. Только не до этого было. Извини. Ты мне одно скажи, ты счастлива ? – как всегда зрит в корень старшая подруга.

Я жду, что Жаннин рассказ своим ярким контрастом только усугубит мрачную Аришину картину, и мысленно прошу ее быть посдержанней.

– Знаете, девчонки, – Нана затягивается сигаретой, – честно вам признаюсь, я шла на эту встречу, намереваясь пустить вам пыль в глаза, расписать свою распрекрасную жизнь со всеми ее расчудесными возможностями. Но послушала Аришу и поняла, что не к чему это. Хреново все у меня, девочки ! Хуже не придумаешь !

– Да, ладно ! – недоверчиво хмыкаю я, – По тебе не скажешь !

Сейчас она будет плакаться и рассказывать, как тяжело живется миллиардерам. Чего-чего, а лицемерия, я не терплю.

– Не скажешь… Конечно, со стороны все выглядет замечательно. В пору позавидовать. Я ни в чем не нуждаюсь. У меня безлимитная кредитка. Всю одежду и аксессуары я покупаю в трех экземплярах, потому что живем мы между Монако, Бейрутом и Абиджаном. В каждой квартире у меня своя гардеробная, и чтобы не возить чемоданы туда-сюда, я закупаю одинаковые вещи. Вот таких сумок у меня три штуки…

– Тяжела жизнь, ничего не скажешь ! – не удерживаюсь от подколки я.

Желание признаваться в любви Жанне скрывается за поворотом.

– Да, это я все не о том… Читаю вам заготовленные строки. В общем, шмоток навалом, а ходить в них некуда. Омар меня никуда не выпускает. Вообще никуда. Первые месяцы мы жили в Абиджане, у него там фирма транспортная. Там вообще меня держали под замком, потому что, якобы, город опасный, меня могут украсть, потребовать выкуп… Потом Бейрут. Опять та же история. «Куда ты пойдешь, ты никого тут не знаешь. Женщине одной гулять опасно. Сиди дома с тетушками, учись готовить хумус». Думаю, ладно, переживу, додержусь до цивилизовонного Монако с нулевой преступностью и разгуляюсь наконец. Хрен с маслом! «Куда тебе идти? Продукты купит домработница. Салон через улицу, тебя проводит охранник. Магазины? Пойдем вместе, я лучше знаю, что тебе надо». Ты, Ариш, правильно заметила лифчик. После свадьбы мне кажется, что я превратилась в мусульманскую женщину (хотя Омар христианин). Перед всеми теми немногими выходами в люди, которых я удостоилась за этот год, он непременно должен был одобрить мой наряд. Никаких декольте, голых рук и ног, не говоря уже о спине. Аргумент один «ты же не гулящая женщина!» И тот же, что и у твоего, Ариша, садиста, хоть и более завуалированный намек на то, что «все вы русские сами знаете кто». И еще я всегда должна выглядеть безупречно. Все-гда! 24 часа в сутки! Даже вообразить невозможно растянуться дома на диване в выцветшей широкой майке с облупившимся рисунком и любимых растянутых джинсах. С раннего утра я должна быть накрашена, причесана и одета вот так, как сейчас. Ни дай Бог забыть пшикнуться духами или освежить маникюр, испорченное настроение на весь день гарантировано. А он… он пропадает где-то днями и ночами. У него работа. Работа, на которую он уходит в полночь, и с которой он возвращается со шлейфом чужих духов. «Это деловые встречи, ты ничего не понимаешь» говорит он, а я вижу, как у него бегают глаза.

Помню, я эти бегающие глазенки, которые за пару секунд истоптали все мое декольте.