Земля – Заря: сборник фантастических рассказов

Некоторое время Галка неотрывно смотрела на источавший торжественный свет Шедар. Медленно произнесла:

– Солнце иного мира… – потом обернулась, – Просто не хочу разочарований.

Я встал, подошел к ней:

– Быть может, нам не стоило вовсе лететь? Не стоило бросаться балластом в первый попавшийся рейс, пусть даже к Шедару. Было бы лучше остаться на Земле, дать себе время разобраться, понять, принести пользу. А так всё произошло слишком быстро, и, наверное, мы сейчас не готовы верно чувствовать, оценивать, воспринимать…

– Нет-нет! Всё правильно сделано! Альфа Кассиопеи – это ж мечта! Хотя… Земля… Я, например, никогда не была на атолле, где-нибудь посреди Тихого океана, или на антарктической станции, или… да мало ли где я не была. Но это неважно. Мы же очень хотели попасть в космос… и оказаться вдвоём.

– Нам это удалось.

– Да… Если честно, я просто всё время терялась там, среди них. Они – такие и не такие. Тот же язык, почти те же слова, но интонируют чуть иначе. И взгляды… Они смотрят, будто видят в тебе человека лучшего, чем ты есть, и сразу начинаешь чувствовать себя обязанной, и… виноватой… Потому что сама о себе многое знаешь, боишься обмануть их и себя. Они… так доверчивы, так безоговорочно, безыскусно… Никто ведь даже и не спросил, зачем нам в космос, и почему на Шедар. Межзвёздный перелёт – вот так просто!

– Ну да, – я кивнул, – бесплатно, без регистрации и СМС. Знаешь, а это ведь только вопрос развития и организации общества. Тебя же не удивляет, например, бесплатный вай-фай там, у нас. Вот мы пока только до бесплатного вай-фая развились, а они, спустя двести лет, до бесплатных межзвёздных перелётов.

– Господи, неужели они – продолжение нас? – Галка замолчала, молитвенно сложив у груди руки, вновь глядя в черноту пространства, пронизанного острыми спицами звезд. Я обнял её за плечи. Мы смотрели в одном направлении. – Девятнадцать миллиардов человек, шесть населенных планет, не считая Земли. Это – они.

– Мы стоим на плечах у гигантов… – тихо произнёс я. Галка кивнула – чуть склонился вперёд венчик медных волос.

– А может, они всё и так про нас знают. И кто, и откуда, и как попали. Быть может, всё это просто заранее спланированный эксперимент. А может… и полёта нет никакого. Так… инсценировка. И вот-вот погаснет всё это великолепие, войдут люди, и скажут: «Всем спасибо, все свободны».

– А он… – тоже знал? – молчаливое соглашение, которое мы оба блюли долгие дни полета, было нарушено. Вопрос повис чёрным колючим осколком в озонированном воздухе корабля.

И дикая, наполненная криками, грохотом, пронизанная вспышками выстрелов ночь, медленно выплыла из-под толщи плотно пригнанных друг к другу событий. Человек, лежащий ничком на залитом кровью асфальте, мои холодные, негнущиеся, будто окоченевшие в ледяной воде руки, сотрясаемые мелкой дрожью, набрякшая, пропитанная влажным теплом куртка раненого. Его бледное, худое лицо, росчерки «трассеров». Всё это, оставшееся в неизмеримой дали времени и пространства, вдруг стало реальней, чем блистающий Шедар прямо по курсу, чем округлые Галкины плечи и запах её волос. Я вспомнил, как, задыхаясь от страха и напряжения, поминутно припадая к грязной мокрой земле, мы тащили незнакомца в спасительные кусты, подальше от телецентра, прочь из зоны обстрела, а он только слабо хрипел. И явилась с совершенной отчётливостью вся суть моей жизни – вот эти кусты, темнеющие в неясной дали. Они стали единственным и последним горизонтом событий…

– Быть может, и знал. Иначе в происходящем с нами нет никакого смысла, – теперь, оказалось, можно говорить всё.

– Зачем всегда пытаться отыскать смысл? Он мог быть, например, случайным человеком, как и мы, попавшим в водоворот обстоятельств.

– Нет. «Машинка» – не тот инструмент, который можно случайному человеку. Это даже не космический перелёт… это серьёзнее, гораздо серьёзнее… В любом случае нам придётся всё рассказать, всё выяснить, когда вернёмся на Землю… – и тут я умолк, потому что Галка отстранилась, будто желая высвободиться из объятий. Непроизвольно я отпустил её плечи, а она замерла от меня в полушаге, выпалила, резко тряхнув головой:

– Знаешь, я не хочу лететь на Землю! – и пока осколки уютной, ставшей повседневностью сказки, осыпались на самое дно сознания, добавила с неясной тоской, – Если б была возможность двигаться вперёд, ещё дальше в будущее…

– Но время анизотропно, и можно только назад относительно точки старта… – а Галка вновь повернулась ко мне, заглядывая в глаза снизу вверх, заговорила быстро, будто оправдываясь за что-то стыдное, что могло, но не должно было случиться:

– Понимаешь, я очень-очень боюсь, что, если мы только вернёмся на Землю… Нет! Даже если мы только долетим туда, до этой планеты… То мы останемся. У нас… у меня просто не хватит духу… на путь домой…

Я медленно опустил руку в карман, нащупал острую грань «машинки», и провалился в расширенные зрачки Галкиных глаз.

* * *

…Она держалась хорошо, даже очень. Лишь сжатые до белизны губы выдавали, чего ей это стоило. Кустарник оказался началом парковой зоны. Очевидно, штурм захлебнулся, и атаковавшие были рассеяны. Между деревьями, в темноте, то тут то там угадывались неясные человеческие силуэты, но нам не было до них дела. Я шарил по окровавленной груди незнакомца, силясь расстегнуть куртку, разорвать ворот светлой, под самое горло, рубашки, и дать раненому хотя бы чуть больше воздуха и свободы. А он, видимо ощутив прикосновения, приоткрыл веки, слабо шевелил рукой, будто хотел помочь. На краткое время наши глаза встретились, и человек, просветлев лицом, выговорил:

– Ты же знаешь, принцип действия… он очень простой, нажал на кнопку – и дома… точка отправления… – а секундой позже ладонь натолкнулась на тонкий прямоугольный предмет. И снова мы тащили его, через парк, спотыкаясь, торопясь туда, откуда доносилось резкое завывание сирены, где мигал фиолетовый маячок "Скорой помощи".

Мы успели. Почти. Там были люди, они приняли у нас ношу, но врач в криво застегнутом белом халате, зло крикнул:

– Кончился! – а незнакомец смотрел стеклянным взглядом в чёрное небо, и бисеринки холодной влаги блестели на лбу.

* * *

– Но, может, остаться – не бегство, не дезертирство, не слабость? Не зря же мы здесь. Может, мы им для чего-то нужны, вот такие, несовершенные, со своим чувством вины неизвестно за что?

Галка вымученно улыбнулась:

– Бегство, дезертирство… о чём ты? Я же не боец Красной армии, и ты не боец. Да и Красной армии у нас там нет. Мы всего лишь крохотные песчинки, которые, может, всё понимают, но от этого только хуже… И нет никакой чести в том, чтобы погибнуть в драке за чужой интерес. Или работать за чужой интерес всю жизнь… Ты так ничего и не понял. Просто… нас не должно быть здесь. Я не знаю, может они умеют воскрешать мёртвых, или что-то ещё, но… он был бы жив, если б вернулся. Мы здесь, потому что он там погиб. Вот и всё.

– Ты… давно догадалась?

– Почти сразу. Это ведь очевидно.

– И ничего не сказала…

– Зато теперь мы знаем, что будет! Что человечество не погибнет! И про безграничное доверие, и про межзвёздные перелёты бесплатно. Как ты говоришь, без регистрации и СМС. Теперь нам нужно вернуться и всё исправить! Ну или не всё, а хотя бы то, что мы можем.

– Значит, домой?

– Домой! – она обхватила меня руками, прижалась щекою к груди, – Дави на контакты!

Возмущённая, подернулась рябью реальность, и некому стало смотреть, как мягко сияет Шедар, посылая в пилотажную рубку оранжевые лучи.

* * *

За двойными стеклами тьма. Мы не зажгли свет. Откуда-то издалека – хлопки выстрелов, неясный глухой рокот. В окне – звёзды, очень мелкие, мерцающие, будто вот-вот погаснут, и тлеет над крышами слабый отсвет зари. Я открываю форточку – так звёзды видней, – валится мне на плечи, дышит в лицо сырой октябрьский воздух…

Девятнадцать миллиардов человек, шесть населенных планет, – где-то там… Я укладываю рюкзак – термос, жгут, бинты…

Галка торопит:

– Время!

У нас есть ещё два часа. И двести лет впереди.

Екатерина Барсова-Гринева. «Дуновение бога»

Эта история случилась, когда ему исполнилось сто пятьдесят лет, и тот день он хорошо запомнил. Он отдыхал вечером после работы, сидя на балконе с бокалом вина, и смотрел на реку, простиравшуюся перед ним. Он не успел войти в то прекрасно-бездумное настроение, охватывавшее его каждый раз, когда он смотрел на вечернюю воду, по которой рассыпались блики догорающего солнца, как услышал характерное жужжание сзади себя. Срочное задание, высшая категория сложности.

Он поставил на столик бокал и вернулся в комнату. Огромный компьютер занимал почти полстены. Он раскрыл отправленный ему файл. Нужно было как можно скорее дать характеристику объекту, который подлежал немедленной утилизации. К чему такая спешка – никто не объяснил, но это было не его дело, ему следовало определить: повлияет ли уничтожение объекта на атмосферу близлежащего пространства. Климат планеты, да и сама планета за последние сто лет капитально изменились: катаклизмы, обрушившиеся на нее, стали причиной того, что одни материки ушли под воду, другие, напротив, всплыли со дна океана. Люди покинули большие города, в которых стало невозможно жить, и расселились вдоль рек и на океаническом побережье. Города постепенно приходили в запустение, часть зданий превращалась в руины, другая часть уничтожалась, но очень аккуратно, потому что было научно доказано, что ничто не проходит бесследно и любой варварский акт отражается на окружающем мире с далеко идущими последствиями. Его специальностью было измерение самочувствия атмосферы. Как она меняется от поступков жителей, проведения ими общественных мероприятий, сноса зданий… Когда он проводил свои замеры, то фиксировал малейшие колебания с помощью изобретенных им приборов, а после давал советы – что нужно делать. Сменить розу ветров, или увеличить количество музыкальных терций на душу населения, или придумать что-то еще в зависимости от обстоятельств.

Он сел за компьютер, выделил курсором здание, которое вдруг отчаянно замигало красным, словно собралось о чем-то ему просигналить. Он нажал на увеличение, дом находился в плачевном состоянии: пустые глазницы окон, почерневший фасад, наполовину обрушившаяся боковая стена. Мужчина запустил специальную программу, чтобы понять, что же там находилось сто лет назад, как вдруг почувствовал, как странная волна прошла по его телу – какое-то далекое смутное воспоминание отозвалось в нем. «Что же связывало меня с этим домом?» – подумал мужчина. и здесь память стрелой вонзилась в него, расцвечивая прошлое яркими красками и звуками. Как же, как же… в этом доме на пятом этаже жила одна женщина, а на первом – находилась библиотека, где он с ней и познакомился. Ему тогда было пятьдесят лет, а ей тридцать четыре. Библиотека пользовалась заслуженной популярностью среди москвичей; там спорили о вере и бессмертии, добре и зле, справедливости и милосердии. В воздухе витали имена Пушкина, Достоевского, Тютчева, Федорова, желавшего воскресить всех людей, когда-либо живших на земле… Владимира Соловьева, поэтов и писателей Серебряного века. К этой женщине, жившей с матерью и сыном-подростком, он испытывал чувство – нежное и глубокое, какое раньше не испытывал ни к кому. Сейчас он даже не мог вспомнить ее имя и это его порядком напугало, но ведь с той поры прошло более ста лет! Так многое стерлось из его памяти. Это были годы учебы, первой работы. Он закончил шесть академий, десять курсов, постоянно совершенствовался в деле, которое сам назвал «самочувствие атмосферы».

С той женщиной они спорили, гуляли по окрестностям, расставались и с нетерпением ждали следующей встречи. Это был странный роман. Он был женат, она разведена, у нее был сын – подросток, которому одинаково давалась математика и гуманитарные науки, отчего он называл его человеком будущего, так как считал, что люди будущего, как древние греки, станут всесторонне развитыми личностями. Роман был платоническим; они как будто бы чего-то ждали. Тем летом они решили поехать отдыхать на море, но потом случилось трагическое происшествие… и жизнь развела их в разные стороны.

Вскоре после этого наступили природные возмущения, они шли волна за волной: цунами, землетрясения, извержения вулканов… Времена ускорились, уплотнились. Люди, обладавшие уникальными способностями, смогли продлить свою жизнь, поставив ее на вектор бесконечности. Остальным повезло меньше. Его жена давно умерла, сын – тоже, внук жил почти на другом конце земли. Он научился ничего не ждать, а жить сегодняшним днем, который плавно перетекал в завтрашний.

Но вот сейчас, смотря на эту библиотеку, он вдруг почувствовал, как в нем зашевелилось странное забытое чувство какого-то сожаления и горечи… Потом он долго сидел на балконе и смотрел на потемневшую воду, до самого появления на ней лунной дорожки. Задумался… Вспомнился ее голос – такой нежный, несущий умиротворение, как прохладные травы в летний день. Он знал, что с некоторых пор в городе проводятся эксперименты по воскрешению, которые держат в строгом секрете. О достоверных результатах никому не было известно. Эта информация была доступна только узкому кругу лиц.

Наконец, он решился: нажал копку экстренного вызова и попросил о срочной аудиенции.