Сесилия Агнес – странная история

– А когда снова поедете?

– Через месяц, наверно. Я тебе скажу.

Но месяц – срок слишком долгий. И Нора попросила у Лены телефон бабушки Инги. Любопытная Лена, понятно, заинтересовалась и тотчас спросила, по какому такому неотложному делу Норе понадобилась ее прабабушка. Нора отговорилась тем, что они, мол, нашли в квартире старинные вещицы, которые не очень-то удобно оставлять у себя. Вот и хотят попробовать отыскать владельцев.

Телефон она получила.

– Конечно, позвони бабушке Инге. Вдруг она соберется туда раньше. И вообще, спросить-то не грех.

Нора позвонила бабушке Инге и повторила ей ту же историю, про найденные вещи.

– Моя мама наверняка скажет тебе, чьи они. Память у нее уникальная.

К сожалению, самой бабушке Инге нужно отлучиться из города, причем довольно надолго. И сейчас она никак не сумеет составить Норе компанию.

– Но ты можешь и одна съездить, верно? Старушка будет в восторге. И автобусы туда ходят. Добраться несложно.

Нора записала адрес и на другой же день отправилась в Скугадаль. Красивая дорога, чудесный день.

Две приземистые тетки пронзительными голосами перекликались между собой на весь автобус. Им было что обсудить, только обе почему-то не догадывались сесть рядом и не надрывать глотку. А может, не хотели. Может, у каждой было в автобусе свое привычное место, как раньше в церкви.

Скугадаль располагался в трех с половиной милях[6 - Имеется в виду шведская миля, равная 10 км.] от города, однако Нора вышла остановкой раньше, чтобы немного пройтись пешком и собраться с мыслями. В автобусе это было невозможно из-за горластых теток.

Первым делом ее взгляд упал на пригорок, сплошь усыпанный подснежниками, словно осеннее небо звездами. Разве тут устоишь – рука сама тянется сорвать! Она вовсе не принадлежала к числу тех, кто свято верит, будто всё в природе существует исключительно для них, но небольшой букетик для Лениной старенькой прабабушки собрать можно.

Букет вышел довольно солидный. Подснежники быстро вянут, и Нора бодро зашагала к Скугадальскому приюту. Спросить ей надо г-жу Перссон.

Как выяснилось, Нору ждали. Бабушка Инга предупредила их по телефону. И приехала она очень удачно – пора пить кофе. Начальница, встретившая Нору, искренне радовалась за «душечку Хульду».

Душечка Хульда, то бишь г-жа Перссон, в приюте самая веселая и жизнерадостная, сообщила начальница. Сказать по правде, слишком бодрая и прыткая для такого заведения. Они даже колебались, стоит ли ее принимать. Но, с другой стороны, человек вроде душечки Хульды в приюте необходим, чтобы растормошить других стариков. Поэтому они очень старались отыскать у Хульды хоть какие-нибудь недомогания. И в конце концов выяснили, что у нее плоховато со зрением и руки совершенно ослабели, а стало быть, можно ее принять. Об этом они ни разу не пожалели. Хульда была неиссякаемым источником веселья и радости. Хоть и старше всех в приюте – ей уже сравнялось девяносто шесть, – она, не в пример остальным, всегда пребывала в великолепном расположении духа.

Хульда Перссон…

У Норы ёкнуло сердце. А вдруг это та самая Хульда, не раз упомянутая в записках из вазы? Нет. Вряд ли…

Сейчас душечка Хульда на застекленной веранде. Вышивает. Начальница проводит к ней Нору. Это рядом со столовой, где с минуты на минуту подадут кофе. По дороге Нора получила и вазочку для цветов. Красота – букет выглядел как шар из подснежников.

Хульда Перссон сидела у окна, на солнышке. Крохотное, хрупкое создание, этакая птичка-невеличка, седые волосики собраны на макушке в маленький пучок, на плечах изящная белая шаль. Глаза живые, любознательные, на щеках – легкий румянец. Все ее существо лучилось энергией и жизнерадостностью. Не верится, что ей без малого сто лет. Она и сама в это не верила. По крайней мере, никогда на свои годы не ссылалась и поблажек себе не вымогала, заметила начальница. Наоборот, Хульда частенько забывала о своем возрасте.

Увидев Нору, она сразу сообразила, кто это.

– Ты подружка Лены. Рада познакомиться.

Нора вручила ей цветы; старушка долго смотрела на них блестящими глазами, потом поставила вазочку на стол.

– Спасибо, детка, очень мило с твоей стороны. – Она устремила взгляд на Нору, долго, как и на подснежники, смотрела на нее, потом слегка улыбнулась и сказала: – Значит, ты живешь в моем старом доме!

Вот так они сразу же заговорили о главном.

Норе вовсе не понадобилось ломать голову над тем, как начать. Хульда времени зря не теряла, тотчас брала быка за рога. И отлично знала, чего хочет.

Во-первых, она не собиралась пить кофе в столовой, вместе с остальными.

– Нам с тобой надо потолковать спокойно, без помех. Дела у нас серьезные. А там житья не будет от этих старых перечниц. У некоторых совсем плохо с головой, слова разумного не добьешься.

Нора улыбнулась. Кое-кто из «старых перечниц» наверняка лет на двадцать моложе Хульды.

– Мы с тобой побудем тут, на веранде. Они сюда носа не кажут, вечно им сквозняки мерещатся. Потому я тут и сижу. Единственное место, где можно побыть в одиночестве. Иной раз это необходимо.

Нора помогла Хульде принести кофейные чашки и накрыть столик на веранде. Старики с любопытством глазели на нее, а Хульда явно гордилась, что у нее гости, наложила на тарелку целую гору печенья и унесла с собой на веранду.

– Вот так! Теперь можно и кофейку выпить. В свое удовольствие. Все будет замечательно!

Так оно и вышло. День оказался на редкость насыщенным. После кофе они погуляли под весенним солнышком, а потом Нору пригласили пообедать. И все время Хульда рассказывала о доме и его обитателях. Норе даже расспрашивать не пришлось. Она и так постепенно узнала все, что нужно.

Хульда была не из тех, кто знай себе рассуждает, не обращая внимания на собеседника. Она рассказывала, если можно так выразиться, на удивление чутко. Будто угадывала, о чем Нора думает и что хочет узнать. В результате у них получилась настоящая беседа, а не куча вопросов и ответов, – беседа, которая обеим доставила удовольствие.

Время от времени Нора вдруг вспоминала Лену. Хотя разница в возрасте между Леной и ее прабабушкой составляла более восьмидесяти лет, кое в чем они были очень похожи.

Удивительно. На миг в лице Хульды неожиданно проступали черты Лены, ее взгляд, и Нора могла угадать, какой Хульда была в молодости. И какой в старости будет Лена. Странное ощущение, прямо голова кругом идет.

Глядя на Хульду, Нора поняла, почему Лена вызывает у нее такую симпатию. Все лучшие Ленины качества были у Хульды как бы дочиста промыты и сияли словно золото. Лена еще не отшлифовалась и не умела пока вести разговор деликатно и чутко, но и Хульда, наверно, не всегда это умела. Теперь, когда познакомилась с Хульдой, Нора убедилась, какие замечательные возможности кроются в Лене. Эти две одной породы, одной крови. И обеим свойственна невероятная радость жизни.

Хорошо все-таки, что у нее есть Лена. Надо ее беречь, подумалось Норе.

– О чем ты думаешь? – спросила Хульда.

– О Лене.

– Я рада, что у Лены есть ты.

Да, Хульда Перссон – необыкновенный человек.

Она действительно оказалась той самой Хульдой, чье имя упоминалось в записках. И бабушка Инга не преувеличивала: память у Хульды была совершенно уникальная. И сохранила много чего. Начала Хульда с рассказа о себе.

Она не только жила вместе с мужем в дворовом флигеле и родила там свою дочку, но и сама родилась в том же дворе. В маленькой красной сторожке, на месте которой позднее выстроили флигель. Сперва-то и главного дома, выходящего прямо на улицу, не было в помине. Была усадьба, вроде как за городом, с картофельными и овощными грядками, с ягодными кустами и яблонями. Она как-то и не задумывалась, что все это расположено в черте города.

Потом сторожка сгорела.

Однажды Хульда с мамой пошли на реку стирать лоскутные половики, а когда вернулись, дом стоял в огне. Отчего возник пожар, выяснить так и не удалось. Хульде было тогда одиннадцать лет.

На время, пока строились новые дома – и тот, что выходил на улицу (в нем сейчас жила Нора), и дворовый флигель, – они поселились за городом, у родственников.

А когда дома отстроили, Хульда с родителями вернулась в город. Теперь они въехали в каменный дом. Все изменилось. Ничего не узнать. Впрочем, стало заметно, что живут они в городе. Особенно благодаря большому дому с башенками, каменными лестницами и высокими окнами, который отгораживал флигель от улицы.

Они считали свой новый дом большим и замечательным. По сравнению с маленькой красной сторожкой он и вправду выглядел шикарно. Но с главным домом соперничать никак не мог. Тот в глазах Хульды был сущим дворцом. И ребенком она прямо-таки благоговела перед его обитателями. А когда выросла и стала убирать тамошние квартиры, решила, что работа у нее весьма престижная.

В дворовом флигеле Хульда поселилась в 1898 году. Ее отец служил в этих двух домах дворником – до самой своей кончины двенадцать лет спустя. Потом наняли нового дворника и название ему придумали поблагороднее – консьерж.