Прошлое в настоящем

Но пальцы сами собой потянулись к металлическим застежкам, раздался щелчок. Открывать страшно, но отступить уже невозможно.

Крышка откинулась с жалобным скрипом, обессилевшая Лиза села на землю. Папки с бумагами на немецком, фотографии в верхнем углу каждого листа. Судорожно сглотнув, пригляделась внимательнее. Знания языка, конечно, не хватало, но разобрать, что под портретами русские фамилии, было несложно. Предатели, такие, как Водяной! До чего же ловкий подлец, припрятал компромат на своих подельников! Интересно, при чём здесь Вадим? Какие у него могут быть дела со всей этой сволочью? Почему он не передал бумаги куда следует? Лиза с отвращением приподняла тяжеленные папки; на дне оказалась серая металлическая коробочка, похожая на подарочную упаковку чая или печенья, только без рисунка. Внутри были аккуратные жестяные баночки. Она приоткрыла одну и увидела свернутую микропленку. В страхе оглянулась по сторонам. Никого.

Нужно отнести в милицию! Не до конца сознавая, что делает, Лиза сунула коробку с пленками в сумку, вскочила, пробежала несколько метров, но порыв быстро угас. Она замедлила шаг, остановилась, прислушалась. Звенящая тишина, только ветер легонько шелестит сухой травой. Нехотя обернулась: позади зияла темная яма. Будто свежевырытая могила. Ее собственная могила. Сделалось тоскливо и жутко. Нет, никуда не нужно бежать, тем более в милицию! Надо разобраться, какова роль Вадима, и не пороть горячку.

Голос разума встрял: «Он такой же предатель, фашист и убийца, как и его дружок Водяной! Два паука не поделили добычу, и один, что пошустрее, прикончил другого!»

«Нет-нет! Вадим не может быть таким! Он хороший! Это просто секретная операция, работа – и всё!» – по-детски заступилась любовь.

Разум запротестовал: «Убедись сама!»

Да, да! Нужно выяснить, всё узнать! Но как? Не спрашивать же напрямую! А что если… перепрятать коробку с пленками и посмотреть, как он будет себя вести?!

Она уцепилась за эту внезапно пришедшую на ум идею и принялась лихорадочно «заметать следы». Захлопнула и сунула на место ящик, кое-как засыпала землей, подвинула на место плиту, собрала инструменты. Теперь можно идти домой. Жаль только, руки никак не оттираются: грязь будто въелась в них.

Только оказавшись в родном дворе, Лиза смогла перевести дух. Торопливо кинула сумку в дальний угол сарая, забросала мешками, задвинула ведрами. Подумала с усмешкой: «Здесь Вадим вряд ли найдет, ведь хозяйство полностью на мне. Как хорошо, что он не встревает в мелочи! А раньше обижалась, хотела, чтоб помогал. То было раньше. Теперь всё по-другому! Как жить?»

Вдруг осознала, что все последние годы жила одним лишь мужем. Страшно отказаться от любви! С чувством тоски и опустошения побрела на кухню готовить ужин. Работа валилась из рук, еда казалась невкусной: даже пробовать противно! Мысли всё возвращались к коробке с микропленками, которую нужно было надежно перепрятать. Где и как – непонятно! Мысли продолжали кружиться вокруг лимана и кладбища.

Глава 10

Законсервированный агент

Вадим аккуратно закрыл калитку, остановился в нескольких шагах от стряпающей под навесом жены. Как она изменилась! Похудела, лицо осунулось, во взгляде растерянность и тревога, движения резкие, неловкие, будто дергается в лихорадке. Может быть, заболела? Или тут что-то другое? Чутье подсказывало, что второй вариант более вероятен. Но что могло случиться?

Вроде вся ее жизнь как на ладони. Муж, дом, сестренка. Себя, не задумываясь, ставил на первое место, знал – Лизка влюблена как кошка, жить без него не может. Он никогда не злоупотреблял, вел себя образцово. Такая курица, зацикленная на бабьем счастье, была ему нужна для надежного тыла, а главное, образа крепкой советской семьи. Что за идиотское словосочетание – «крепкая советская», будто выдумали новый обряд, где Советы заменяют Бога в венчании на красный лад. Впрочем, на Бога было тоже плевать, слишком много лет отделяло от сладких, умильных детских молитв. Вся теперешняя жизнь – лишь декорации к большой игре. Самой важной в жизни. Чтобы не запороть, нужно быть внимательным к мелочам.

А тут еще такой прокол вышел с Водяным! Кто бы мог подумать, что гад в Крыму останется, где так наследил? Нахал! Это же надо, спрятался у всех на виду. И ведь сошло бы, если б не попался слишком ретивый участковый. Мишка Шпагин, сержантишко зеленый, в органах без году неделя, а на такого зверя вышел. Что значит дуракам везет!

Невольно представил себе мальчишку участкового. Высокий, молодцеватый, с усиками, как у гусара, девкам нравиться должен. Ретивый, старательный… Идейный до жути. Сам в органы рвался «нечисть давить». Вадим выругался про себя.

С непривычным раздражением глянул на усердно раскатывающую тесто жену, на сбившуюся набок косынку, на покрасневший от натуги лоб, на испачканные в муке руки. Просто старательная кухарка, только и всего! Унизительно коротать жизнь со служанкой!

Когда задание будет выполнено и наступит заслуженный отдых, рядом будет единственная и достойная. Образованная и утонченная, способная понять и оценить всю грандиозность его личности.

…О том, что он умнее и талантливее других, Вадим узнал еще в гимназии; а окончательно убедился в разведшколе во Франции в начале тридцатых. Там сравнивал себя с лучшими из лучших, а не со всяким быдлом. Еще в юности прочил себе блестящую политическую карьеру, мечтал замахнуться на судьбы мира! Но где там; время шло, посредственности расхватывали лучшие куски, а он так и сидел законсервированным агентом в богом забытой дыре! Единственная надежда – «вечная явка» на углу Революции и Спиридонова, около кафе, в семнадцать ноль-ноль во вторую среду каждого месяца. Вот уже двадцать семь раз он рассчитывал встретить мужчину со свернутой в трубочку газетой «Правда» в правой руке и с развязавшимся шнурком на левом ботинке. «Извините, у вас шнурок развязался! Вы можете упасть!» Ответ: «Спасибо! Но я никогда не падаю на ровном месте!»

Эти слова уже третий год вертелись в голове у Вадима; с каждой несостоявшейся встречей он всё отчетливее чувствовал себя заброшенным навсегда. И «вечная явка» казалась лишь отмазкой, чтобы создать видимость вовлеченности в дело. Дело, в котором для него давно нет места. Только опасность вечно жива… И любая случайность грозит провалом. Против воли, снова перед глазами предстал Водяной, арестованный пронырой сержантом. В его упыриным взгляде майору виделся собственный приговор. Узнал, безусловно узнал! Мельком виделись четыре года назад. Жаль, пес всегда помнит хозяина: сначала – чтобы подлизаться, потом – чтобы укусить. Мерзавец был хитер и осторожен, всё за собой утащить грозился…

Пришлось импровизировать, договариваться, организовывать побег. Планировал прикончить его при попытке к бегству, но и здесь просчитался! Оказавшись на свободе, тот сразу исчез, на дно залег. Сколько сил и времени понадобилось, чтобы выудить его из берлоги! Обложил, как волка, вынудил, чтобы сам приполз, и не пустой… С козырным тузом в зубах! Вадим вновь ощутил трепет предвкушения победы. Когда бомбили лихорадочно покидающих город немцев, бывший полицай сумел умыкнуть пару ящиков с архивами гестапо. Понимал, сволочь, что информация – главная ценность при любой власти. За нее можно купить покой, благополучие и даже жизнь. И один раз это удалось. Златов не стал убивать Водяного во время тайной встречи на морском берегу, хотя ничего не желал сильнее, да и место было удобное. Его остановили две бумажки, образцы документов, завладев которыми, можно столько сделать… Аж дух захватывает. Досье на агентов – так, мелочовка, а вот расписки – это серьезно! Обязательства «честных советских граждан» служить Великой Германии, и не важно, кем они были в момент оккупации, главное – кем они станут, когда «вырастут»! Только не упустить их из виду, незаметно помочь – и в час икс предъявить расписочку!

Предчувствие большого, настоящего дела окрыляло. Тогда он точно отомстит этой проклятой стране, и дела его будут жить десятилетия! Как знать, может, и в далекий двадцать первый век прорастут плоды его труда! На сердце сделалось тепло. Ему всегда было мало чисто материальных выгод. Нужна идея, настоящая цель в жизни, без нее люди превращаются в животных. Он не такой, он настоящий суперчеловек, как у Ницше! А вне политики не бывает настоящих дел! Только глупые бабы этого не понимают.

Вадим презрительно посмотрел на жену и гордо расправил плечи. Это ли не начало большой игры?! Когда с ним выйдут на связь, на руках будет крупный козырь. Расписки еще очень нескоро потеряют актуальность.

Вроде бы всё хорошо! И Водяной должен был оставить ящик в той заброшенной могиле. Чего только не дашь за шанс переправиться за кордон, особенно если под ногами горит земля! Но оставались сомнения: не обманул ли мерзавец? Ведь после той ночи остался смутный, тревожный осадок.

Возможно, гад был не один, подстраховывал его кто-то, вел на расстоянии. Отчетливо вспомнил ощущение, будто кто-то следил. Теперь нужно выждать и не светиться на кладбище. Ведь лучшего места для тайника не придумаешь. Хотя очень хотелось ненароком взглянуть, не пытался ли кто выкопать клад.

Каждый раз, мысленно прокручивая ситуацию, Вадим начинал сердиться; вот и сейчас он раздраженно стукнул чашкой о блюдце, послышался звон, на белую скатерть упали коричневые капли. Лиза вскочила, кинулась вытирать; а муж с трудом сдержал ярость, будто его носом ткнули в собственное убожество. Он лишь жалкий шпион, вынужденный трястись за свою шкуру! Сколько таких же неудачников он выводил на чистую воду, чтобы подтвердить легенду! Злая ирония.

Во время войны игра шла по-другому, тогда было его время! Легко удалось внедриться в органы под видом майора НКВД Златова Вадима Дмитриевича. В совпадении имени и внешнем сходстве был знак судьбы. Тому упертому коммуняке не повезло, он по-глупому попался, да к тому же молчал, сотрудничать не хотел. Идейный придурок. Вадим сидел с ним в камере под видом другого пленного, присматривался, чтобы потом копировать манеры, ну и по ходу раскручивал на откровенность. Лишь перед смертью тот попросил при случае передать матери и жене, что любил их и навестить собирался, и даже назвал предгорную деревушку в Крыму…

Вот так сантименты губят людей, даже умных. Если бы не необходимость избавиться от ненужных свидетелей, зачистили бы не это, а совсем другое село. Теперь никто не вспомнит настоящего Златова: фронтовые товарищи погибли в бою. Легенда была состряпана добротно, и Вадим успел вжиться в образ, когда начинал свой путь от испепеленного «родного» села. Всё было продумано, чтобы партизаны приняли его за своего, но внутри шевелилась тревога.

Когда в бинокль увидел двух девчонок с нелепой большой корзиной, понял, чего не хватает. Ниточки правды в кружеве лжи! Кто-то лично не знавший Златова, но из родной деревни спасется вместе с ним. Откуда уверенность, что не местные?! На то и чутье спеца! Слишком уж они были неловкие, ну и одеты по-городскому. Командующий операцией выслушал соображения с ухмылкой. В любом малейшем отклонении от плана солдафон видел лишь свинскую расхлябанность, кретин! В разведке без импровизации нельзя! Как можно не понимать таких элементарных вещей? Вадим напомнил о собственных полномочиях и оберста дожал. Девчонок велено было «не замечать», хотя прятались они крайне неловко и даже корзину не сразу догадались бросить.

Затея много раз оправдала себя. Белокурая красотка и ее дурочка сестренка стали гарантом его честности. Любил ли он Лизу? Об этом не было и речи! Просто она устраивала его во всех отношениях. Добротные декорации в спектакле жизни.

Вадим бесшумно подошел сзади, нежно обнял жену, поцеловал в щеку. Она вздрогнула, шарахнулась, скалка выпала из рук и с грохотом покатилась по полу.

– Что же так неаккуратно с главным женским оружием? – попробовал пошутить, наклоняясь, чтобы поднять скалку. Взгляд скользнул по измазанному землей подолу. Видно, где-то долго стояла на коленях и не отряхнула до конца. Он бегло осмотрел дворик, будто желая удостовериться, что тот по-прежнему полностью забетонирован, пристально посмотрел на Лизу, пытаясь угадать, где она могла испачкаться.

– Главное оружие женщины – это красота! – улыбнулась Лиза, потрясая в воздухе скалкой.

– Твое – конечно! Но не все так здорово вооружены! – Вадим усмехнулся про себя. Она действительно была в его вкусе – юная белокурая Гретхен, как на иллюстрации к старому немецкому изданию «Фауста». Красива, но глуповата и слишком проста, как и книжный прототип. Мало одной внешности, нужна изюминка, загадка.

Будто вспышка молнии. Загадка. А ведь Лизка изменилась в последние дни, будто скрывает что-то. Неужто увлеклась кем-то или чем-то?! Мысль, что жена не полностью под контролем, была неприятна, почти оскорбительна. Что могла отчебучить эта гусыня без его ведома? Надо выяснить потихоньку, без сцен ревности.

– Здорово у тебя борщ выходит, молодец!

– Я старалась! Прости, с пирогом не успела. – Жена засмущалась, покраснела.

– Но у тебя ведь было достаточно времени, не правда ли? – Помолчал, пристально посмотрел в глаза жене. – Что с тобой, Лизавета, ничего не хочешь объяснить?

Она испугалась, стала нервно перебирать скатерть. Сзади скрипнула дверь. Лиза вздрогнула, обернулась. Во двор вышла босая заспанная Серафима в белой ночной рубашке, растрепанная и осоловевшая.

– Лизавета, ты здесь! Я весь дом обыскала, испугалась, что ты опять…

Старшая сестра не дала договорить, с криком выскочила из-за стола, потащила девчонку в дом одеваться, на ходу распекая за «глупые выдумки». Она принялась с остервенением напяливать на ребенка платьице, еще толком не оправившись от нахлынувшего ужаса. Дурочка чуть не выдала ее: спросонья совсем плохо соображает. Вот напасть, надо было самой разбудить Симку, а потом – держать всё время рядом; тогда бы она спокойно ушла в свою игру и не привлекала внимания. Вроде так и собиралась, но всё из головы вылетело. Просто беда! Кошмар какой-то! Нет, это не самое страшное! Самое страшное лежит там, в сарае, за старым ведром. Всё равно что бомба, которая может взорваться в любой момент. Невольно вздрогнула.

Девочка недоуменно уставилась на нее, затем молча обняла, прижалась к груди.

– Ты ведь не уйдешь, не бросишь меня, правда?!

– Что ты мелешь, глупышка? Я всегда буду с тобой! – Произнесла и осознала, что это уже от нее не зависит.

«Если со мной что случится, Симку в детдом сдадут или в психушку! Нужно обезопасить себя, обратиться к кому-нибудь за помощью, рассказать всё, но по-тихому. Где только взять такого человека?»

Лиза с тоской оглядела маленькую детскую комнату. Плюшевый мишка на узкой кровати, старенький шкаф с пронзительно скрипящей дверцей, тонкая белая занавеска, распахнутое в сад окно, за ним чудесное персиковое дерево в розовых лучах заката. Маленькие золотистые плоды вот-вот дозреют. И вдруг осенило!

«Точно! Нина просила прислать персиков… Написать ей подробно обо всём и засунуть письмо в посылку. Она лучшая подруга, не выдаст, всё поймет!» Снова сделалось грустно, ведь помощи так вряд ли дождешься.

Почувствовала себя одинокой, как никогда прежде. Обняла девочку. Сзади скрипнула дверь, вошел Вадим, похлопал по плечам обеих сестер, спросил, всё ли в порядке.

– Конечно! – выпалила Сима. – Лиза любит меня и всегда будет рядом!

– Вот и славно! – вполне искренне произнес Вадим. Подумал, что пожизненная обуза в виде полоумной девчонки отпугнула бы девяносто девять процентов мужиков. Ему же было всё равно; ведь эта жизнь временная, ненастоящая. Настоящая будет в маленьком тихом городе на юге Англии, где ждет старушка мать.