Сопротивляйся

– Я хочу какой-то одной… – говорит так, будто я тугодум, раз не понимаю его логики.

– Зачем загонять себя в такой сложный выбор, Мишань? – все же пытаюсь упростить ему задачу. – Подари всем троим, и будешь в шоколаде.

– Одинаковые? – тянет скептически.

Блин.

Чтобы не возвращаться на исходные, оборачиваюсь на него и говорю:

– Лучше одинаковые.

– Ладно, – пожимает щуплым плечом.

Круто.

На столешнице начинает вибрировать один из моих телефонов. Это рабочий.

Глядя на дисплей, упираюсь в столешницу рукой и думаю, отвечать или нет.

Я пробовал устанавливать правила. Прежде всего для себя. Законом “тишины” обозначать собственные выходные дни, но в итоге приходил к выводу, что мне это не нужно. У меня нет факторов, требующих уходить в офлайн на двое суток, оставаясь недоступным для любого абонента, звонящего на этот номер.

Сегодня я верну сына домой, все остальные планы легко поддаются корректировке.

– Да? – смотрю в окно, принимая звонок.

На улице и правда метет. Подойдя ближе, всматриваюсь в проспект, который отсюда как на ладони, и не вижу на дороге снегоуборочной техники.

Зачет.

И давно этот снег идет?

– Приветствую, – слышу знакомый чиновничий голос. – Не разбудил?

– Нет. Доброе утро.

– В четвертой поликлинике проверка из министерства. Главный на нервах, может, подъедешь?

– А я тут при чем? – спрашиваю раздраженно. – Что, подъехать некому?

– Барин тебя видеть желает. Очень просит, кланяется.

– Я не могу. Занят.

– Ну, может, после обеда? Очень надо. Отблагодарит.

Втянув поглубже воздух, смотрю на часы.

Половина восьмого.

– Отблагодарит? – спрашиваю сухо.

– Ручаюсь.

– Не раньше четырех, – соглашаюсь.

– Спасибо!

Отключаюсь. Бросаю на столешницу телефон и достаю из холодильника яйца и молоко.

Вчера с Мишей закупились продуктами. Сын лихо выдрессирован на предмет прогулок по продуктовым. Нифига лишнего почти не взяли. Я и сам также выдрессирован за те годы, когда сухари без масла были на завтрак, обед и ужин. Об этом никто кроме нас с Олей не знал. Ни друзья, ни ее родители, ни, тем более, мои. Из Подмосковья заглядывать в мою жизнь им сложно до сих пор, но переезжать они наотрез отказались. Менять хер на палец не хотят.

– Ты умылся? – спрашиваю Мишу.

– Не-а.

– Иди умывайся, и будем собираться.

– Что, уже? – дуется он.

– Мне тебя к десяти нужно к бабушке отвезти, – напоминаю.

С учетом того, что дороги замело, ехать мы будем долго.

Завтракаем, и я скрываю улыбку от того, как сын держит вилку. Левой рукой. Как и я.

Ботинки у него на липучках, и он обувает их самостоятельно, кряхтя в своем пуховике, пока надеваю свою куртку и проверяю в кармане брелок от машины.

Через полчаса в цветочном магазине выбираю букет пошикарнее и кладу на заднее сиденье машины. Миша в детском кресле юзает мой личный телефон, играя в какую-то игрушку. Тормоза срабатывают через раз, машину несет на каждом светофоре, поэтому двигаюсь улиткой, что не напрягает. Я давно научился не спешить, даже если опаздываю. Меня в любом случае дождутся. И это касается не только работы, но и всех других сфер жизни. Всех сфер, кроме одной.

Губы кривятся, это улыбка, хотя и дохлая.

Добираемся до дома моих “родственников” в девять пятьдесят.

Паркуюсь рядом с “ауди” своего шурина, Саши Романова, упираясь капотом в знакомую кованую ограду частного дома.

В последние полгода я здесь не был. И сюда, и домой, к матери, Мишу отвозил мой водитель, но сегодня я не собираюсь динамить любимую тещу. Хотя бы потому, что я уже здесь.

– Отстегивайся, – говорю сыну, выходя из машины.

Достаю его из кресла и ставлю на снег. Захватив букет, идем к входной калитке.

Нажимая на звонок, я осознаю все последствия своих действий, но сегодня я заряжен достаточно, чтобы делать и поступать так, как считаю нужным.

Нам открывает тесть.

Вижу, что похудел. У него проблемы с сахаром. Диета.

– У-у-у, – пропускает во двор, с уважением протягивая мне руку. – Вот так люди. Не ждали, – хлопает по плечу.