Обман на обмен. Ника Лисина – 1

За спиной раздался шипящий смех.

– Не ври, ты его дочурка. Ну, а раз так!.. Пусть помнит о своей плате!

Последняя фраза прозвучала настолько страшно, что я дёрнулась. Конечно, безуспешно. Мужчина рванул на мне футболку. Я попыталась завизжать, но голоса не было. От человека за спиной прямо-таки веяло опасностью. Он был готов убивать, я для него всего лишь средство для достижения лишь ему ведомой цели.

Меж тем он больно схватил меня за левую руку и что-то приложил чуть ниже плечевого сустава. Мой визг таки пробился через немоту, но был он почти не слышен, хотя мне казалось, что я ору на пределе лёгких. Это что-то оказалось калёным, точнее раскалённым железом, которое вот сейчас поджаривало мою руку. Впрочем, ни описываемого в любимых романах запаха жареной плоти, ни шипения не было, только дикая, какая-то неуправляемая боль.

Не знаю, через сколько руки незнакомца меня отпустили. Я скосила глаза и увидела, что он стоит позади. Его тень была выше и шире моей.

– Иди домой, – велели из-за спины. – И прикройся.

Тень метнулась за ракету, и всё. Словно ничего не было. Только я стояла посреди детской площадки с ноющей рукой и без кофты. Моя светлая футболка упала на землю.

Я наклонилась и подтянула одёжку обратно. Вещь испорчена, но не идти же до дома в джинсах и бюстгальтере.

Придерживая рваную футболку, я за несколько минут почти долетела до дома. Ну почему буля уехала именно сейчас?

В доме я отбросила останки майки и уставилась в зеркало. На левой руке красовался ожог – чёрный контур птицы, нависшей над схематичным человечком. Линии рисунка были чёрные, точно нарисованные тушью. В общем, татушка стильная, но… Что это? Очень похоже, что меня пометили.

Я прижала к груди останки футболки, села на пол и разрыдалась. Ну почему я? Почему буля не рассказала. Стоп! А что она должна была рассказать? Возможно, это просто маньяк, но тогда почему он не изнасиловал, не избил и напал в такое дурацкое время – раннее солнечное утро, а не тёмная ночь.

Слёзы бурной рекой текли и текли. Невольно подумалось, что я водопад и могу снабдить солёной влагой целый город.

Вопрос что происходит задавать уже поздно. Что-то произошло, причём давно. Как назвал меня этот маньяк? Ль'еровид'эриени? Это что такое? Или кто? Да, это скорее всего, имя или фамилия. Возможно… Да нет, точно! Напавший сказал, что я дочь загадочного Ль'еровид'эриени. Тогда выходит, что я Ника Ль'еровид'эриени, но по какой-то причине мне дали фамилию Лисина. Бабуля Лисина и мама тоже. Вывод: Лисин – это фамилия бабушкиного мужа, то есть дедушки, о котором я никогда не слышала. Возможно, он умер, возможно, бросил булю. Последнее неудивительно, у Анны Андреевны не лёгкий характер. В качестве друга или наставника она идеальна, но с уютной бабушкой, нежной женой она имеет мало общего. Вот звание бабуленции, активной, мудрой, всё понимающей ей прекрасно подходит.

Слёзы закончились, логические мысли тоже. Я задумалась над тем, позвонить ли буле? Впрочем, ей можно написать, она продвинута сверх всякой меры и уверенно пользуется новомодными социальными сетями.

Я поднялась к себе, откопала ноутбук и задумалась. Может, нет смысла писать сейчас. Какое в Париже время? И вообще, мама в сложной ситуации и, возможно, серьёзно больна. А я… Ну со мной всё, что могло, наверное, случилось. До понедельника я даже из дома не вылезу, а на практику поеду на такси.

Я включила бук и залезла в сеть. Проверила почту, удалила спам. Залезла в VK. Одно непрочитанное оказалось от були.

«Привет, Ники! Всё отлично! Добралась прекрасно. Пообщалась с Перье. Маринка слишком серьёзно восприняла его слова. Короче, расскажу словами, когда вернусь. В понедельник отправимся с Мариной к врачу.

Как твоё ничего?»

Под булиной аватаркой появился кружочек. Она в сети. И что писать и писать ли вообще?

Пока я думала, от неё прилетело сообщение:

«Так как дела?»

«Привет!» – написала я и на мгновение замешкалась. Нет, мне кажется, что сообщать о произошедшем пока не стоит.

«У меня всё ничего. Пришла с дежурства. Вот думаю: поспать или поесть?»

«Поешь, а потом поспи», – предложила буля.

«Как там новый папахен? Правда, что ли такой, как мама описывала?»

«Важный, как чистый лист бумажный! Не дом – вокзал! Постоянно народ, в трусах на кухню не пойдёшь. Пока идёшь, забудешь зачем, да и в кухне три повара днём и дежурная помощница ночью».

«А ночью зачем?»

«Видимо, чтобы по шкафам не лазали))))»

Я отправила смеющийся смайлик и пошла на кухню. Надо поесть и выпить. Желательно крепкого спиртного, а то руки до сих пор подрагивают.

В нижнем шкафу нашлась початая бутылка виски. Вяло удивившись такой находке, я плеснула огненную воду в чайный стакан и залпом проглотила содержимое. Желудок противно съёжился от горячего кома, глаза вытаращились, лёгкие замерли на вдохе. Ооооох… Забористо.

Кое-как я встала с пола, и когда успела сесть на плитку, убрала бутылку и принялась соображать завтрак.

Вынула из холодильника молоко, два яйца, сосиски и сыр. Вот и омлет. Сварила кофе и села за стол.

Вкуса еды я почти не ощутила. Наступило какое-то отупение. Очень хотелось кому-нибудь рассказать о произошедшем. Вот только кому? Булик в Париже, Галка ещё то радио, а соседи мне чужие люди. Только тётя Нина, да и то это бабушкина подруженция, а мне она начальник.

Побродив по дому вверх-вниз, я наконец забралась в постель и уснула.

Снилось что-то тягомотное, неприятное. Странные люди говорили на странных языках. Молодая буля в шикарном платье идёт по красной дорожке в огромном зале. Ей машут и улыбаются, маленькая мама на уроке математики. Она очень мила внешне, но я чувствую, что она невероятно злится.

Проснулась я за полночь и больше не спала. Поела, посидела в нете, попереписывалась с булей. Вот и рассвет.

Идти в больницу пешком я не отважилась, вызвала такси. Белый рено подъехал почти мгновенно. Поминутно озираясь, я заскочила в салон.

Вежливый водитель довёз меня за считаные минуты и не сдержал вопроса:

– Пешком, наверное, за пять минут доходите?

Я пожала плечами и попросила подъехать к самому крыльцу. Водила покосился, но выполнил просьбу.

Из-за вчерашнего негодяя пришлось напялить халат с длинным рукавом – жутко неудобная вещь, и как люди раньше работали в таких хламидах.

Сбежав пораньше с практики, я выловила полупустой трамвай и доехала почти спокойно, а к дому летела на всех парах и едва не угодила под машину.

Вот примерно в таком режиме я дотянула до среды. И тут ужас сковал меня конкретно. Со среды на четверг ночное дежурство. Очень не хотелось никуда выходить, но я никак не могла найти достойный повод сидеть дома. Заболела? Нет. Придётся утром топать в поликлинику или в мою же больницу. Просто прогулять? Тётя Нина уже будет дома, и после того, как ей позвонят и сообщат, что её протеже не явилась на дежурство, пойдёт выяснять, что приключилось с аккуратной мной. Надежда, что вернётся буля и её нужно встретить, даже не зарождалась, её самолёт прилетит только в пятницу вечером и то в Москву, а оттуда поездом около пяти часов.

В общем, обмирая от страха, я двинулась в отделение. По пути ровным счётом ничего не произошло. И не мудрено. За мной больше никто не следил.

Ночь я просидела как на иголках, изо всех сил моля, чтобы она не закончилась. Но, как известно, чем неприятнее предстоит событие, тем быстрее оно приближается. Вот и ночная смена закончилась невероятно быстро.

Я вышла на крыльцо и задумалась. Деньги потихоньку улетают, и вызывать такси неоправданно, но страх… когда он вступает в дело – остальные инстинкты молчат. Вот и теперь руки машинально отмечали на карте моё местонахождение. Минута – и машина подкатила к крыльцу больницы.

Дома я сразу завалилась спать и открыла глаза уже следующим утром.

Бабушка приехала в субботу около восьми утра. Я сидела всю ночь в тёмной гостиной и думала. Мыслей было много, даже слишком, а толковой не одной. В конце концов в замке щёлкнул ключ.

– Ника, привет, – устало улыбнулась бабуля. – А ты чего тут? Что-то случилось?

Я не стала ломать комедию и обнажила руку.