Вот проезжает по темному бору.
Крутит баранку шофер полусонный,
Не отгоняя летучие сонмы.
Плач комариный, лягушечьи клики,
В недрах машины дремучее пенье,
Степи сухие и странные блики
Он не доводит до точки кипенья.
Едет и грезит в тесной каморе,
И перед ним открывается море.
Черным и серым оно полосато.
За морем Турция. Пляжи пустеют.
Вот он свернет ко знакомому саду
И отлежится в хозяйской постели.
Сверток укутан в льняную салфетку,
Слоем фольги запеленут,
Толстой бумагой, за ней – папиросной.
Рыбы плывут и плывут и не тонут.
И, обнажая, бумага хрустит.
Птицы умолкли. Натура простит.
Тайной картинки огни и салюты,
Алые сполохи, зеленые зарева,
Дивы народной голые плечи,
Светлые волосы, темные брови,
Ноги в лазурных, ажурных чулках!
Об арапчонке
Собачонкою кусачей
Были в доме недовольны.
Грязно-белая и злая,
На людей она бросалась.
И собаку отослали
В золоченые конурки,
В дом призрения собачий.
Воротившись из гостей,
Видят: в темной преисподней
Вымороженной передней,
На подстилке позабытой,
Обхватив ее руками,
Спит любимый арапчонок.
Он, заслышав голоса,
Приподнялся на локтях,
Вытянулся и промолвил:
Я из рода бедных Азров,
Полюбив, мы умираем!
О скупом
Он вина в единый сливает графин.
На четверть алмаз обратился в графит
И мусор сбегается в шар.
Противоположности перетекают,
Дукаты в ночи из себя возникают
И вещь обычайнейшая ни с чего