Прости за мою любовь

На фото голый мужской торс.

– Это чей?

– Егора, – шепотом говорит Машка, как будто нас кто-то может услышать, – он шлет мне свои фото. Это мило, правда? Когда он станет известным, я смогу продать их репортерам.

– Что?

В шоке округляю глаза.

– Шутка. Кстати, снимай пижаму. Мы идем дальше тусить.

– Не поняла. Куда? – хмурю брови, бросая взгляд на часы. Почти полночь. – Все уже спят.

– Никто не спит. Все собрались у Морозова и Кузнецова в комнате. Последняя ночь в лагере! Можно пойти намазать пастой своих подопечных. Но я думаю, ребята придумали что-то поинтереснее!

– Иванова, ты неугомонная. Скажи, это была твоя идея продолжить вечер? – стону я в подушку.

Кажется, мои планы, провести последнюю ночь, обнимаясь в полумраке комнаты с Кириллом, махнули мне рукой, уйдя в закат.

– Возможно. Так ты идешь?

– Да куда я денусь!

Тихо хихикая, мы крадемся по темному коридору, боясь разбудить студентов, которые уже легли спать. Комната Кузнецова и Морозова оказалась на противоположном конце коридора. Из-под ее двери пробивается легкий лучик света. Точно не спят. За дверью возбужденно гудят голоса. Было понятно, что народу там не два-три человека.

Машка ненадолго притормаживает, переводя дыхание перед тем, как дернуть дверь на себя.

На секунду нас ослепляет свет после темноты коридора, а когда зрение возвращается, мне хочется зажмуриться или ослепнуть.

В комнате собрались в основном вожатые, была пару первокурсников, которые успели подружиться со старшими более тесно, но я их не запомнила.

Я вообще плохо помню все, что происходило дальше. Как будто опять оказалась в спортивном зале, и мне по голове прилетела потолочная балка. Только вот прилетело не по голове, а в спину. И не балка, а самый настоящий нож.

– Целуйтесь!

– Покажите класс.

– Я обязательно это сниму на видео.

– Не просто чмок, а как надо поцелуй!

Выкрики раздаются с разных сторон. Я смутно понимаю, что они говорят, слова доносятся до меня, как через вату. Я могу лишь смотреть, как словно в замедленной съемке Нелля Абрамова и Кирилл Морозов сливаются в глубоком французском поцелуе. Как его руки скользят ей на талию, как ее руки сцепляются в замок на его шее.

Ребята считают, улюлюкают, снимают на телефоны. Лишь мы с Машей застываем на пороге, как две непрошеные гости на свадьбе. На полу валяется стеклянная бутылка от известной марки газировки, и, наверное, этот факт должен смягчить ту боль, что я ощутила в груди.

Просто игра. Всего лишь игра.

Но то, что я чувствую, меня парализует, и я не знаю. когда отпустит. Маша что-то тихо говорит на ухо, сжав мои плечи. А я все смотрю, как любимые губы целуют другую.

Постепенно шум стихает. Нас замечают почти все, кроме парочки в центре комнаты. В конечном счете они отрываются друг от друга. Нелля, распахнув широко голубые глаза, сразу находит меня взглядом.

Попала точно в цель. Она знала это. Я не знаю как, но она знала, что я стану свидетелем этой сцены. Все написано на ее лице. Удовлетворение – вот что там читается. Она опять выиграла. Оставила меня с носом, забрав то малое, что я не так давно получила и думала, теперь обладаю полностью. Показала мне, как будет, как только я уеду в свою Германию.

Грудь сковывает льдом. Вздохнуть не получается долго. На все время, пока длился поцелуй, я задерживаю дыхание, потому что знаю: когда он кончится, кончится и то, что было между мной и Кириллом. Было ли что-то стоящее, я не знаю и никогда теперь не узнаю. Но я верила в то, что могло быть. Что он мог меня когда-нибудь полюбить так же, как я его.

Морозов оборачивается, встречается со мной глазами. В его взгляде играют искорки веселья, которые под моим мертвым взглядом быстро потухают, сменившись растерянностью, страхом… и болью?

Гадать это ребус мне больше неинтересно. Да и не зачем.

Шумно выпустив воздух из легких, я разворачиваюсь на пятках и медленно иду прочь. Бежать сил нет. Куда бежать-то? От кого?

38 Глава

– Даша! Дашка!

Стремительно приближаюсь к двери своей комнаты, несмотря на голос, который летит мне в спину.

Ищу торопливыми движения ключ по всем карманам. Он нервов не могу найти его сразу. Роняю, поднимаю, пытаясь вставить в замочную скважину. Но он опять вываливается из рук. Не успеваю наклониться, на плечи ложатся мужские ладони. Волоски на всем теле тут же отзываются, встают дыбом. Всегда так на него реагировала. Всю жизнь, что его знаю.

– Пусти, – прошу тихо, почти беззвучно.

– Посмотри на меня. Пожалуйста, просто посмотри.

Я даже такой маленькой роскоши себе позволить не могу. Раньше это было единственное, что у меня никто не мог отнять. Я всегда могла смотреть, украдкой поглядывать на Кирилла. Любоваться им. Мечтать.

Сейчас от одной мысли, что нужно поднять голову и встретиться с ним взглядом, к горлу подкатывает тошнота. Я болезненно морщусь, передергиваю плечами, скидывая с себя его ладони.

Кожей чувствую, опять хочет прикоснуться. Тянет ко мне руки. Отшатываюсь, брезгливо произнося:

– Отойди. Не трогай.

– Давай поговорим. Все не так, как кажется.

Не могу сдержать истеричного смеха.

Я на грани. Еще чуть-чуть – и у меня случится самая настоящая истерика. Главное – открыть дверь. Поплакать можно, как и посмеяться над своей наивностью, главное, без свидетелей. Я такой радости никому не доставлю. Хватит, насмотрелись на мои страдания уже все и каждый.

– А как мне кажется? Не твой язык сейчас путешествовал по рту Нелли?

– Не было языка!

– Спасибо за информацию, блин!

Голос скрывается на крик. Из комнат в коридор начинают выглядывать любопытные. Краем глаза замечаю Машку, которая спешит к нам, но ее я сейчас тоже видеть не хочу.

Мне хочется побыть одной, зализать свои раны. Переварить очередное предательство родного человека. В груди все ноет, даже дышать трудно. Ловлю себя на том, что пытаюсь отгородиться от Кирилла, инстинктивно прижав руки к груди. Пытаюсь защитить свое израненное сердце.

– Давай просто поговорим. Спокойно. Я смогу все объяснить.