Платье для Галы

Восторг оваций хлынул по всему залу. Это, действительно, был настоящий шедевр модельного искусства, а название как нельзя более подходило к наряду. Да и само время года – ранняя весна – диктовало подобные находки. Уже первые лучи весеннего солнца уверенно пробивались сквозь плотные облака и согревали пробуждавшиеся благодатные всходы первоцветов в городских садах и парках. И сама Гардиния просто излучала весеннюю благодать. Весь ее внешний вид – и легкий румянец на щеках, и небесная лазурь добрых приветливых глаз, и мягкая улыбка – говорили о скором приходе долгожданного тепла. Тонкий изысканный аромат цветочных духов, затейливый головной убор, напоминавший скорее венок, чем дамскую шляпку, и, наконец, само платье, похожее на букет первоцветов с полупрозрачными лепестками самых нежных оттенков, – все оправдывало название и навевало дух весеннего сада. А Гардиния, продолжая мило улыбаться, взяла своего супруга под руку и неспешной походкой поплыла сквозь ряды к ложе для почетных гостей.

Представление, внезапно прервавшись, возобновилось, и новые аккорды с удвоенной силой погрузили публику в пучину праздника.

Глава 4

Только вот места на нем нашлось не всем. В темной тесной комнатке с низким потолком и единственным слуховым окошком не было ни огромных зеркал, ни ярких ламп, даже мебели здесь не было никакой. На широких полках громоздились толстые пыльные рулоны материй всех сортов и расцветок. В этой кладовой и пряталась от хозяйского гнева маленькая темноволосая девушка в сером сатиновом платье.

В сущности, в незатейливой жизни Галы праздников никогда и не было. Она всегда находилась вдалеке от больших и малых событий и видела только то, что могло происходить в подсобных помещениях большого модного дома. Даже в школу ходить ей не довелось. Заботливая Фуксия во избежании дурного влияния предпочла нанять дешевых учителей, которые изредка наведывались к этой нерадивой ученице, вечно занятой уборкой, стиркой и мелкими побегушками. Частенько ее попросту не оказывалось дома – то она в продуктовой лавке, то на свалке с тюками неизрасходованных материалов, то на цветочном рынке в поисках дорогих цветов для украшения вестибюля и зала. И конечно же, Гала понятия не имела о детских играх и игрушках. Тряпичные куклы, сшитые из разноцветных лоскутков, были единственным развлечением ребенка, все дни которого складывались лишь из будничных хлопот.

И вот теперь, скрывшись подальше от шума, охватившего дом, она наслаждалась одиночеством и свободой. Ей вовсе не было скучно среди ровно разложенных тряпок. Она проходила между ними, приподнимая подол своего серенького платьица, и развешивала щедрые поклоны шифонам, крепдешинам, коленкорам, кашемирам. Торжественная музыка, едва проникавшая сюда, подогревала ее воображение, и она мягко и грациозно вальсировала, проплывая туда-сюда, и улыбалась сияющей улыбкой.

Внезапно музыка заиграла громче, и Гала поспешила заглянуть в маленькое слуховое окошко в самой глубине комнаты. Оно выходило в демонстрационный зал и терялось там под потолком среди блестящего декора.

Гала приоткрыла створку и едва не задела рукавом лежавшие на подоконнике портновские ножницы, рулетку и цветок в горшке. Отругав себя за неосторожность, она просунула голову в окошко и была оглушена радостным голосом ведущего:

– А теперь Роза, несравненная и неповторимая, представит многоуважаемой публике новинку сезона – «флер де рос».

Громко грянул бравурный марш, и Гала еще сильнее вытянула вперед шею и снова едва не зацепила цветок в горшке. Он щекотал ей подбородок, но она не замечала этого. Все ее внимание было приковано теперь к противоположной стороне зала. Там в ложе для высоких гостей она увидала солидную пару, вокруг которой увивался хорошо знакомый ей господин Рококандр, нередко бывавший в этом доме. Он что-то страстно нашептывал то мужчине, то его прелестной даме, горделиво смотревшей в зал. Гала, конечно же, не слышала этих слов, но догадывалась об их содержании.

– Это настоящая жемчужина коллекции. Я имею в виду Розу. Вы только посмотрите, какая грация, какой взгляд, какая походка! – без умолку верещал взволнованный министр, посылая пылкие взгляды в сторону безразличной в своем величии девушке-модели по имени Роза.

Ей явно было не до него. Она находилась в атмосфере всеобщего обожания. Толпа осыпала ее восторженными аплодисментами и следила за каждым шагом богини подиума. Облаченная в нежно-розовый муар с пышной отделкой из газовой ткани, она и впрямь являло собой очарование только что сорванного цветка молодой розы.

Трудно было не восхититься этой красотой и обаянием. Важный господин в ложе даже привстал, а его спутница навела на модель маленький театральный бинокль.

– Браво! Браво! – кричал зал и шумно аплодировал.

Захлопала и маленькая серая девушка в слуховом окне. Общее настроение безудержного ликования передалось и ей. Она была счастлива, ощущая себя частицей этого большого праздника. Несомненно, и в ее жизни встречались светлые мгновения.

Так, однажды, вспомнила вдруг Гала, эта самая Роза, красивая и неприступная, попросила ее, Галу, пришить пару пуговиц к своей новой горжетке. И та, прокалывая пальцы и путаясь в нитке, старалась изо всех сил, желая угодить знаменитости. Она предложила ей еще свою помощь, но Розе больше ничего не потребовалось, как впрочем, и другим девушкам, редко бывавшим в этом доме, а еще реже встречавшимся вместе под одной крышей. Было ли им дело до серой жизни маленькой, никому не заметной девчонки?

– И наконец финал программы, – возвестил ведущий.

И звонкая торжественная музыка подтвердила правоту этих слов. На высокий подиум вышли сразу все участницы и выстроились в единый роскошный букет, отражавшийся во всех зеркалах под ослепительными лучами софитов. Вновь засверкали вспышки камер, зашепталась, зашумела неугомонная публика, а вездесущий человек во фраке и цветком в петлице суетливо забегал взад-вперед, пытаюсь убедить всех присутствующих в своей несомненной осведомленности:

– Самые последние фасоны, самая тонкая работа, самые натуральные, самые дорогие материалы.

– Странно, – удивленно приподнял бровь импозантный гость в галстуке с золотой булавкой. – А с виду кажется капроном и искусственным шелком. Иначе почему так ярко, так сочно блестят они на свету?

Однако гром оваций заглушил его голос. Зал встал и громко зааплодировал. Девушки прошли по красной дорожке одна за другой грациозно и непринужденно с высоко поднятыми головами, молодые, высокие, стройные, одетые с иголочки. Гала невольно залюбовалась ими. Где ей, маленькому серому галчонку, быть среди таких королев?

И тут вдруг она поняла, что идут не девушки, а только наряды. Все их обладательницы на одно лицо и фигуру, как манекены в примерочной Фуфу. И даже Роза оставалась незаметной в общем блеске этого созвездия. А ведь сколько слышала Гала от других девушек завистливых слов и замечаний, сколько слез проливалось за вожделенное звание быть лучшей среди всех.

«А где первая, там и последняя,» – решила Гала и усмехнулась.

Цветочная пыльца попала ей в нос, и она громко чихнула. Благо, музыка в зале играла достаточно громко, и присутствия Галы никто не заметил. Все внимание зала теперь было поглощено выходом на помост хозяйки салона – дородной и неповоротливой Фуксии. Это был триумф огромной во всех смыслах личности.

– Госпожа Фуксия! – трубил во весь голос ведущий, красный от переполнявших его чувств. – Госпожа Фуксия – автор этих чудесных творений, непревзойденных шедевров модельного искусства.

Гром оваций разливался по всему залу. В волнении была и вся толпа восторженных почитателей. Рококандр тем временем уже кружил вокруг величественного автора шедевров, норовя поцеловать то правую, то левую ручку, увитую дорогими браслетами.

– Поприветствуем же госпожу… – сквозь нарастающий шум ведущий пытался вставить хоть слово, но его усилия тонули во всеобщем безумии навалившегося счастья.

Все собравшиеся – и почтенная публика, и высокие именитые гости, и преданные поклонники во главе с уважаемым министром, и многочисленные журналисты, и сами модели, служительницы моды – все рады были бы высказать свое почтение незабвенной кутюрье, если бы это не сделала первой противная девчонка Галка, как справедливо называла ее Фуксия. Да, да, именно эта самая негодяйка решила по-своему отсалютовать своей благодетельнице и скорчила ей рожу, выстроив на носу фигуру из растопыренных пальцев.

Конечно же, никто не видел этого хамского поступка. Зато всем стал очевиден его результат – свалившийся на голову ничего не подозревавшей госпожи Фуксии горшок с цветком. По воле судьбы в злосчастном горшке, совершившем столь головокружительный полет, оказалась та самая пресловутая фуксия, которую велела рассадить по всему дому хозяйка из любви к себе и к своему имени. Итак, летающая посудина, ровно опустившись вниз, с веселым грохотом разбилась о блестящий пол, разбросав землю и не причинив никакого вреда госпоже Фуксии. А вот цветок… Он при стремительном снижении совершенно случайно зацепился за голову опешившей от неожиданности дамы и самым нелюбезным образом сдвинул на бок грандиозный парик вместе с воткнутыми в него бутонами сортовой… ох, все той же фуксии.

Ни музыка, ни овации, ни восторженные возгласы уже не раздавались среди нависшей в зале гробовой тишины. Лишь слышны были только щелчки камер фотоаппаратов. Все с замиранием глядели на героиню произошедшей трагедии, а та, растерянная и оглушенная столь тяжким ударом, стояла, точно статуя, бледная и неподвижная. Когда же остатки жизни вновь вернулись к ней, она подняла вверх голову со сбившимся париком, и ее лицо тут же приобрело темно-багровый оттенок, который гораздо более подходил к ее откровенно розовому одеянию. Она в упор посмотрела в глаза свой насмешницы. Но в них не было ни тени шалости или ребячества, а лишь испуг и жуткая горечь собственной гибели и безысходности.

Глава 5

Календарь на стене швейной мастерской утверждал, что уже началась самая настоящая весна. Не веря ему, портнихи с ужасом глядели в окна, за которыми разыгралась нешуточная метель. Будто кто-то на земле совершил страшное злодеяние, и теперь небо посылало свой неистовый гнев, карая все вокруг.

– Вот напасть-то, – вздохнула одна из закройшиц.

– Еще бы, – подтвердила другая. – И куда это наша Галочка рванула в такую страсть?

– Тут ей не лучше, – заметила третья. – Одна погибель да и только.

Молчание воцарилось в комнате. Слышно было лишь дикое завывание вьюги да тиканье настенных часов, указывавших на довольно позднее время.

Наступила ночь. Гала шла по пустынным улицам, с трудом передвигая ноги. Вокруг не было ни людей, ни машин, даже собаки попрятались от жутко сильного ветра. «Может, это и к лучшему,» – вяло подумала Гала, с сожалением глядя на свои ноги в заштопанных шерстяных носках, обутые в старые стоптанные тапки с чьей-то ноги. Прочий ее наряд тоже не был рассчитан для прогулки – помимо серенького мятого платьица, на ней была лишь потрепанная шаль того же оттенка.

Впрочем, даже если бы прохожие и надумали пройтись по улицам в столь поздний час, они бы вряд ли обратили внимание на чью-то согнутую спину, припорошенную снегом, во мраке разбушевавшейся стихии. Ничего не было видно на расстоянии двух шагов. Тротуары превратились в одно сплошное заснеженное поле. А дома, холодные и безликие, стояли неприступными бастионами с едва мерцающими сквозь пургу блеклыми окошками.

«Так недолго и сбиться с пути,» – подумала маленькая путешественница и вдруг поняла, что никакого пути у нее по сути и нет. Ей попросту некуда было идти. Лишь черная пустота ненастной ночи и суровая неизвестность впереди распростерли перед ней свои холодные объятья. Но первый шаг уже был сделан, и отступать ей было некуда.

И она упрямо шла все дальше и дальше, но в снежной круговерти сама стала кружить кругами, окончательно потеряв ориентиры. Наконец, выбившись из сил, она остановилась и прислонилась к какой-то ограде. Надо было перевести дух. Однако покой не был на пользу несчастной скиталице: злой ветер настойчиво гнал дальше, грозя заморозить насмерть.

Сжав озябшие кулачки, Гала двинулась вперед. Но куда? И тут, к изумлению, она обнаружила, что все ее поиски оказались напрасны. Шагая по кругу, она оказалась в конце концов на той же Цветочной площади, как раз напротив злосчастного дома мод Фуксии со стороны большого цветочного рынка.

– Это же лавка Незабудки! – радостно воскликнула девушка, узнав в маленькой заснеженной будке то самое место, где частенько забирала заказы для своей хозяйки.

Дверь в лавку была наглухо заперта, но в окошке горел приветливый свет. Посиневшими от холода руками Гала принялась отчаянно колотить в дверь, но ей никто не открывал. Вероятно, Незабудка просто позабыла погасить свет и пошла спокойно спать.

А как жаль! Ведь это была добрая и гостеприимная цветочница. Каждый раз, встречая Галу, она одаривала ее конфетами и душевной улыбкой. Бывало, к Незабудке захаживал довольно странный, но тоже очень добродушный и приветливый господин по имени Плантус. Он гладил Галу по темноволосой голове, объяснялся какими-то непонятными учеными словами и сетовал на то, что никак не может добраться до своей мечты. Он бредил мыслью вырастить у себя в саду в угоду науке какой-то особый удивительный цветок, красивее которого ничего на свете не бывает.

– Он слишком прихотлив, дик и не любит грубых человеческих рук, – объяснял Плантус Незабудке свои идеи. – Вот если бы была жива одна очень толковая цветочница, она бы мне непременно помогла. Но, к сожалению, она умерла уже давно. Жаль.

И ученый вздыхал каждый раз при этом воспоминании.

И Гала вздохнула, пытаясь закутаться в свою плохонькую шаль. Негде ей было больше согреться. Других знакомых в этом большом холодном городе у нее не было. Она оторвалась от железной ограды и поплелась куда глаза глядят.

А глаза ее никуда не глядели. Кроме безжизненных стен запорошенных темных домов, ей ровно ничего не попадалось по дороге. Ноги сами устало переступали по скользким тротуарам и спотыкались на каждом повороте. На одном из них она чуть не упала, едва удержавшись за холодный шершавый столб, на котором не было даже фонаря.

«Что же все так плохо?» – подумала Гала, глядя печально на него. К ее изумлению, это был вовсе не фонарь, а указатель.

– «Райская аллея», – с трудом угадывая в снежной мгле буквы, прочитала она по слогам.