Фиалки на десерт (сборник)

Лето, как ни странно, выдалось жарким – Арво часто ходил на озеро. Однажды позвал с собой Таню. Но Лиза прикрикнула на сына:

– Какое ей озеро, спятил? Ей ведь рожать через три месяца!

Жили они совершенно уединенно – ни гостей, ни родни. Лизина родня осталась в Москве, да и та заметно поредела – бабушка Оля, двоюродная сестра и старая тетушка в Питере.

Родня мужа-эстонца? О ней Лиза отзывалась сдержанно: «Да есть – как не быть». Правда, однажды Арво уехал. Лиза бросила скупо:

– Поехал к родне по отцу.

Все. Больше ни слова.

Спать хозяева отправлялись рано, в восемь часов – в четыре вставать на первую дойку. А в пятницу к вечеру начинались основная работа и суета – в субботу, в пять утра, мать и сын отправлялись на базар торговать.

В старенький «Запорожец» укладывались тазики с творогом, бруски желтого масла, завернутые в льняную белоснежную тряпицу, яйца в корзине и битая птица в деревянном ящике, обложенном свежей крапивой. На полу устанавливались трехлитровые банки молока, перетянутые на «животе» черной широкой резинкой от старых шин – чтоб не треснули и не разбились, – и банки со сметаной, обернутые старыми газетами.

Лиза садилась на переднее сиденье, крепко ухватив корзину с яйцами.

Возвращались к вечеру – усталые и довольные. После ужина садились «считать барыши», как говорила Лиза.

Считала Лиза, а Арво сидел напротив и внимательно следил за ее руками.

Таня всегда выходила – чужие доходы ее не интересовали.

Слышала мельком – пересчитав деньги, Лиза коротко бросала «хорошо». Или «плохо». В зависимости от удачи.

Как-то раз, когда Арво опять уехал к родне, а Лиза вязала, сидя у камина, – за окном был сильный дождь с грозой. Тут-то тетушку и потянуло на разговоры.

Лиза рассказывала, что с родней покойного мужа она почти не знается – не смогли ей простить, что она увела Лейдо от эстонской невесты. Лиза усмехнулась:

– А я и не знала! Ну, не хотели они русскую – я понимаю. Не хотели городскую – тоже понятно. Думали, что не справлюсь. Свекровь так презрительно хмыкнула, увидев меня, – мол, ты кого, сынок, привез? Доходягу такую! А я и вправду была доходягой – тощая, мелкая, червяк, а не баба, – засмеялась она. – А хозяйство большое, правда. – Лиза вздохнула. – Русскую не хотели – своя всегда ближе, ведь так? К тому же русские их раскулачили – все отобрали: скотину, дом. Дом потом сожгли. Деда с бабкой угнали в Сибирь – за что им любить советскую власть?

Таня кивнула. Коротко она знала историю Лизы – бабушкина сестра, гостившая у тетушки в Ленинграде, познакомилась с эстонским парнем, и завязался роман – писали друг другу письма и мечтали о встрече. Года через полтора, когда письма стали редкими и Лиза уже почти позабыла о белобрысом эстонце и даже почти закрутила новый роман (с москвичом-студентом, чему все были несказанно рады – ну, наконец!), в столице и появился старый знакомец. Они встретились – на свидание Лиза пошла с неохотой, но и отказаться было неловко. Погуляли по городу, сходили в кино, съездили на ВДНХ – и понеслось. Лиза поняла, что именно он, этот молчаливый и спокойный парень по имени Лейдо, и есть ее судьба.