Кризис бабского возраста

Меня все это достало – ох как достало! А вырваться из этой тюрьмы не могу. Меня словно приговорили. К этим кастрюлям и швабрам. Я очень несчастная женщина. Вы понимаете? Очень! Нет, правда.

Сын убежал, подруга уехала, муж на работе.

А вот отсюда поподробней. Накаркала.

Муж потерял работу. Точнее, бизнес. И в один день мы остались ни с чем. А если точнее, с долгами. С огромными, надо сказать, долгами. Все помнят те годы – лихие, как их называют. Они и вправду лихие – для всех, без разбору. Все выживали. Правда, мы всегда выживаем. В любое время. Это для нас не экстрим, а скорее норма. Но бывает – и мы устаем.

Ну и на фоне всего я заболела.

Тоска не уморит, а с ног собьет. Пословица.

А сопротивляться всей этой фигне не было сил. Вообще не было.

И я заболела. Чем? Да никто не мог понять. Светила разводили руками – анализы приличные, обследования – вполне. Бесконечные визиты к врачам – пробовать различные новейшие техники, просвечиваться, залезать в трубу, дышать, не дышать, рассказывать.

Словом – «колоться». Про все свои беды. Вот это было самое сложное. Повторять снова и снова, что жизнь, в сущности…

Пропала жизнь. Такие дела. Ну и т. д.

Когда я начала писать? Для чего? Да вот тогда и начала. А для чего – да чтобы вырваться из этого мрака. Из тоски пусть мнимого, но одиночества, из безысходности. Из-под руин надо же было выбираться. Пока не завалило окончательно, пока не задохнулась.

Дороги, собственно, было две: одна – на свет божий, наружу, из-под обломков, отряхиваясь и постанывая. Вторая – на кладбище. Что выбирать? На кладбище проще. Ближе. Вернее – путь покороче. Короче и проще. Просто сиди и жди. Все. Путь первый был тернист. Медицина не помогала. Ну, или помогала слегка. Умница-врач так и сказал:

–?Теперь вы сами. Без вас мы, пардон, никуда!

–?Ладно, попробуем, – наконец согласилась я. – Но уж если не выйдет – не обессудьте.

Он кивнул:

–?Лично я в вас верю.

–?А лично я в себя – нет! – очень радостно объявила я.

Потом я его пожалела. Но тогда мне было жалко только себя. Честно.

Почти никто не знал, что со мной происходит, – только самые близкие: муж, мама, сестра, подруги.

От сына скрывала – зачем это ребенку?

В то время я бралась за многое. Вернее, пыталась браться. Почти все надоедало сразу и бесповоротно.

Цветы на участке? Честно – пыталась. Нет, не мое. Хреновый из меня цветовод. И огородник тоже хреновый.

К тому же – больная спина…

Наконец зацепило.

Тарелки. Я стала расписывать тарелки. Огромная радость, поверьте! Покупались копеечные, икеевские. Белые и тяжелые. А уж на них…

На них я отрывалась! Подсолнухи с желтыми «лицами», домики с черепичными крышами и кошками на подоконниках, фиалки в горшках. Почти счастье. На некоторое время отпустило. Потом надоело. Все стены – у мамы, у сестры, у подруг – были в моих фиалках и кошках.

Ну сколько можно?!

Тарелки были, а вот денег не было совсем. Вспоминаю, как ходили по магазину с калькулятором и плюсовали цены – хватит ли расплатиться на кассе?

Вечный стресс.

Сапоги с тройными набойками, сумка с неприличными вытертостями, закрашенными фломастером. Нищета, не способствующая радостному настроению. Она вообще ничему не способствует. Не верьте, что она может сподвигнуть. Она только глубже и настырнее тянет вас в яму отчаяния и безразличия: я ничего не могу, нет для меня никаких женских радостей – ни магазинов, ни кафе, ни пляжа и моря…

Тогда – зачем? Карабканье это жалкое, эти потуги?

Все это – плюсики к моему состоянию. Все!

Сковородка с ободранным дном. Салатник с отбитым краем. Старые туфли. Плохая стрижка. Дешевая тушь. Шторы с дыркой. Выгоревшие обои.

Имя всему – Безысходность.

Именно так – с заглавной буквы.

Отсюда и настроение, правда. Не в бедности дело, а в унижении. Голодными не были ни разу, нет. А вот позволить себе ничего не могли.

Хотя…

Расставь приоритеты, милая! Ты ж не совсем дура. Стыдно все это на фоне страданий, катастроф, неизлечимых болезней, потери близких людей.

Стыдно.

Но это же моя жизнь!

И мне в ней больно, грустно, обидно. Пустынно. Я ведь… не худшая, правда? Тогда – почему? И вечный вопрос: кто виноват?

И вечный ответ: конечно же, я!

А уже хорошо за сорок. Большая, так сказать, часть жизни. Что я успела? Где отметилась? В чем отличилась?

Да, есть семья. Слава богу. Есть любовь – тебе снова мало? Нахалка. Есть сын – прекрасный, надо сказать, человек. Есть подруги. И какие подруги! Завидно самой себе. Опять мало? Нет, ты не нахалка. Ты хуже! Ты просто хамка. Вот кто ты. У других – и половины того, что есть у тебя, нет. А радуются ведь! Улыбаются!

Стыдно? Я – слабая? Я – бесстыжая? Я – неблагодарная?