Цветы и птицы

– Наплевать, – отмахнулась Аня. – И на квартиру наплевать, и на деньги! Квартира у меня есть – родительская. А деньги… На хлеб себе заработаю. И на кефир тоже. Я не обжора, ты знаешь. Ем как воробей. А тряпок у меня – на три жизни хватит. Все, Кар! Я решила. И ты меня не отговаривай.

– А я и не думала тебя отговаривать, – удивилась Карина и странно посмотрела на подругу, словно не веря тому, что она правда решилась.

Хотелось сделать все красиво, по-киношному, например, написать ему письмо: «Игорь, ты напрасно думал, что мое намерение развестись – всего лишь угроза. Ты всю жизнь считал, что я твоя тень, что я – никто. Что ни гордости, ни человеческого достоинства у меня нет. Ты был прав, но и заблуждался! Все было так, но все изменилось. Я решила – я от тебя ухожу. И мне ничего от тебя не надо – ни квартиры, ни денег. И не потому, что я такая гордая или такая дура. Нет. Я просто хочу попробовать сама. Смогу ли я? Я хочу доказать это себе – в первую очередь. Ну а потом всем остальным. Впрочем, остальные меня не очень волнуют. Карина, единственный близкий мне человек, любит и принимает меня любой. А тебе давно на меня наплевать. Я это вижу и знаю. Да ты и не особенно это скрываешь. В общем, я попробую. Будь здоров и счастлив. Я тебя за все простила. Я не простила себя.

А ты ведь во многом был прав! Аня».

Письмо было написано, перечитано тысячу раз и сто раз исправлено.

Далее план был таков: собрать только личные вещи – и все. Никаких там вазочек, тарелочек, картинок и прочего – не забирать. И уйти. С одним, так сказать, чемоданом. Ну или с тремя – тряпок, конечно… Кошмар. Сколько же барахла накопилось!

– Так и уйдешь? – удивилась Карина. – Всё ему, а ты ни с чем? Не горячись, подруга. В конце концов, ты заслужила.

– Что заслужила? – рассмеялась Аня. – Да, так и уйду, и ничего мне не надо. Понимаешь, если я останусь в этой квартире или заберу все барахло, у меня ничего не получится. Я это чувствую.

– А квартира-то при чем? Ты же ее так любила!

– При чем тут квартира? Вот именно – ни при чем!

Анна съездила в квартиру родителей. Да… странное зрелище. И кошмарный, невыветривающийся запах – запах болезни и лекарств. Казалось, корвалолом пропахла не только квартира, но и несчастный серый и грязный, убогий подъезд. Вытертые верблюжьи одеяла – Аня их помнила с детства. Штопаные пододеяльники и простыни. Кастрюльки с отбитой эмалью. Чашки со сколами. Старые крупы, пахнувшие плесенью. Затхлость и убогость – нищета умеет быть опрятной, а вот скупость…

«Господи, как они прожили жизнь! – с отчаянием думала Анна, бродя по квартире. – А я? Да я прожила ее так же, только в другом антураже. Дочь своих родителей. Нищая духом».

Но в руки себя взяла и сквозь слезы принялась за уборку. Вечером пришел Каринкин Сашенька и помог отнести на помойку пластиковые мешки с барахлом.

Ночевала у Каринки. Одно счастье – теперь они снова были рядом, окна напротив! «Да только ради одного этого стоило уйти от мужа!» – шутила Анна. И все-таки было грустно. Как странно развернулась жизнь – она снова на прежнем месте и с теми же исходными данными. Нет, не с теми же – тогда вся жизнь была впереди. А сейчас… «Сейчас я старуха, – думала Анна. – Нет, не внешне! Внешне я вполне ничего – в душе я старуха. Рухлядь, если по-честному».

Хотелось переехать побыстрее, пока не заявился Березкин. Но тут вмешалась Каринка. Уговорила на ремонт и даже нашла двух молдаван для этого дела. Аргументировала просто и ясно:

– Пока есть деньги, жить в этой убогости я тебе не позволю. Ты все еще его жена – бери семейные деньги, и вперед! Трать от души – новый холодильник, новая плита, телевизор и кровать – в конце концов, будешь жить по-человечески, по крайней мере начнешь свою новую жизнь в более-менее человеческих условиях.

Не согласиться с этим было сложно. Плитку и обои помог купить все тот же безотказный Саша. Он и возил ее в магазины. Анна не выбирала, брала то, что попадалось – торопилась. Не дай бог не успеть! Приедет Березкин, и неизвестно, как все повернется. Вдруг начнет уговаривать, и у нее, как всегда, не хватит сил противостоять. Пожалуй, этого она боялась больше всего.

Рабочие трудились справно – а главное, быстро. На качество Анне было решительно наплевать. Главное – поскорее переехать. Она уже потихоньку завозила вещи и подкупала посуду, как вдруг ей позвонили. Было совсем поздно, кажется, полдвенадцатого ночи – она точно не запомнила. Низкий мужской голос уточнил:

– Вы Анна Березкина?

Она испугалась и тихо ответила:

– Да.

Горло перехватило от страха. Мужчина молчал и тихо покашливал.

– Что-то случилось? – просипела она.

Незнакомец громко выдохнул, набираясь решительности, и выпалил:

– Вы только не волнуйтесь! В смысле – держитесь! Ваш муж, Игорь Березкин… он… умер.

– Как? – спросила она. – Как это – умер? Когда?

Мужчина немного воспрянул, оживился:

– Сегодня. В два часа дня. Острый инфаркт.

Анна недослушала и положила трубку. Замерла над телефоном, не понимая, что делать дальше. Спустя часа полтора она позвонила Карине.

– Умер Игорь, – сказала она. – Что мне делать, Кара?

Через полчаса на пороге ее квартиры стояли Каринка и Саша. В семь утра Саша набрал тот ночной номер. Анна слышала, как он говорит с кем-то на кухне – тихо и внятно, задавая короткие вопросы. Карина гремела на кухне посудой. Анна поднялась и, как больная, держась за стенку рукой, добрела до кухни. Оба, и мать, и сын, с тревогой разглядывали ее, вопросов не задавали – Каринка молча налила ей крепкий кофе и положила на блюдце бутерброд.

– Ешь! Впереди трудные дни. Надо поесть.

Анна отодвинула блюдце и только тогда разрыдалась. В этот момент до нее дошло – ее Игоря больше нет. И прежней жизни – пусть калечной, нечестной и неудачной – тоже. Ничего больше нет. Вообще.

Саша вышел из кухни, оставив подруг наедине. Анна захлебывалась слезами, а Карина просто сидела рядом и гладила ее по голове:

– Ну поплачь, поплачь! Дело хорошее. В конце концов, ты же не по нему плачешь, Анечка, а по прежней жизни. По молодости вашей. По любви. Вот и поплачь.

– И по нему – тоже, – громко всхлипнув, прошептала Анна.

Карина не возразила.

– А как же! И по нему! Ну, разумеется, и по нему – кто же спорит?

Одному Карина точно обрадовалась – какое счастье, что дурочка Анька не успела уйти из их общей с Березкиным квартиры, а это означает, что никто не попросит ее отсюда уйти. И счет в банке и что там еще тоже наследует она, законная вдова. А Березкин… Карина его никогда не любила, но жалко мужика – пятьдесят четыре года, что говорить.

Саша и Карина все взяли на себя, Анну к скорбным хлопотам не привлекали. Карина объявила:

– Похороны послезавтра, в Доме художника панихида, поминки там же, в ресторане.

– Поминки? – бесцветным голосом спросила Анна.

Саша почему-то глянул на мать и смутился. Карина отвела глаза и махнула рукой:

– Да все решат. Тебя привезут и увезут, всё. Ни о чем не беспокойся, иди отдыхай.

Это все было странно. Она – жена, вдова. И кто за нее все решит? Коллеги и товарищи Игоря? Ну, наверное, это нормально. Или не очень? Анна была так растеряна, что плохо соображала. Понимала одно – послезавтра она увидит Игоря в последний раз. А что будет дальше… Какая разница? Кажется, жизнь закончилась…

Карина от нее не отходила – пыталась кормить, давала какие-то таблетки – от нервов и для сна. Анна и вправду почти все время спала. Слава богу. Только так можно было пережить эти дни.

В день похорон она заметила, что и Саша, и Каринка страшно нервничают.

– Ребята, со мной все нормально, – пыталась успокоить их она, пошатываясь от слабости. – Я все выдержу и переживу, в конце концов… Я же собиралась от него уходить! – попыталась улыбнуться она.

Но улыбка вышла жалкой, кривой. Не улыбка – гримаса.

– Сядь, Ань! – вдруг твердо сказала Карина. – Сядь. Есть разговор.