Самые родные, самые близкие (сборник)

Это ровно то, что я тебе говорила: уезжая далеко и надолго, в данном случае навсегда, человек забывает свою прежнюю жизнь. Или очень стремится забыть. И правильно, так ему легче. Легче вливаться в новую жизнь, оставив на обочине чемодан со старой, уже прошлой, ненужной и неинтересной.

В общем, я порадовалась за него. Звонил он из Казани – там какие-то дела по работе, командировка. Сказал, что непременно заедет в Москву – повидать Асю и внуков. «И тебя». Это он мне, представляешь? «Очень хочу увидеть тебя, Аля! Пойдем куда-нибудь, посидим. Найди какой-нибудь приличный и дорогой ресторан, ок?»

Ок, ок, непременно приличный и дорогой, а как же? А в другие мы и не суемся, как ты понимаешь! Мы – и не в дорогой? Не, мы так не привыкли! Обидно даже! Мы ж только к дорогим приноровились, правда ведь? Что нам дешевый?

Нет уж, спасибо. Премного вам благодарны, но нет! Да и зачем? Кто мы друг другу? Бывшие супруги, ну и что? Короткий брак, пусть и есть общая дочь. И что? Все давно позабыто и поросло травой. Нет, кустарником – колючим, шипастым, густым, непроходимым. Да и показываться ему неохота – ничего хорошего он не увидит, увы. Располневшая и постаревшая тетка. Ну, может, порадуется: «Вот, Аля! Не ушла бы, не бросила хорошего мужа, жила бы сейчас, дура, в Европе, в собственном доме, с вечнозеленым газоном». А что, красота!

Так вот. Ни в какую Москву он не приехал. И на фиг ему не нужна моя Ася и мои внуки. Правда, позвонил и попросил номер карты – перевести детям деньги. Ну и перевел. Сонь! Знаешь, было такое желание отправить ему назад. Обратно. Честно! Веришь? И это при нашем скромном доходе! Но удержалась. В конце концов, деньги эти не мне – детям. Теме и Лизоньке.

А сколько там было? Стыдно писать. Сто евро, Сонь! Честное слово! За все эти годы – надо пересчитать – сто жалких евро на двоих. Теме и Лизе. Нет, на троих – еще Асе.

А ведь он не был жадным.

Да черт с ним! Не о ком говорить – чести много.

Хотя чем он виноват? Да ничем. Это я плохо с ним обошлась, я ушла от него. Да и как – оборвала все махом, одним днем! А он умолял одуматься, обождать – вдруг пройдет? «У тебя, Аля, затмение. А затмение быстро проходит».

А я? Вычеркнула его из жизни – как не было. Хорошо? Выперла его в один день.

Ты мне тогда говорила – я помню: «Да не жалей ты его! И вообще их не жалей, не стоят они того. Ведь они нас бросают, как собак у магазина – привяжут за шею веревкой, и тю-тю, поминай как звали. А собака рвется, воет, веревка режет шею, рвет кожу. Но еще долго не может отвязаться – веревка уже горло перетерла, а все никак не порвется».

Я жалела Мишу, маялась чувством вины – за что так с хорошим и приличным человеком? Правда, недолго, если по-честному. Совсем было не до него.

Снесло мне тогда крышу. Снесло. Начисто и бесповоротно. И не жалела ни о чем, ну ни капельки! Правду говорят – если уж бабу несет, то она все сметает на своем пути. Вот я и сметала – без сожаления, без раздумий, без раскаяния. И без головы. Потому что влюбилась. И что? Ничего не получилось – ни там, ни тут. Правды ради, во втором моем браке хотя бы было счастье – пусть кратковременное, пусть. И радость была. И, ты помнишь, мы тогда с Васильевым приехали в Питер – я не ходила, а летала, ноги земли не касались, крылья вместо рук. Было. Но – коротко, три года всего, да. Коротко, правда? А потом появилась Линка. Дитя любви. Моей любви – Васильев тогда уже подостыл. А потом… Господи, не приведи. Как я его ревновала, как сходила с ума! В реку хотела броситься, честно. Вот дура, да, Сонь? Тебе говорить стеснялась – знала, что поднимешь меня на смех.

Ладно, и это проехали – что теперь вспоминать? Было и было. Счастье и горе – все как у всех.

Кстати, Линка папашу своего обожает – ну, я тебе говорила! Это я у нее неудачница, а он-то герой! И небеден, и успешен. И такая маши-и-ина! И жена молодая – в рот ему смотрит. И Линка тоже ему в рот смотрит. Линка, которая всех высмеивает, презирает и ненавидит – ну мне так кажется.

Хотя надо же кем-то восхищаться, правда, кого-то любить? Иначе – как? Как, Сонь? Иначе невыносимо.

Как мне жалко их, моих девок! Ночами не сплю, думаю, думаю. И ничем им помочь не могу. Да они сами не очень хотят моей помощи. Нет, Ася, конечно, не против – только не против чего? Вот именно. Не против помощи с детьми – это пожалуйста. Тема на мне – целиком, ну, ты уже поняла. Ну и Лизонька частенько. Нет, я все понимаю – ей трудно, двое детей и условия проживания, если по-честному, невыносимые.

Вот думаю: свалит этот милый Денчик – она его так называет – и не появится больше. Дети ему до фонаря, поверь. И останется моя Аська одна. Кому она нужна с двумя детьми, если родному папаше они не нужны? Странный народ – мужики. Ладно, ты охладел к женщине, допускаю. Сама разлюбляла и уходила. Бывает. Но дети? Как можно разлюбить родных детей? Как можно забыть о них? Не понимаю. И никогда не пойму. Как, Сонь? Я вижу, что он стал к ним равнодушен. Не только Аська его раздражает, но и они. Вот так.

Я его никогда не любила – ты, наверное, помнишь. Почему? Да не знаю. Чувствовала, что ли? Или предчувствовала, так будет точнее. А вот почему – не пойму. Вроде все у них было нормально. К Аське он относился прилично, к Темочке – тоже. А потом все пошло-поехало. А уж когда родилась Лизонька, тут все окончательно рухнуло.

Скажу тебе честно, я отговаривала Аську рожать второго ребенка. Опять же почему – объяснить не могу. Снова предчувствие. А она – нет, и все! «Как можно, мама, сделать аборт от законного мужа?» Для них это сейчас преступление. Наверное, правы. Это мы, дурочки, бегали по этим делам, и ничего, живы остались и убийцами себя не считали, правда ведь? Это, конечно, неправильно. Но для нас это было плевое дело, если по правде. Мы тут же забывали об этом. А сейчас – нет. Убийство, тяжкий грех, не отмолить. Видимо, да. Вот поэтому наше поколение, в смысле, женщины, такое несчастливое. Переломанные какие-то судьбы, правда? Разводы, разводы, аборты. Знаешь, что я тут придумала? Семья – это дом терпимости, в прямом и переносном смыслах! Как тебе, а? По-моему, здорово. Лямка, короче. Немного я видела удачливых и счастливых, ей-богу. Вот и Аську мою счастливой не назовешь.

Я даже хотела за этим Денчиком, чтоб ему, проследить. А потом остановилась – зачем? Предъявить фото Аське и стать ее главным врагом? Или подтолкнуть ее к разводу? Глупо. А вдруг еще все образуется? Ну бывает же такое, правда? Расстанется он с той бабой и вернется в семью. Бывают же случаи? И будут они снова радостны и счастливы.

Я вспоминала тут, как рассуждала в молодости о детях. Что ты говорила. Ты ведь была, Сонь, как говорят сейчас, – чайлд-фри. Раньше я и думать об этом не думала, неприлично. А сейчас… Ладно, не будем. И вправду мне неприлично! Это же живые люди и мои дети! А я про чайлд-фри.

Я вообще очень часто стала вспоминать твои перлы. Например, о мужиках. Мужики, по твоим, дорогая, словам, должны приносить пользу и украшать жизнь. Облегчать ее, а не усложнять. Мужчина должен быть или богатым, или веселым, или для плотских утех и радостей – точно цитирую, а? Ну а если всем вместе, то вообще красота, считай, что тебе повезло.

Сонь, а ведь мне не повезло ни разу, представляешь? Вот, например, Миша, мой первый муж, – скучный, хоть и крайне приличный человек. Богатый? Смешно, простой инженер. Веселый? Ни-ни. Скучный и занудный. Для плотских утех? Ну не знаю. Со мной – нет, точно. Правда, я его не любила.

Второй мой, Васильев. Богатый? Теперь вполне. А пока жил со мной, точно нет. Веселый? Ну, так, бывало, не скрою. Для тех же утех? Было дело. Но как-то все быстро закончилось.

А Понаевский? Ну что я тогда, в свои девятнадцать, соображала? Смешно! Богатым он не был. Веселым? Нет, тоже не был. Остроумным – да, но не веселым. Скорее желчным, циничным. И юмор его был какой-то злой, что ли, недобрый.

А что касаемо секса… Первый мужчина. Тогда мне казалось, что он – бог. Во всем. Неподражаем, тоже во всем. А потом, спустя годы, поняла: а ничего в нем особенного не было. Абсолютно. Среднестатистический такой мужичонка за тридцать, обычный такой препод. И внешне обычный, и изнутри. Было бы мне лет двадцать шесть, например, прошла бы мимо, честно! Не обернулась. А ведь как любила, а? Как сходила с ума! А как ревновала? Губы в кровь. Как мечтала о нем, жену его ненавидела. А за что? Сама не пойму. Но ненавидела точно, даже смерти ей желала. Как тебе, а? Вот помрет – и это чудо достанется мне в безраздельное пользование. О господи, какие же мы, бабы, дуры! И за Мишку несчастного выскочила, вылетела в момент, в секунду, как пробка из бутылки с шампанским. Бежала от своей несчастной любви. Тоже, кстати, не подумав ни разу.

Вот так, Сонь. Такие итоги, можно сказать. А жизнь-то уже за спиной. И если прикинуть, то счастливого – или даже хорошего – в ней было немного.

Три главных мужчины в моей жизни – любовник и два законных мужа. С Понаевским я встречалась четыре года, почти четыре. С Мишей прожила около семи лет. И с Васильевым в сумме восемь лет. Хотя последние года четыре это уже была не жизнь, а сплошная мука. А я все цеплялась, надеялась. И в тридцать шесть родила Линку. А в тридцать девять с ним развелась. И ведь понимала, что ребенок наш брак не спасет! И что в итоге? А вот что – сколько дней за эти девятнадцать лет я была счастлива? Я призадумалась. Нет, точно, конечно, не сосчитать. Так, приблизительно. А приблизительно получилось… Сонь! Ты будешь смеяться, а я, наверное, плакать. Так вот, в общей сложности год. Год, не больше! Ну хорошо, полтора, если по дням. Как тебе эта статистика? Каков результат?

Вот итог моей личной, женской, так сказать, жизни. Грустно, правда?

И вот сейчас, например. Если бы случилось что-то. Шансов, конечно, почти ноль, но вдруг, случайно, я встречу мужчину. Так вот, Сонь! Нет и еще раз нет! И дело даже не в том, что у меня кошмарная ситуация дома – не в маме дело, не в девках моих и не во внуках. А дело, подруга, во мне! У меня эта ситуация вызвала бы только страх.

Я поняла, что не хочу этого, совсем не хочу. Боюсь? Возможно. Только, скорее всего, себя. Но больше, чем боюсь, я не хочу! Веришь? Нет, ты, скорее всего, мне не веришь – думаешь, что кокетничаю. Нет, Соня, нет! Где я и где кокетство? Так вот, мне не надо. Ничего из этого набора – ни прогулок вдоль набережной, ни посиделок в кафе, ни совместных поездок. Подарков не надо, потому что отвыкла, буду считать себя обязанной. Дура, да? Ага. И секса не надо – увы. Даже в варианте облегченном, варианте лайт. Потому что смешно это в нашем возрасте. Ладно с родимым мужем – здесь все понятно. С ним прожита жизнь. И ему наплевать на твои растяжки, складки, животик и дряблые ляжки. Он привык к тебе, и ты привыкла к нему. Да страшно представить – проснуться утром с чужим мужиком! Наверное, это мои страшные комплексы. Да. И он – вижу, как ты засмеялась, – давно не молод и не свеж: зачесанная, плохо прикрытая лысина и тоже живот. Руки дряблые, второй подбородок. Но у мужиков комплексов куда меньше, мне так кажется. Знают ведь, что возраст им не помеха. Самый лежалый товар и то в ходу. И эти, с пузами и мешками под глазами, все равно могут рассчитывать на молодуху или приличную женщину средних лет. А я уже «не средних», Соня. Про тебя я не говорю, ты не в счет! Ты другая. Не такая, как все. Ты не жила в «доме терпимости».

А нам, теткам за пятьдесят, что остается? И кто? Те, кому за семьдесят? И на фига? А приличные и молодые – это уже не про нас, Сонечка! Я права? Нет, есть бабы, конечно. Красотки! И в нашем, не юном возрасте есть! Ну тут надо иметь и деньги, и время, и желание. Это главное! Все эти косметички, массажисты, хирурги – это не про меня, как ты понимаешь.

А те, которые с молодыми парнями? А? Ну этих я вообще не пойму – смелые, правда? И совсем нестеснительные. Есть у нас в подъезде одна такая. Красивая, не спорю. Все при ней – и фигура, и ноги. Ухоженная – как отполированное палехское яичко, аж блестит. Ну и модная, разумеется, – такие шубки, такие сапожки! Мечта. Волосы распускает, как девочка. Издали можно дать даже тридцать, ей-богу! Разведена, зарабатывает сама – кажется, у нее магазин белья, точно не помню. Да какая разница. Так вот, ходит к ней мальчик. Ей-богу, мальчик, без преувеличений, лет двадцать пять. Хорошенький такой, смазливый, накачанный, фигуристый. Ходит раза два в неделю. Рано утром уходит – я часто еду с ним в лифте. И знаешь, самое смешное, что сынок этот еле стоит на ногах, представляешь? Как будто вагоны разгружал, как тебе? Бледненький, осунувшийся, с синяками под глазами. Зевает. Уделала его моя соседка! Весело, а? Еле сдерживаюсь от смеха, ей-богу. Но в то же время смотрю на него материнским оком и очень жалею. Бедный мальчик, как же тебя угораздило?

Да ладно, это его выбор, в конце концов.

Так что вот, Соня! Молодец эта тетка! Я искренне восхищаюсь. Но не завидую. И еще думаю – да слава богу, что мне это не нужно. Что нет у меня на это сил – на свидания, на уход за собой, на разговоры, на что-то новое. Я просто счастлива, веришь? И друга задушевного мне не надо. А ну их, друзей! У меня есть ты, есть мои девочки на работе. Мама. Могу сесть и поплакать рядом. Взять ее за руку. Пусть она ничего не поймет! Главное, что я могу это сделать. В конце концов, есть мои девки! Правда, надежды на них никакой. Но может быть, только пока? Я все еще верю, надеюсь.

А мужчина? Это его придется жалеть и поддерживать! А сил нет и желания тоже. Вот так, Соня. Отказалась бы, честно. Даже от самого приличного бы отказалась. Я писала тебе о своей мечте: домик у моря и – покой, тишина. Вот оно, счастье! Мое придуманное и намечтанное счастье, моя мечта!

Вижу, как ты усмехаешься. Постарела я, да? Сама знаю. В общем, укатали сивку крутые горки. Итог – год счастья со всеми моими мужчинами и еще меньше – с детьми. С ними всегда было больше тревог и волнений, чем счастья и радости. Всегда тревоги и волнения перекрывали, всегда.

Ладно, оставим эту грустную тему.

О другом. Очень хочу взять Темочку и поехать с ним в наш старый двор – такая вот у меня скромная мечта. Скромная и исполнимая. Но все никак, все не получается – такая малость, а не получается. Ничего у меня не получается, Соня! То я валюсь с ног, то дела. То он простужен, то с мамой плохо. Но доберусь. Обещаю себе и тебе – доберусь!

Смотрела тут наши фотографии. Ты, Ганка, я… Школа, двор. Хорошенькие, молодые. Глаза такие… Живые глаза. Полные надежд. Свои свадебные смотрела. У Ганки свадьбы не случилось. Ты сама от этого отказалась.

Но на моей вы были – такие красавицы! Ну и я ничего. Невесте положено. Попались и наши общие с тобой, курортные. Помнишь Ялту? Аська крошечная совсем – ты держишь ее на руках. Она, как всегда, ревет, мордочка перекошенная. Чего ревет? Не помню, конечно. Она часто плакала. А ты ее утешаешь. Миша рядом – смешной, тощий, костлявый, коленки вперед.

И все-таки хорошо там было, да, Сонь? Помнишь, как мы воровали у хозяйки инжир? А Миша орал, что мы попадемся. Нервничал страшно. Впрочем, он всегда нервничал страшно. Ну и Аська в него. А вино помнишь? Темное, цвета граната. Вязкое – язык обжигало. Сладкое. Из молочных бутылок. И горячие хачапури – ох, как же вкусно! Вот и начало меня там разносить. Тебе-то и Мишке хоть бы что, все по барабану. Конституция. Нет, правда, счастье! Счастье сохранить свой размер – ешь не хочу. Мне, правда, тоже давно наплевать, если честно. Хочу и ем, много у меня радостей, что ли? Но тебе повезло – знай это, Соня! Как ты влезла в выпускное платье в сорок восемь, а? Я и говорю, ты счастливица.

Вот поставить нас рядом – ты и я. Про себя не хочу. И так все понятно. А ты? Та же фигура. Те же ноги. Те же волосы – густые, блестящие, с отливом, антрацит. Грудь – молодые позавидуют.

Выходит, ты все сделала правильно – и что замуж не хотела и не пошла, и что не родила, и что жила для себя, и что сейчас живешь для себя. Умница ты. Признаю.

Ладно, разнылась опять. Извини. Зато полностью удовлетворила свои графоманские потребности. Уж прости, что ты попалась под руку! Терпи, подруга! Вроде не так часто я тебя достаю.

Да и вообще – вот что у меня плохого, а? Руки, ноги работают, голова на месте. Мама жива, девки здоровы. Внуки прекрасные. Чудные внуки, сплошная радость. Квартира своя, дом приличный, соседи чудесные. Работа. Отличная работа, между прочим! А коллеги? Да мечтать о таких! И в кафе позволяю себе сходить иногда. С девочками с работы в «Му-му», например. А с Темочкой мороженое поесть или пиццу где-нибудь в торговом центре. Ну чем не жизнь? А я все ною! Прости. Все, взяла себя в руки и – радуюсь!

Ну а теперь, Соня, о главном. Просто боялась начать разговор… Сонечка! Ничего у меня не получится с отпуском, прости, прости! Ничего. Нет, я честно копила, поверь, как ты учила. Откладывала, собирала. И даже накопила немного – сама от себя не ожидала. Но… То Линке был нужен срочно новый планшет, то Темочке курточка, то Асе сапоги, то маме платный врач. В общем, тю-тю мои денежки! Да и фиг с ними – переживу. Ну не увижу я твою любимую Грецию в этом году. Начну копить на следующий год – честное слово, клянусь! Так что прости, Сонька, прости! Прости, что срываю твои планы, что снова я дуреха, тетеха.

Повинную голову меч не сечет, а? Ну, Сонь?

А может, ты к нам? Ну хоть на недельку? Нет, я все понимаю – у нас, в этом бардаке, тебе нельзя, ни в коем случае! Но знаешь, рядом с нами есть маленькая гостиничка, отельчик такой частный. Номеров пять, не больше, я знаю. Аккуратненький такой, симпатичный. Минут двадцать ходьбы от моего дома. И стоит недорого, честно, тебе по карману. В моем дурдоме мы сидеть не будем, будем сидеть у тебя. Съездим в наш двор, к Ганке на кладбище – три года ведь не были.