Я тебя отпускаю

Но если честно, было совсем не до плясок. Совсем.

Зато окончательно и навсегда урок этот усвоила: никогда. Негласно подписываешь пакт на «необиды» и молчание и всегда готова к недоговоренности, уловкам, хитрости и обману. И ни к кому, кроме самой себя, претензий быть не может.

Утром чуть-чуть посветлело, и, хотя солнца по-прежнему не было, небо, слегка очистившееся от туч, давало слабую надежду.

После кофе в номер – идти вниз совсем не хотелось – Илья объявил, что сегодня уж точно никуда не пойдет.

– Во-первых, – он втянул носом воздух, – у меня, кажется, насморк. А во?вторых, мне надо работать, детка. Дела накопились, прости. Сама, а? Ну как-нибудь? – И язвительно хихикнул: – Тебе же не привыкать, верно? Да и осталось два дня, слава богу.

Она поняла: хочет остаться один. Но это «осталось два дня, слава богу» ее смертельно обидело. Но тут же начала его оправдывать. И вправду, что хорошего? Номер этот, с поблекшим венецианским шиком, с запахом затхлости и плесени, такой сырой, что влажными были и постель, и носильные вещи. Эта убивающая серость и мрак за окном, бесконечный дождь и промозглый ветер и ей надоели чертовски! Так на что обижаться – на правду? Вот, ей-богу, смешно! Ей самой очень хотелось домой! В Москву, в здоровый январский морозец и белый пушистый снежок, в родную квартиру с центральным отоплением, в свою в самую уютную на свете постель! В свой душ с местами отвалившейся плиткой – ремонт надо делать, ремонт! А они с мамой все собираются. К своим книгам, настольной лампе, зеркалу на стене. Ей даже захотелось на работу, честное слово! К своим девчонкам, к разговорам, к сплетням, к вечному «чайку и кофейку» со сдобными булочками. Впрочем, какие уж тут булочки. С булочками, кажется, пора завязывать. В зеркале в ванной она увидела, что поправилась. Еще бы, бесконечные пирожные, круассаны, пиццы и макароны! Она тяжело вздохнула. Вот, нажрала. Это-то быстро: пара дней – и несколько килограммов. А потом попробуй их сбросить! Два дня. И слава богу, что два!

Но и эти два она проведет как хочет.

Ника быстро оделась, примирительно чмокнула Илью в щеку и радостно выскочила на улицу.

Дождя не было, была легкая морось, мелкая и теплая, совсем ерунда. Она пошла на пристань, взяла билетик на вапоретто, который отплывал на остров Мурано. Полупустой пароходик проплывал мимо кладбища Сан-Микеле, острова Святого Михаила Архангела, на котором лежал Иосиф Бродский, ее любимый поэт.

По лицу текли слезы. Господи, да что с ней?

Через сорок минут, чуть покачиваясь на шатком мостике-причале, Ника сошла на берег.

На каждом шагу были лавки, лавчонки, магазинчики и магазины со знаменитым стеклом – статуэтки, бесчисленные вазы и вазоны, салатники, чашки и тарелки, бокалы и сахарницы, часы, наручные и настольные. Светильники, люстры, канделябры и ночники. Ожерелья и браслеты, кулоны и крестики.

От этого пестрого великолепия слегка рябило в глазах. Ника переходила из лавки в лавку, все они были пусты, и заскучавшие продавцы оживлялись при виде ее, но, прекрасные психологи, немедленно теряли интерес, моментально распознавая, что покупатель из Ники никакой, из разряда «так, поглядеть». Интерес теряли, но вежливо и приветливо улыбались, такая работа.

Снова не удержалась – поди справься с собой! – и купила два граненых винных бокала из темно-рубинового стекла, тяжелых, устойчивых, равновесных, каких-то основательных и солидных. Под вино, ей и маме. Под грузинское киндзмараули или ахашени, терпкое, сладковатое, пахнущее виноградом и солнцем. С пару минут подумала и купила еще два – ну мало ли, девчонки зайдут. Такая красота, не оторваться, жалко из рук выпускать.

С довольно тяжелым пакетом – ого, это вес, однако! – вышла на улицу и обомлела: вот чудеса. На просветлевшем нежно-голубом небе смущенно проглядывало беловатое, робкое солнце. Оно словно раздумывало, сомневалось: а стоит ли? Вы, кажется, уже смирились с зимой и дождями.

За час с небольшим Ника обошла островок, забредая во дворы и в соборы, удивилась тому, что устала, и присела в кафе. Выпив кофе и переведя дух, решила продолжить путешествие. Когда еще выпадет такая возможность? Да и погодка способствует! На разноцветный остров Бурано паром отходил каждый час.

Выйдя на пристани Бурано, застыла от восхищения: неужели такое бывает?

Игрушечный, словно нарисованный, городок вдоль узкого канала, разноцветные, чуть кривобокие домишки, будто склеенные между собой. Горбатые мостики, старинные вывески и кружева. Кружева в каждой витрине, в каждом окне. Нежнейшие буранские кружева, известные всем и всякому. Скатерти, скатерки, салфетки, занавески, перчатки, шали, воротнички. Белые, бежевые, цвета чайной розы, палевые, нежно-желтые и разноцветные.

«На что же способны людские руки!» – восхищенно думала Ника. Ах, как хотелось купить эту немыслимую прелесть! Еле себя остановила – зачем, куда? Салфетка на столик, скатерть? Вроде ни к чему. Занавески? Во-первых, занавески у них висят. А во?вторых, дорого. Что говорить про полупрозрачные перчатки или затейливые воротнички? Увы, это прекрасно, но по нынешним временам абсолютно неносибельно – новое модное слово.

Почувствовала, что проголодалась, села в кафе, взяла сэндвич и чай. Глянула на телефон – пусто. Странно, но Илья ни разу не позвонил, хотя уехала она четыре часа назад. Очень странно – обычно он нервничал, беспокоился и звонил по многу раз.

Скорее всего, работает или уснул, успокаивала себя Ника. И все-таки странно.

Успела вернуться на последнем вапоретто. Дождя не было, но густо-серые, плотные тучи не покидали Венецию.

К гостинице шла медленно, как на каторгу. Да что это, господи? Слезы эти. Капризы. Обиды. Что это с ней? Да она сама себя не узнает! Можно представить, что думает Илья! А ведь сегодня был такой замечательный день! И погодка способствовала, и положительных эмоций и впечатлений было достаточно. И друг от друга они отдохнули! И надо бы бежать, торопиться да просто нестись к нему! А опять такая тоска…

Ника поняла, что совсем не хочет видеть Илью. Совсем.

«Что со мной? – недоумевала она. – Да что вообще происходит? Пять дней назад я была счастлива. Счастлива, что мы выбрались сюда, вместе. Так долго собирались, а все не складывалось, и вот наконец получилось. Как я ждала этой поездки! Мы и Венеция! Еще в самолете ощущала себя самой счастливой – держала его за руку, клала голову на плечо, мурлыкала что-то, ластилась. А что случилось потом, здесь? Что такого произошло? Меня разочаровал этот волшебный город? Нет, ни разу – даже в такую погоду он был прекрасен. Получается, дело в Илье? А что, собственно, нового? Да, он устал и не хочет впечатлений. В конце концов, он был здесь три раза, к тому же он расстроен, у него неприятности. Я обиделась, что он не захотел разделить со мной этот праздник?

Да если по-честному, то бывало и так. И на пляж я ходила одна, и в одиночестве гуляла по приморским городкам, и ездила на экскурсии. Да, бывало. Но всегда торопилась вернуться, всегда невыносимо скучала и считала минуты до встречи. Всегда мечтала рассказать обо всем, что увидела, поделиться впечатлениями, все обсудить.

И главное, я на него не обижалась! Ну, устал, ну хочет поспать, поваляться – большое дело!

Илья действительно много работает, а я всегда жалела его и не злилась. Всегда спешила к нему. Так что же случилось сейчас?»

Ника нарочно замедлила шаг, чтобы оттянуть время.

Ах, как было бы здорово, если бы она пришла в номер, а там никого нет.

Как не хочется разговаривать, выяснять отношения, делиться впечатлениями. Ничего не хочется, ничего! Просто принять душ и рухнуть в кровать.

Выходит, и у Ильи то же самое. За весь долгий день он так и не позвонил. Значит, не волнуется и не скучает. А может, вредничает? Хочет проучить за самовольство, норовистость и своеволие? Странно, такого ведь раньше не было… Все странно, все. И все непонятно.

Ника вошла в отель и, не поднимая глаз, прошла мимо стойки рецепции. Какая разница, что о ней подумают! Медленно поднялась на свой этаж. У двери остановилась. Собралась с духом и… открыла дверь. Никого не было. Ника стояла посредине номера и не знала, что и подумать. Пошел перекусить? Да, скорее всего. Но почему не позвонил, не черканул эсэмэс? Не подождал, в конце концов? Наверное, обиделся, даже наверняка. По правде сказать, вела она себя… не очень, Илья к этому не привык. Она больше не женщина-радость, женщина-покой и женщина-«я-все-понимаю-и-не-имею-претензий».

Все эти четыре дня рядом с ним была просто женщина – с капризами, жалобами и недовольством. Которая не скрывала настроения и женских глупостей: слез, нытья, обид.

Она перестала держать лицо и стала обычной. Стала самой собой.

«Ну что ж, – облегченно выдохнула Ника. – Это даже к лучшему. Приму душ, лягу в постель и наверняка тут же усну. Господи, как я устала! А если не успею уснуть, то притворюсь спящей, чтобы обойтись без разговоров и выяснений. Их и так было более чем достаточно. Более. Кажется, за всю нашу общую восьмилетнюю жизнь мы так много не ссорились, не обижались и не дулись друг на друга. А ведь Илья прав – слава богу, остался всего один день! Никогда я так не рвалась домой. И никогда мне так не хотелось остаться одной, без него. Никогда».

Она приняла душ, согрелась, надела теплую пижаму и рухнула в постель. Уснула тут же. Сквозь сон услышала звонок.

Нашарила трубку, открыла глаза – Илья.

Ну, слава богу – вспомнил, что она есть.

Услышала гул и шум.

– Что? – переспросила Ника. – Где-где?

Окончательно не проснувшись, она не могла понять, что происходит, переспрашивала:

– Повтори, слышишь? Слышно ужасно!

Дошло наконец. Илья в аэропорту – пришлось срочно выехать.

– Да, неприятности – плохо с женой. Почему не позвонил? Не хотел портить экскурсию, настроение. И вообще не хотел ломать тебе день. Глупости? Я так не считаю. Глупо обижаться, Никуш, когда я думал исключительно о тебе. Да и остался один день, правда? Ну как-нибудь, а? Как-нибудь проведешь его одна. Я ничего не мог поделать, прости. Обстоятельства. Я потом все объясню. Билет взял, да. Повезло, вылет через сорок минут. Ну, ты справишься? Я не волнуюсь?

Ника молчала, переваривая происходящее.

– Справлюсь, – наконец ответила она. – И ты не волнуйся. Я привыкла справляться одна. Да и здесь я была одна – ты не заметил? Да ладно, не обращай внимания. Это я так, от неожиданности и от растерянности, извини.

– Да, кстати, – оживился Илья. – Деньги в сейфе, надеюсь, тебе хватит. Там достаточно, слышишь? Бери, не стесняйся, покупай все, что захочется!

– Спасибо, – усмехнулась Ника, – большое спасибо. Конечно, я справлюсь, не сомневайся. Всего-то один день, ты прав! И он пролетит так же быстро, как все остальное. Ты, главное, не переживай. За меня не переживай, ладно? Езжай с легким сердцем и делай свои дела. Я взрослая девочка, я разберусь. Что забыл? Синий свитер? Конечно, прихвачу, о чем ты? Вот за свитер еще волноваться! Ну и за деньги спасибо. Правда, мог бы не беспокоиться, у меня есть.

Он говорил что-то еще, но шум аэропорта перекрывал его голос.