Может быть, позже....

– Это почему же? – не отставал от нее ни на шаг Репин, обалдев от такой наглости.

– Давайте потом об этом поговорим, – предложила Мария. – Сейчас не та обстановка.

Ирина Аркадьевна уже ждала их вместе с Кротовым возле двери кабинета нотариуса.

Быстрицкая отвела ее в сторону, пока мужчины заходили шумной толпой в приемную (при этом шумел больше всех Репин, всем давая понять открытым текстом, кто он и откуда).

– Ирина Аркадьевна, хочу вас предупредить, – полушепотом быстро заговорила она. – Скорее всего, вас сейчас, сразу после оглашения, задержат по подозрению в убийстве вашего мужа. Я прошу вас сохранять спокойствие, пока я улаживаю это недоразумение. Но допрос в любом случае состоится, и вы очень поможете себе, если признаете факт ссоры. В детали можно не вдаваться, просто укажите причиной ревность вашего мужа. Видите ли, отрицание очевидного играет против вас. Ранее данные объяснения вы можете никак не комментировать.

– Благодарю, – тихо отозвалась Смирнова, тронув ее за руку. Кажется, она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Я понимаю, что вам страшно, – Быстрицкая попыталась ее успокоить, – но просто поверьте мне. Я сделаю все возможное. И еще, я должна обязательно поговорить с вашим телохранителем.

– Да-да, конечно, – Ирина Аркадьевна кивнула.

Когда они зашли к нотариусу, там уже, кроме Стожарова, Репина и Кротова, находились еще два мужчины. Один из них был бородатым брюнетом, начинающим лысеть на макушке. Толстый, в сером костюме, впрочем, дорогом, но небольшого роста. Второй – наоборот, высокий, тщательно выбритый, подтянутый, с ранней проседью в аккуратной темной шевелюре, в синем костюме и с галстуком на английский манер. Нотариусом оказалась полная женщина средних лет, увешанная золотыми цепочками, словно рождественская елка.

Едва Быстрицкая и Смирнова вошли в кабинет, мужчина в синем костюме встал – что для него, как поняла Мария, было само собой разумеющимся как для человека хорошо воспитанного – и отодвинул от стола два стула, чтобы женщины могли на них разместиться. Остальные мужчины и женщина-нотариус смотрели на этого человека как на инопланетянина, но он даже этого не заметил. И потому сразу расположил этим Быстрицкую к себе, хотя они еще даже не были представлены друг другу.

– Итак, все в сборе, – подытожила нотариус, подождав, пока все усядутся. – Можно приступать к делу.

После всех формальностей она огласила завещание Владимира Александровича Смирнова. Все имущество, в том числе его доля бизнеса, банковские счета и прочее, переходило в собственность Ирины Аркадьевны Смирновой с условием, что по достижении совершеннолетия их сыном Никитой ему будет выделена указанная в завещании сумма для продолжения учебы и покупки жилья. Если же Никита Владимирович Смирнов по каким-либо причинам откажется от продолжения учебы, названная сумма передаче ему не подлежит.

В завершение процедуры вдове были переданы письма завещателя для нее и для сына.

Последняя воля Смирнова не стала неожиданностью для всех присутствующих.

Репин выглядел довольным, прямо-таки ерзал от нетерпения немедленно приступить к реализации своих намерений в отношении вдовы. Быстрицкая следила за ним краем глаза, но все-таки сейчас ее больше занимали двое других присутствующих – толстяк и «англичанин».

Толстяк, дослушав все до конца, встал, поздравил Смирнову несколько холодно, а затем покинул помещение. «Англичанин», как назвала его про себя Мария, напротив, с несомненным сочувствием положил ладонь на руку Ирины Аркадьевны, пребывавшей в некотором забытьи после оглашения воли покойного. От его прикосновения она вздрогнула и взглянула на него с некоторым удивлением, впрочем, тут же сменившимся надеждой. Этих двоих явно связывало нечто большее, чем просто дружба.

«Отложим пока этот вопрос», решила для себя Мария.

Поскольку работа нотариуса была окончена, присутствующие дружно поднялись и все вместе вышли на улицу.

Вдохнув свежего воздуха, искрящегося в зелени солнечными зайчиками, Мария обернулась к своей клиентке. У той настроение было куда менее радужное – Репин уже спешил беседовать с ней о ее неприглядном будущем. Стожаров стоял молча в сторонке. Быстрицкая поймала его взгляд и поняла, что вмешиваться он не будет, хотя и не одобряет репинских маневров. «Англичанин» почему-то не отставал от Смирновой ни на шаг, даже сейчас стоял рядом и пытался вступиться за Ирину. Кротов был тут же, но не вмешивался. Мария поняла, что пора и ей поучаствовать в этом балагане в роли некоего безумного арлекина.

Она буквально в два шага оказалась возле Репина и Смирновой. Олег Николаевич как раз переходил к главному:

– Ирина Аркадьевна, думаю, вы сами понимаете, что отпираться бесполезно и я вынужден…

– Олег Николаевич, позвольте на минутку? – Мария как можно проникновеннее взглянула на Репина.

От неожиданности он забыл закончить предложение и уставился на девушку:

– Госпожа Быстрицкая, вы разве не видите, что мешаете процессуальным действиям?

– Думаю, господин следователь, я как раз помогу вам в вашем расследовании, – возразила Мария. – Я прошу вас уделить мне всего одну-две минуты.

Не найдя что противопоставить такой наглости, Репин растерянно проследовал за ней в сторону и вполголоса сказал с угрозой:

– Быстрицкая, если ты сейчас же не объяснишься, я тебя арестую за пособничество.

– Олег Николаевич, я, как и вы, заинтересована в быстром и правильном расследовании дела, – пожала плечами Мария, большим усилием воли заставив себя не улыбаться. – Подумайте сами, сколько возни повлечет арест Смирновой: допрос, личный обыск, понятые, соблюдение прав при обыске, изъятие образцов, оформление бумаг для КПЗ или СИЗО – уж не знаю, куда вы ее планировали отправить, поиски временных опекунов для ее сына и так далее. Я уже не говорю о подготовке дела для судебного ареста и прохождении его в суде. И все это за сутки. У вас ведь сорок восемь часов, чтобы ее арестовать. И представьте себе, что вы потратите столько времени, сил, не выспитесь, не пообедаете нормально, а в итоге ее отпустят из зала суда. Вот будет номер!

– Это почему же? – с вызовом бросил Репин, но Быстрицкая успела заметить некоторое сомнение в его тоне.

– Да потому, что у вас против нее нет абсолютно ни одной прямой улики, да и косвенных маловато, – спокойно объяснила она, глядя ему прямо в глаза. – Вы понимаете, какой будет скандал? Начальству вашему это точно не понравится. Посудите сами: ну поругалась женщина с мужем, так в какой семье этого не бывает? Есть доказательства того, что они собирались помириться. Да, он все ей оставил, так что с того? У нее не было срочных обстоятельств, чтобы его убивать: ничто не указывало на то, что они собираются расставаться. Ну соврала при объяснении с испугу, так если она на допросе эти слова не подтвердит, вы же знаете, что ее объяснения тогда не будут иметь юридической силы. И что у вас останется? Отпечатки в кабинете? Она и не отрицает, что там была, там еще много кто был. Шприц не нашли, наркотиков у нее не нашли. И что вы ей предъявите? Ссору с мужем? Это не наказуемо, слава Богу!

С удовольствием Быстрицкая отметила, что по ходу ее живописания последствий ареста Репин начинал все больше трусить. Наконец, он не выдержал:

– Что ты предлагаешь? Отпустить ее?

– Я понимаю, что вы уже что-то доложили начальству о ваших намерениях, отказаться от этого было бы не в вашу пользу, и потому вы вынуждены сейчас что-то сделать со Смирновой, – пояснила она свою мысль. – Поэтому предлагаю компромисс: подписку о невыезде. До тех пор, пока вы не найдете улики или пока окончательно не снимете с нее подозрения. Начальству вы доложите, что мера пресечения применена. Смирнова пойдет домой. Все довольны.

Репин задумался ненадолго. Наконец, выражение его лица приобрело осмысленный вид, и он тихо проговорил сквозь зубы:

– Хорошо. Но если она только попытается… За ней будут следить, будь уверена…

– Вот и отлично. Она не попытается, это я вам обещаю, – заверила Быстрицкая вполне серьезно. – Со своей стороны хочу вам сказать, что сделаю все возможное, чтобы помочь вам быстро установить истину.

– Обойдемся и без твоей помощи, – надменно пробурчал Репин. – Но допрос сегодня же вы мне в дело дадите под протокол. Поняла?

– Конечно, всенепременно, – кивнула Мария.

Они вернулись к толпе ожидающих их.

– Прошу всех присутствующих проехать с нами, – мимолетом бросил Репин и, ни на кого не глядя, уселся в машину Стожарова.

Удивленный Андрей хлопнул своими белесыми ресницами на Марью и молча сел за руль.

Смирнова со своими спутниками недоуменно воззрилась на Быстрицкую.

– Вас необходимо допросить, – пояснила Мария. – Это для дела.

– Да-да, конечно, – Смирнова с Кротовым и «англичанином» проследовали к ее машине.

Быстрицкая поехала с ними.

По дороге ей, наконец, представили «англичанина». Это оказался бывший муж Смирновой, с которым они сумели сохранить дружеские отношения, несмотря на достаточно неожиданное и неприятное расставание. Его звали Нестеров Александр Петрович. За время, что Ирина жила со Смирновым, Нестеров смог не только простить ее, но и достаточно крепко встать на ноги в сфере бизнеса. Он, кажется, так и не забыл бывшую жену. Мария могла только удивляться такой преданности женщине, которая его бросила ради другого. Да и в целом Александр Петрович очень импонировал ей своими манерами, воспитанием и мужским обаянием.

Но все-таки о таком треугольнике следовало подумать более подробно. На этом решении Быстрицкая и остановилась на время. Они подъехали к прокуратуре.

Довольно утомительный допрос в кабинете Репина закончился только через два часа. Уставшая немного от репинской привычки извращать любое слово и вынужденная контролировать поэтому каждую фразу, записываемую в протокол допроса, Быстрицкая почувствовала облегчение, лишь оказавшись в родном кабинете консультации.

Хотя бы до завтрашнего утра ей хотелось забыть обо всех убийствах, следователях и мыслях на эту тему вообще. И почему подобные мероприятия так изматывают? Словно жизненные соки пьют из человека. Каждое слово о чьих-то правах сродни отбору донорской крови. В итоге чувствуешь, что красных кровяных телец в твоих сосудах уже практически не осталось, а мозг выеден полностью бесконечными подковырками оппонента. И чтобы восстановиться после такого всепоглощающего виртуального каннибализма, нужно хотя бы немного побыть одной, в тишине и покое выпить зеленого чаю с жасмином, чуточку поразмышлять о вечном. Этакая форма медитации.

Но наслаждаться одиночеством ей долго не пришлось. Она уже собиралась уходить домой, когда на пороге кабинета вдруг появилась знакомая фигура в бейсбольного типа кепке и сердце у Марьи отчего-то учащенно забилось, а щеки запылали.