Небо в призраках

– А что потом, Габи?

– Я пожелаю ему сдохнуть.

Джек улыбнулся и напоследок крепко прижал свою подругу к себе.

– Я буду скучать… надеюсь, недолго. Главное, не забывай обо мне.

– Не забуду.

Он еще раз поцеловал ее и поспешно ушел, не оборачиваясь. Они оба понимали, что их чувства лишь попытка спастись от суровой реальности, которая неумолимо приближала их к смерти. И почему–то сердце в груди девушки безудержно заныло, а потом резко все стало безразлично, будто судьба отрезала от ее души еще одну нить.

***

Габриелла постояла немного, не решаясь выйти из укрытия и обдумывая свой выбор. Ей уже шестнадцать лет – возраст, когда девочек увозят в замок Первого Вампира. Никто оттуда не возвращался. Никогда. Всем было ясно, что эта дорога в один конец. Единственное спасение – это беременность, но за этим строго следила стража, не позволяя молодым парням и девушкам бывать наедине. Конечно, за всеми не уследить, но им с Джеком не повезло. Они свой шанс упустили. Их поймали еще до самого процесса и жестоко выпороли, а потом постоянно следили за ними, не разрешая приближаться друг к другу и на десяток метров. Но пару раз им все же удалось поговорить. Сейчас такой потребности в слежке уже не было – завтра огласят списки и ее увезут в замок… на корм.

Габи вынырнула из укрытия, радуясь тому, что ее никто не заметил. Она не спеша двинулась к своему дому, погружаясь в неприятные воспоминания.

Первым из семьи забрали ее отца. Тогда им с братом было около десяти лет. Стояла типичная осенняя погода. Небо было налито свинцовой тяжестью. Иногда принимался моросить мелкий дождик. Настроение у людей было подстать природе. На лицах застыла маска отчужденности, уныния, безысходности.

Отец и мать до последнего надеялись, что их не постигнет злая участь, ведь на руках у них оказалось двое детей. Для всех было неожиданностью, что в жутких условиях постоянного физического и морального давления, женщина смогла выносить сразу двух здоровых малышей. Видимо, они с братом очень хотели жить.

О каждом рожденном человеке незамедлительно сообщалось в замок правителя, и он давал новорожденным имена. Своеобразная забава. Чаще всего он награждал детей нелепыми имена или даже собачьими кличками – главное, чтобы не повторялись. В этот раз что–то снизошло на Первого Вампира, и он дал ей с братом имена Габриелла и Рафаэль.

Десять лет родителей миновала участь отправиться в замок, но как это часто бывает – хорошего понемногу. Когда прозвучало имя отца, мать взвыла словно ее ранили. Этим она очень сильно напугала маленьких Габи и Рафа. Габриелла до сих пор помнит, как они с братом, обнявшись, сидели под столом, пока их мать кричала, била отца в грудь маленькими кулачками и ревела. Отец что–то шептал ей на прощание, но ничего связного в ответ не дождался.

– Я обязательно вас заберу, – произнес он, опускаясь перед своими детьми на колени. – Только не забывайте меня.

Мать от его слов разразилась еще большими рыданиями. Отец крепко обнял Габи и Рафа, чмокнул в макушку и вышел.

Мать на несколько дней потеряла голос, чем жутко пугала. Она то принималась за дела по дому, то замирала словно статуя, не моргая, смотря в окно. В тот день, когда за отцом закрылась дверь, детство для Габи и Рафа ушло вместе с ним.

Габриелла сама не заметила, как слезы стали катиться по ее щекам. Сердце предчувствовало, что затея Джека плоха. Они не смогут выбраться.

– Пусть у них получиться. Молю тебя, – подняв к чернеющему небу глаза, прошептала она.

Зайдя в свой дом на восточной окраине поселения, Габи оглядела те скудные пожитки, что остались ей в наследство. У дальней стены располагался очаг, рядом с которым был брошен соломенный тюфяк, покрытый поблескивающей проплешинами шкурой. Деревянный стол, табурет с покосившимися ножками, и несколько полок на стене с немногочисленным количеством посуды. Как только Габи заберут в замок, новая семья займет ее жилище. Может, кому–то будет уютней в здешних стенах. Снова счастливый беззаботный смех детей наполнит пространство, как в те дни, когда она с родителями и братом еще были вместе.

Его забрали следующим. Тогда им было четырнадцать лет. Габи была уверена, что их не станут увозить по отдельности, но прозвучало только его имя. Мать снова впала в забытье. Она сидела молча на кровати. Слезы застилали ей глаза и медленно сбегали по щекам.

Тогда Габи впервые ощутила ту связь, которой они были неразрывно связаны с братом. До самой площади они шли, взявшись за руки. Попрощались сдержанно, без слов. Он только крепко обнял ее на прощание и сразу же отпустил, отворачиваясь. Габриелла стояла посреди площади, смотрела на брата до тех пор, пока за повозкой не закрылись высокие ворота, отрезая от ранимой души невидимую нить.

Потом она вернулась домой к матери, принялась заниматься делами по дому, и никто из них двоих даже и словом не обмолвился о произошедшем. Только тихие всхлипы по ночам последнего дорогого человека, оставшегося у нее, напоминали об утрате. Сама же она душила в себе такие порывы. И почему–то вопреки здравому смыслу постоянно думала, что брат вернется, что он просто ненадолго уехал. Ведь невозможно ничего не почувствовать, если близнец, с которым был столько времени рядом, умер?

Мать забрали через несколько дней, ничего не объясняя. Это было неожиданно и непонятно. В деревне стали ходить слухи, что якобы существует лагерь, где собрались те, кто смог убежать. Они–то и напали на повозку, и «урожаю» (так вампиры звали людей из списка) удалось сбежать. Но подобные разговоры быстро смолкли. Стражники наказывали каждого, кто хоть слово молвил о свободе.

Ту ночь, когда ей пришлось впервые одной ночевать дома ей не забыть. Стражники знали, что она осталась без семьи. Один из них явился к ней в дом, когда она мирно спала. Сначала Габи не поняла, что происходит. В черноте ночи не сразу смогла различить тень, зависшую над ней. Крик застрял в горле. Было настолько жутко, что даже пошевелиться не удавалось. И только когда в тишине дома прозвучал короткий смешок, и она, привыкнув в темноте, смогла рассмотреть, что вампир расстегивает ремень, завизжала, что есть мочи. Кто бы мог подумать, что на ее крик прибежит мальчишка. Недолго думая он, кинулся на вампира, но был отброшен словно тряпичная кукла. И все бы закончилось печально, не появись колдунья, которую все боялись, но уважали. Она на непонятном языке пригрозила вампиру, и тот поспешно ретировался, недовольно скрипнув зубами и бросив на Габи злой взгляд.

Колдунья утешила девушку, сказала, что больше нечего бояться – никто не посмеет и пальцем ее тронуть. И Габи ей поверила. Ведьма повесила над входом в лачугу какой–то амулет, произнесла несколько непонятных слов и удалилась.

К тому времени мальчишку, который вступился за нее, увели, но на следующий день они встретились снова. Вот при таких обстоятельствах и завязалась их дружба с Джеком. Он чем–то был похож на ее брата, и с ним она могла ненадолго забыться. Теперь понимала это, но прощаясь с ним, чувствовала, что такой глубокой тоски, посетившей ее два года назад, нет. Брат у нее был один, как и отец с матерью.

Воспоминания настолько захватили Габи, что она очнулась, только когда поняла, что уже совершенно стемнело, а она даже не удосужилась затопить очаг. Через немного зазвучал веселый треск древесины, и огонь осветил небольшую комнату. Габриелла вспомнила, что ничего не ела весь день. Экономить до такой степени, чтобы лишать себя сил не стоило. Она налила себе капустной похлебки, если таковой можно было назвать лишь воду с капустными листами, отломила совсем маленький кусочек черствого, хоть гвозди вбивай, хлеба, полученного еще несколько дней назад за работу в булочной, и с жадностью принялась есть. Голод одной порцией девушка не утолила и, решив, что, скорей всего, это один из последних вечеров в ее жизни, подлила себе добавки. Кто знает, что будет с ней завтра?

Глава 2

Всю ночь напролет шел дождь. Он то частил каплями по соломенной крыше, то еле слышно шелестел по листве деревьев. От земляного пола стало тянуть прохладой, и Габриелла совсем вплотную придвинула тюфяк к очагу, стараясь хоть как–то согреться. Забыться сном ей удалось не сразу. Она все ждала, что охрана начнет трезвонить, возможно, где–то послышится звук драки, но только дождь нарушал тишину ночи. Может, им все–таки удастся сбежать? Может, дождь поможет, заглушая шаги?

Утро настало стремительно. Габи показалось, что она едва прикрыла глаза.

Звонили в колокол – обычное утро в их поселении.

Габриелла вышла из дома и оглянулась по сторонам. Все, как всегда. Неужели парни смогли сбежать, и их еще не хватились?

Она прошла к колодцу, что был неподалеку, набрала кристально чистой ледяной воды. Идя домой, встретилась с колким взглядом того самого стражника—вампира, который пробрался в дом далекой темной ночью. Что самое удивительно – больше он к ней потом не приближался. И только в редкие встречи кидал на нее заинтересованные взгляды и гаденько ухмылялся.

Вот и сейчас он стоял неподалеку от восточной стены и буравил ее жестким, буквально забирающимся под кожу взглядом. И на этот раз в нем не было и тени чего–то человеческого.

Дома, умыв лицо ледяной водой, Габи немножко пришла в себя. А если сбежали? Джек общался с ней как с другом… об этом знали. Что если на нее падет подозрение? Конечно, падет. И тут уж лучше быть отправленной в замок, чем попасть в лапы стражников. Никакая ведьма ее тогда не спасет.

Колокол прозвонил еще раз. Рассиживаться и завтракать было уже некогда. Габи схватила оставшийся черствый кусочек хлеба и быстро проглотила его, запив водой. Вот и весь ее рацион уже на протяжении нескольких лет: вода, редкие кусочки хлеба, похлебки на овощах. И только раз в год, когда приходит время собирать «урожай», можно бесплатно полакомиться рыбой. Сегодня именно такой день. Сегодня огласят списки нового «урожая».

Габи уже направлялась на площадь, когда колокол прозвонил в третий раз. Атмосфера обреченности нависла над их поселением. Она шла, всматриваясь в хмурое осеннее небо и мысль о том, что скоро она встретиться со своей семьей, не покидала ее.

***

Обычно список зачитывал прибывший из замка вампир. Для этого в центре площади сооружали подобие небольшой сцены. Рядом ставили повозки, которые до отправки в замок, а это случалось вечером, должны наполниться съестными припасами. В этот раз Габи удивилась количеству этих повозок. Их было на две больше, чем обычно. Это говорило о том, что людям будет очень туго в эту зиму. Последнюю партию отправляли буквально месяц назад. Что за свиньи живут в замке, раз едят столько? Ведь их поселение не единственное в подвластных Первому Вампиру землях.

Но потом взгляд Габи упал на саму сцену, вместо которой сейчас стояла виселица. Нехорошее предчувствие закралось в сердце. Что–то случилось…

– Приветствую вас, дорогие жители этого прекрасного места, – начал свою тошнотворную речь посланец. – Вы служили нашему Правителю верой и правдой все эти годы, настала пора доказать свою преданность…

Вампир помахал небольшим свитком в руке. Улыбнулся, сверкнув клыками, и сломал на письме гербовую печать.

– Джон, – произнес он первое имя.

Где–то за спиной Габи раздался женский крик. Джон был совсем маленький, ему не исполнилось еще и четырех лет. И он был братом одного из друзей Джека. Братом одного из тех, кто решил бежать. Как оказалось, весь список состоял из братьев или сестер беглецов. У Джека не было никого… никого кроме нее.

– Габриелла… – с какой–то зловещей интонацией произнес вампир и посмотрел ей в глаза, будто знал, о ком идет речь.

Ее имя было последним в списке. Шесть… их было шестеро, как и беглецов… как и петель на виселице. От этого осознания ей стало дурно. Не может быть! Не может!!!

И тут вывели их. Грязных, избитых, в крови. Вели нарочито медленно, давая возможность, как следует рассмотреть.

Стояла тишина. Неживая…

– При попытке к бегству были пойманы эти…, – вампир ухмыльнулся, – юноши. Список, который я огласил, нам пришлось немного подкорректировать, чтобы вы поняли, что за свои поступки придется отвечать… и не только самим.

Габриелла не могла поверить в произошедшее. Ноги стали ватными, все мысли вылетели из головы. Она стояла и впитывала в себя его образ. Только его. И неправда, что он ей никто. За эти годы он стал для нее всем. Джек глянул в ее сторону. Они встретились взглядами. Ее – недоуменный и взволнованный, его – с сожалением и болью.