Заповедное царство

Засмеялся царь иноземный и отвечает:

– Нам ли девицы бояться, коли мы самого царя Берендея не боимся!

Взмахнула тут девица мечом, и полегла половина иноземного войска. Взмахнула вдругорядь – полегла вторая. Остался царь иноземный один, огляделся по сторонам – нет никого. Говорит ему девица:

– Ну что, царь, я ли не была права! Убирайся в свою землю, да больше нашу не топчи.

Тише воды ниже травы побежал царь иноземный восвояси. А девица с коня спешилась, царю Берендею да дружине его храброй в ноги поклонилась и говорит:

– Не гневись, царь-государь, что припоздала я, из самой пущи да лесной чащи к вам на помощь ехала. Да только в другой раз ты меня сам позови. Вот тебе свисток волшебный, никому не давай, пуще глаза береги. Ежели станет тебя вражья сила одолевать, стань на восход лицом и свистни, а я уж непременно приду.

Поклонилась девица еще раз до земли, села на коня и в лес поехала.

Окликнул ее царь Берендей вослед:

– Девица красная, лицом пригожая, речью благолепная, умом светлая – чья же ты такая будешь? Кого благодарить, кого в песнях славить?

А девица и отвечает:

– Звать меня Аленушка, я Настасьюшкина дочка, живу в лесу, служу Царице-мыши. А благодарить меня не надобно, песни хвалебные петь нужды нет – было бы в царстве Заповедном спокойно, люди накормлены-напоены, отец с матерью и братьями любимыми здоровы, и на том спасибо.

И со словами этими исчезла Аленушка в лесу, ровно ее не было. Разинула дружина богатырская рот, да сами все видели, потом детям и женам пересказывали. Обрадовались мать и отец Аленушкины вместе с братьями ее старшими, что жива их доченька ненаглядная, что службу свою неподкупную на благо земли родной несет. Всплакнула, однако, Настасьюшка, что дочку свою милую не повидала, не обняла, к сердцу материнскому не прижала, да видно, судьба такая.

И еще одно сердечко в тот час сильно забилось. Стоял в дружине богатырской сын царя Берендея, Глебушко, меньшой да самый любимый. Глянулась ему Аленушка несказанной своей красотой, умом да статью. Полюбил ее Глебушко всей душой, жить без нее не может. Да только это сказка новая, сказывается быстро, да делается не быстро. А кто слушал, тот и еще подождет, такая уж у нас в Заповедном царстве присказка есть.

Сказка 2. Про то, как Аленушка домой воротилась, да и заневестилась

То была сказка старая, а вот есть и новая. Кто старую не слушал, пущай у других поспрошает, а кто слушал – молодец, по умению и награда.

Долго ли коротко ли, а соскучилась Настасьюшка по дочурке своей милой, щемит у ней сердечко, совсем невмоготу стало. Здоровьем слаба стала Настасьюшка, забоялась она, что дочку не увидит. Забыла Настасьюшка, что Аленушка говорила, мол, в лес не заходить, в пущу не забегать. Рано утром собрала она узелочек, да и пошла в Берендееву пущу. Идет-бредет, уж и дорогу потеряла, а дуба того заветного все не видно. Заплутала Настасьюшка совсем, а день к исходу клонится, деревья кругом все чернее, вершинами над головой смыкаются, за подол ветвями цепляются. Страшно стало Настасье, да и силенок ей не хватает. Села она на землю, головушку свою седую на руки уронила и заплакала слезами горючими. И вдруг, как в прошлый раз, слышит она голосочек тонюсенький:

– Настасьюшка, голова горемычная, что плачешь, слезы льешь?

Вздохнула Настасьюшка и глядит – стоит около нее Царица-мышь, лапки сложила, коронка у ней так и горит.

– Ах, Царица-мышь, владычица полей и лесов великая, тебе ли сердце материнское не понять? Али у тебя самой мышаток маленьких не бывает, али ты к ним сердечком своим отколь ни есть, не стремишься? Забрала ты у меня дочку мою любимую, меньшую да ненаглядную, утешенье мое на старости лет. Выросла из нее царь-девица знатная, ума палата, сила великая, душа просторная, да только счастья простого женского нет ей, видать. Уж и в возраст взошла, когда сваты в ворота заглядывают, а она у тебя одна-одинешенька в лесу сидит, на деревья глядит. А мне-то как внучков от любимой доченьки потетешкать охота, да, видно не доживу. Мне бы на нее хоть глазком одним посмотреть, да по щечке румяной погладить.