Если полететь высоко-высоко… Роман-трилогия «Побережье памяти». Книга третья

– Но ведь никто другой не подарил! Значит, судьба у меня такая: быть мамой и папой для своего сына. Значит, судьба мне растить своего мальчика одной…

Мама собирается заплакать.

– Мама, я – счастлива! Теперь у меня есть смысл жизни. А ты плачешь!

– Ну, прости, прости…

– Разве не надо поблагодарить за это судьбу? Я ведь по своей воле ни за кого бы не пошла. Я ведь о монастыре мечтала… Хотя отец Александр и говорил мне: «Это – не твой путь». Наверное, мой путь – материнство. А как мне на него было вступить? Значит, необходимо было парализовать мою волю – вот это и произошло в тот момент, когда Безухов подарил мне крестик…

– Ты так мудрёно говоришь… – сказала мама.

– Да что ж тут мудрёного? Всё ясно, как белый день. По крайней мере, для меня. Мне пора было стать мамой. А моему сыночку пора было явиться на землю. И всё произошло так, как ДОЛЖНО БЫЛО произойти.

– Выходит, ты не в обиде на…?

– Нет! Он – просто орудие в руках судьбы, вот и всё.

* * *

Приезжал отец Сергий Хохлов. Была как раз мама у нас, она ему открыла, а я в это время кормила Антошку. Отец Сергий заглянул к нам, улыбнулся.

Потом пили чай на кухне, отец Сергий говорит:

– А я думал, когда ты эту квартиру получила, что ты устроишь молодёжную христианскую коммуну. А вот как всё обернулось… Ну, Бог тебе в помощь, расти своего Антошку теперь…

* * *

Конечно, спасибо Фёдору. За эту квартирку.

Хоть и не для меня он её добывал, а для себя, для своего спокойствия. Чтобы я перестала отравлять их личную жизнь своим неуместным присутствием.

Столько лет мы «колотились», по выражению моей бабушки. Мама считала, что я должна жить дома, с ними, а Фёдор так не считал. Я то возвращалась домой по маминой просьбе, то опять убегала, не выдержав очередной психической атаки Фёдора. Ему всё во мне не нравилось. Точнее – бесило. Особенно то, что я крестилась. Он был большим начальником, человеком серьёзным, партийным, а я его компрометировала. Наш телефон стали прослушивать. Я дружила со священниками-диссидентами. Фёдор боялся неприятностей. Он гнал меня из дома, но я опять возвращалась, потому что мама плакала и просила меня вернуться. Он не знал, как от меня избавиться, как сделать так, чтобы я стала отрезанным ломтем, и уже не маячила бы у него перед глазами.

Помог случай. Мы жили в небольшой квартире, а Фёдору, как большому начальнику, полагалось иметь дома рабочий кабинет. Он стоял в очереди на расширение жилплощади. И когда эта очередь подошла, он пришёл в ужас, что в эту квартиру мы переедем все вместе. И я вместе с ними! И наш ад вместе с нами…

И тогда они с мамой приняли спасительное для нас всех решение: лучше они не будут переезжать в большую квартиру, а получат в дополнение к той, что уже имелась, – маленькую, однокомнатную. И отселят меня с глаз долой!

Так и было сделано. И я перестала по вечерам названивать друзьям, в поисках ночлега, или ездить на Курский вокзал, когда звонить кому-то уже не было сил…

Так у меня появился МОЙ ДОМ. О, это волшебное словосочетание!.. И мой дом освятили четыре священника одновременно – мои добрые друзья: отец Александр Мень, отец Димитрий Дудко, отец Сергий Хохлов и отец Кирилл Чернецкий. Четыре друга. Но они давно не виделись. И вот, я решила устроить им нечаянную радость – нежданную встречу. Позвала каждого из них освятить мой дом. И они пришли. Все четверо! И такая радость была для всех! А отец Сергий привёл ещё с собой дьякона.

О, как они все пели! Пять могучих голосов… Как они горячо молились за мой дом, за то, чтобы жизнь в этом доме была настоящей и счастливой…

И вот она настала – настоящая и счастливая жизнь: ты – на сгибе моей руки, в другой руке – перо, а где-то у канала горит бессонное окно, как икона, – чтобы я не чувствовала себя одинокой в этой ночи. Да о каком одиночестве может идти речь? Когда на моих руках – сынок, а в сердце – Бог.

* * *
Что снится сыну моему?..
Прекрасно маленькому сыну
В плетённой солнечной корзине,
В январском ласковом дому…

Что снится жилке на виске
И этим шёлковым ресницам?..
А лунная тропа пылится,
Звезда за окнами двоится,
Лежит подковка на песке…

* * *

Горящее во тьме бессонное окно…

Из ночи в ночь оно посылает мне сигналы: ты не одна в этой ночи!

Спасибо тебе, окно!

Спасибо Тебе, Господь, за это окно!

* * *

А потом мама пошла на работу. Она ведь была в ту пору ещё молодой бабушкой – всего только сорок девять лет.

Но за первые Антошины месяцы, когда мама приходила к нам почти каждый день, и помогала мне, – великое ей спасибо!

Пожалуй, в нашей с ней жизни это были лучшие месяцы… Ведь каждый день был озарён Антошей, которого мы обе очень любили. И – ничего и никого, кроме Антоши – тогда в нашей жизни не было. Только радость от нашего сказочного мальчика, нашего улыбчивого ангела, нашего загадочного пришельца из вечности…

* * *

Итак, мама вышла на работу. А мы с сыночком быстро научились сами ездить на молочную кухню с утра пораньше.

Но если была сильная непогода, то я оставляла тебя, спящего, в коляске на лоджии. У нас удобная лоджия – с аркой в стене – проход к соседям. Если ты заплачешь, бывало, то тут же прибегали к тебе наши соседи. Молодые ребята, у них у самих годовалая дочка.

Возвращаюсь, а Саша или Таня укачивают тебя. Спасибо им!

* * *

Теперь мы целыми неделями с сыночком вдвоём. И ощущение того, что мы с ним на острове, усилилось…

Был бы у нас телефон, можно было бы посылать сигналы в большой мир, на большую землю…

А так – можно посылать сигналы только Вверх…

Но может, это и к лучшему?.. Ничто и никто не отвлекает меня от тебя: от постижения огромной вселенной, заключённой в тебе, мой мальчик, мой любимый сынок…

* * *

И всё же до нашего острова иногда доплывает кое-кто из друзей.

Чаще всего – Серёжа Романов.