Пешка королевы

Глава 10

– Как съездил? – поинтересовался вечером в оранжерее Криденс, упражняясь с мечом.

Плохо. Ужасно. Для полного счастья не хватило только наткнуться на Виету; он – последний, кого бы я хотел сейчас видеть.

Полная энтузиазма Шериада засела в библиотеке с шоколадом и документами. Рай попросил минутку тишины, устроился на широком подоконнике в своей комнате и стал смотреть на падающий снег. Я его понимал: Рай весь день крутился, как уж на сковороде – между сумасшедшей Шериадой и аристократами из Малого совета, которые под угрозой остаться без поместий и быть должниками принцессы перестали бояться магии.

Я тоже надеялся побыть один. Уже полночь, кому придет в голову фехтовать в такое время?

Только Криденсу. Может, он тоже решил, что вечер для тренировки отлично подходит? Не знаю, я редко видел его на спортивной площадке. Наверное, Виета тренировался где-нибудь в своем нуклийском поместье. Один.

Ворон, как и я, жил в общежитии, но тренироваться среди других брезговал. Я как-то подслушал его разговор с Хэвом о боевом искусстве. Говорил в основном альв – что-то про методики обучения. Я потому и прислушался: сам всю библиотеку излазил, пытаясь понять, как дотянуть свою физическую форму до нуклийских стандартов в самый краткий срок. Криденс тогда Хэва перебил и высокомерно, как он умеет, заявил, что предпочитает тренироваться один: «Так никто не узнает мои слабые стороны».

Я удивился: неужели этот высокомерный наглец признает, что хоть в чем-то слаб?

Сейчас, узнав Криденса получше, я знаю: признает. Такое знание помогает стать сильнее. А сила для Криденса – все.

– Элвин, куда ты? Не хочешь развлечься?

Эти слова напомнили мне о леди Литте, моей первой хозяйке. Я всей душой ее ненавидел.

Криденс смотрел на меня и улыбался. Я неожиданно понял, что он красив. Леди Литте на него обязательно клюнула бы. Но не сделала бы непристойного предложения, как мне: она не дура. Она бы ухаживала, падала бы в притворном обмороке, лишь бы заполучить хоть каплю его внимания.

Да, спутник должен знать такие вещи. Угадывать соперников. От этого зависит наша работа.

«Хватит, – подумал я, зажмурившись на мгновение. – Пожалуйста, хватит».

– Не хочу.

– Уверен? – спросил Криденс и улыбнулся, поигрывая кинжалом. – Почему нет? Давай посмотрим, насколько ты вырос за месяц? Сэв говорил, ты уже пять минут можешь продержаться. Я не верю: пять – это слишком, в лучшем случае минута. Ну что?

Я стиснул зубы. На душе и так было плохо, только Ворона с его издевками не хватало.

– Ну же, Элвин. Давай. Выпустишь пар. Обещаю не бить тебя слишком сильно.

В ответ я метнул в Виету кинжал. Один из двух, которые у меня всегда с собой. Демонологу для колдовства необходим хотя бы ритуальный нож. А лучше два. Вдруг один придется бросить в надоедливого нуклийского лорда?

– Ого! – рассмеялся Криденс, легко отбив клинок. – Ты даже целиться научился. Сколько ты выбил на экзамене, пока я тебя не избил? Два из десяти? Арлисс еще не видел такого позора.

Я сжал руки за спиной – они буквально чесались ударить его.

– Зачем ты это делаешь?

– Делаю? Элвин, что именно? – Криденс снова принялся подкидывать свой кинжал. Мой вонзился в клумбу рядом с розовыми орхидеями.

– Злишь меня.

– Потому что это весело. И потому что мне скучно, – рассмеялся Виета. – А ты такой смешной, когда злишься. Кстати, хорошо, что снял флер. У тебя никакого вкуса, а на эту мордашку хоть посмотреть прият… Э-э-эй, ты меч-то возьми!

Строго говоря, Криденс прав: дольше минуты против сильного противника я не продержусь. А волшебники Нуклия пострашнее наемников на Острове. Такие, как Криденс, тренируются с раннего детства. И неудивительно: поводов хватает. Подосланные убийцы – часто люди, потому что почувствовать их во сне сложнее для волшебника. Они бьют кинжалом в спину – кстати, для такого удара тоже нужна сноровка и рассчет, ведь бить нужно точно в сердце. Попадешь в легкое, и волшебник вроде Шериады протянет на одной магии столько, что успеет раз десять тебя прикончить. Впрочем, Шериада протянет куда дольше. Она, наверное, смогла бы даже жить с такой раной без особых неудобств, пока магия не восстановит ее тело.

Я как-то спросил об этом Сиренитти, но против обыкновения отвечать она отказалась. Не считать же ответом возмущенное: «Иди учи общее целительство!»

Итак, против монстра, тренировавшегося убивать лет с пяти, если не раньше, я действительно продержусь хорошо если минуту. Наш прошлый поединок с Виета продлился дольше лишь по одной причине – Криденсу хотелось как следует меня унизить.

Сейчас он хотел чего-то другого, потому что ушел в глухую оборону, позволив мне гонять его по оранжерее. Мои атаки Ворона явно не беспокоили, но ни обезоружить меня, ни заставить защищаться он почему-то не пытался. Хотя мог.

Мы сделали так кругов пять, пока я не выдохся.

– Хватит? – поинтересовался Криденс. – Успокоился?

Я опустил меч и, тяжело дыша, прошел к искусственному роднику. Пару мгновений спустя Ворон присоединился ко мне.

– Что-то случилось?

– Ничего, что касалось бы тебя! – огрызнулся я и тут же об этом пожалел: Криденс вмиг оказался рядом и – я даже меч поднять не успел – прижал свой клинок, уже в ножнах, к моей шее, одновременно заломив мне руки.

Я выронил меч и замер.

– А теперь успокоился? – повторил Криденс. Дождался того момента, когда я уже не мог говорить от удушья и только тогда отпустил. – Не груби. Я – не твой слуга, чтобы ты на мне срывался.

На языке вертелся ядовитый ответ, но, пожалуй, я слишком хорошо для него воспитан. К тому же, Криденс прав.

– Извини, – выдавил я.

Криденс поднял брови.

– Ты ставишь меня в тупик, Элвин. То ведешь себя как маг, то как человек, – он сел на скамью у пруда, заросшего кувшинками. – Может, определишься?

Я поднял меч и вернул его в ножны. Требовался еще по меньшей мере час упражнений: укреплять руки (мой вечный недостаток), позаботиться о растяжке. И, конечно, разрабатывать пальцы – для демонолога это очень важно. Байен советовал попробовать фокус с монеткой – тот, детский, когда она якобы исчезает на глазах у изумленного зрителя. Я до сих пор не мог с ней справиться – легче было заставить монетку исчезнуть совсем, чем ловко ее спрятать.

Но Криденс словно чего-то ждал. Я вдруг почувствовал себя в ловушке. Сердце екнуло, дыхание участилось. Я прижал руку к груди – так, чтобы Виета не видел. Там неожиданно закололо.

– Утром ты узнал, что Рэйвен Серкис умер, – сказал Криденс, наблюдая за мной. – И ты расстроился. А сейчас что не так?

Я круто обернулся.

– Ты мне солгал! Ты сказал, что он путешествует с посольством!

– Он и путешествовал какое-то время. И Сиренитти тебе тоже солгала, – пожал плечами Криденс. – Письма ведь она писала? Откуда мне было знать? Может, была причина? Может, ты голову потеряешь, когда узнаешь? И ты, кстати, потерял.

В ловушке и беспомощный. Сердце словно обросло иглами и ворочалось в груди. По оранжерее пронесся ледяной ветер.

– Элвин, Повелительнице не понравится, если ты заморозишь ее растения. Она питает странную слабость к садам, ты разве не слышал?

– Просто оставь меня в покое, – прошептал я.

– Тебя оставь, и ты руки на себя наложишь. Я твое настроение отсюда почувствовал, когда вы еще из кареты не вышли. Садись, расскажи в чем дело. Станет легче.

Он похлопал по скамье, приглашая. Орхидея на длинной гибкой ветке над ним покачнулась, хотя ветер уже унялся. Интересно, могут цветы шпионить на Шериаду?

– Господи, ну тебе-то какое дело? – воскликнул я, когда двери оранжереи захлопнулись чуть не у меня перед носом.

– Абсолютно никакого. Но еще чуть-чуть, и ты перестанешь себя контролировать. Магия тебя сожжет, а Повелительница приказала присматривать за тобой. Как думаешь, кого она первым обвинит в твоей смерти? Уж конечно не себя, что бы она с тобой ни делала. Поэтому будь добр, сядь и выговорись. Я сделаю вид, что мне интересно.

Вот это было честно. Сквозь глухую тоску пополам с яростью (как можно испытывать такие разные чувства одновременно?) я ощутил удовлетворение. Когда Криденс принимался изображать заботливого друга, мне хотелось ударить его, прекратить эту ложь.

Но попробуй я хоть раз это сделать – и Виета не оставит от моей красоты и следа. Хм, когда мне слишком надоест женское внимание, можно обратиться к Ворону за помощью. Он, наверное, будет рад избить меня как следует.

– Почему ты думаешь, что это поможет? – спросил я, садясь рядом.

С одной стороны, мне и правда было любопытно – чуть-чуть. С другой – Криденс не угомонится, пока не добьется своего. А говорить о поездке во дворец не хотелось.

– Знаю, – Криденс сорвал орхидею и принялся поглаживать ее лепестки. Его пальцы очень быстро окрасились розовым.

– Знаешь, – хмыкнул я. – Откуда?

Криденс, который рассказывает кому-то о своих проблемах? Да он даже с трупами болтать не будет – испугается, что враги их поднимут и подслушают. М-м-м, а может, поэтому он на некромантии такой тихий? Адель, например, мертвецам сказки рассказывает. Я работал как-то с ней в паре – заслушался. Говорит, сосредоточиться помогает. У всех свои странности.

– У нашей семьи есть традиция, – помолчав, сказал Криденс. – Дарить наследнику друга. Человека. В пять лет. Это всегда ровесник и всегда очень милый. Такой, чтобы идеально подошел. Не раб, а именно друг.

– У нас аристократы на шестнадцатилетие собак дарят, – пробормотал я. Да, среди девушек популярны маленькие пушистые породы: болонки, шпицы. У юношей – бойцовские или охотничьи.

– Кому что, – хмыкнул Криденс. – Но ты не понял – не слуг, а именно друзей.

Я промолчал. Зная Виета, хорошо эта история закончиться не могла.

– Когда мы привыкнем к друзьям, привяжемся, полюбим, их убивают. То есть мы их убиваем. Сами. Это делает нас сильнее, – голос Криденса звучал равнодушно, и от этого спокойного тона меня пробрало куда сильнее, чем от самих слов. – Это важный урок, который показывает, что привязанность приносит боль.

– Это не так, – перебил я.

Криденс пожал плечами.

– Мои братья прошли это в пять лет. Я оказался умнее. Или глупее, но тогда я думал, что все хорошо просчитал. Я спрятал моего друга. Изобразил его смерть.

– В пять лет?!

– Я довольно умный, – усмехнулся Криденс. Но тут же посерьезнел. – Отец поверил. Или сделал вид, что поверил. Нам было по десять лет, когда обман раскрылся. Отец…

– Хватит. Криденс, хватит. Для меня это действительно слишком.

– В общем, было бы легче, если бы я сделал так же, как братья, – закончил Ворон. – Жаль, он ведь умел слушать. Его звали Лэр. И да, он потрясающе умел слушать.

Он замолчал, а я на мгновение снова увидел настоящего Криденса – подавленного юношу, отец которого был чудовищем, учившим сыновей убивать с пяти лет.

Странно, но после этого откровения заговорить было действительно легче.

– У меня есть сестра. Ее зовут Тина, она…

«Она для меня все, – вовремя опомнившись, удержал я. – Для тебя, Криденс, это сила, а для меня – семья. Особенно Тина. Мама, я знаю, что бы ни случилось, не пропадет. Но Тина, моя слабенькая, одаренная, глупенькая сестра…»

– Элвин, ты рассказал Тине, что ты волшебник? – неожиданно поинтересовалась Шериада еще в карете.

Я улыбнулся – она же просила не выглядеть уныло. Ей хотелось фальшивой улыбки спутника? Пожалуйста.

Рай незаметно сжал мою ладонь – наверное, боялся, что я снова выйду из себя. О нет, зачем? Улыбаться мне было привычно, особенно рядом с Шериадой.

– Нет, госпожа, не сказал.

Она удивилась.

– А собираешься?

– Нет, госпожа.

Рай посмотрел на меня, но в разговор вмешиваться не стал. Шериада усмехнулась.

– Мне казалось, тебе не понравилось, что я скрыла от тебя свой титул. Но ты делаешь с сестрой то же самое. Это ложь, Элвин. Сам знаешь, ни к чему хорошему она не приводит.

– Да, госпожа, – с улыбкой откликнулся я.

Шериада вздохнула и повернулась к окну. Снег закончился, ветер разгонял тучи на небе, открывая клочок за клочком голубизны то там, то здесь.

– Титул? – шепнул Рай, наклонившись ко мне. – О чем это она?

Он любопытный; это Шериаде в нем, похоже, и нравилось. Я покачал головой и промолчал.

– Она три раза спрашивала, что я с тобой делаю, – сказала королева, не оборачиваясь. – Два раза – публично. Твоя сестра – упрямый человек, она не успокоится, пока не узнает правду. В твоих интересах сделать так, чтобы эта правда ее не ранила.

– Госпожа, но разве Элвин занимается чем-то, что может ранить его сестру? – не выдержал Рай.

Шериада окинула меня красноречивым взглядом.

– Ты же учишься в престижной академии. Разве нет? – Рай тоже посмотрел на меня.

Моя улыбка сползла, как маскарадная маска. Я кивнул, стараясь хотя бы казаться спокойным.

– О да, – а вот Шериада улыбалась. – Конечно. Элвин слишком мягок и благороден для чего-то жуткого, правда? Например, убийства.

– Убийства? – эхом повторил Рай. – Но…

– Да. Или пыток.

– Но это же учеба, госпожа. Какие могут быть пытки? Вы шутите?

Шериада кивнула, не сводя с меня насмешливого взгляда.

– О да. Конечно, шучу.

– А-а-а, – выдохнул Рай. И рассмеялся.

Спутнику положено смеяться, когда его госпожа шутит.

– Расскажи Тине, кто ты и чем занимаешься, – сказала потом Шериада. – Я приказываю.

– Да, госпожа.

– Королева, – поправила она по-нуклийски, и голос ее стал холоден. – И твоя Повелительница. Ты не хочешь знать, что будет, если ты ослушаешься.

– Не хочу, – прошептал я.

Рай удивленно переводил взгляд с Шериады на меня и обратно, но молчал. Королева кивнула и не проронила больше ни слова до самого дворца.

Зато там она не умолкала.

Не буду утомлять вас сценами в духе «Не ждали? А я все равно пришла!». Они и Шериаде не делают чести, разве что позволяют выглядеть еще более эксцентричной, что она, конечно, любит. Только зачем?

Так она явилась на поминки во время речи лорда Ридана о том, каким прекрасным человеком был герцог Войт. Явилась и не постеснялась сказать, благодаря кому этого «прекрасного человека» не стало. Она также уточнила, кого еще не станет, если «кое-кто» не угомонится. А она лично проследит, чтобы угомонились. Отрубленная голова, по мнению Шериады, очень успокаивает. С отрубленной головой сложно интриговать. Зато без головы человек преспокойно предается вечному сну где-нибудь в могилке.

– Мы сжигаем наших мертвых, – заметил я – тихо, но все молчали, так что слышно было, наверное, даже в другом конце зала.

Шериада подняла брови.

– Неужели?

– Да, госпожа. Земли и так мало, чтобы рыть могилы. Зарывают только урны, и то не всегда.

– Хм, ну да. Успокоиться в огне – тоже отличный вариант. Я пробовала пару раз. Даже лучше, чем в гробу. Знаете, расслабляет.

«Сумасшедшая», – читалось во взглядах гостей.

– Госпожа, простите, но они же приведут во дворец личную гвардию, – взволнованно сказал Шериаде Рай после того, как мы покинули церемонию. – Каждый лорд, и тогда здесь будет бойня. Простите, но что вы делаете?

Шериада посмотрела на него, как на ребенка.

– Армию? А я о чем? Зачем, ты думаешь, мы так рано сюда приехали? Чтобы эти глупцы подготовились. Пусть приходят, пусть тащат свои армии и все, что у них есть, и поймут – все это бесполезно.

– Но, госпожа…

– Никаких «но», я разберусь.

Рай беспомощно посмотрел на меня – помоги, мол, убеди.

– Разберется, – повторил я.

Возможно, Рай решил, что я тоже сошел с ума.

После поминок Шериада навестила короля. И королеву, которая осталась с венценосным супругом, больным настолько, что он даже не смог встать с постели. Что именно происходило за закрытыми дверьми королевских покоев, я не знаю: нас туда, конечно, не пустили. Рай остался в лакейской, а мне было велено прогуляться и найти сестру.

– Она там, с герцогом Стрерским, – сказала Шериада. – В белом. В смысле, она в белом, а он в черном. Хм, может и мне стоило надеть траурный наряд? Этот глупец все-таки был моим родственником, хотя дальним, – она опустила взгляд на подол своего черного, как ночь, платья. – Ну и бездна с ним. Ах да, Раймонда я защитила, не волнуйся. Даже если сюда ворвется толпа оживших мертвецов или демонов, или дворец вдруг взорвется, твой друг уцелеет.

Я все-таки присмотрелся к Раю, когда она ушла. Защита была: еле заметный золотистый ореол вокруг Рая. Действительно, сгори тут все в прах, он выживет.

– Иди, Эл, – шепнул он мне, оглядываясь на стражников, – она же приказала.

Я тоже покосился на гвардейцев у дверей.

– Не волнуйся. С твоей головы и волос не упадет.

Рай нервно улыбнулся.

– Ты шутишь прямо как она.

– Это не шутка.

– Ну да. Иди, Эл, уведи отсюда Тину.

Мы обменялись взглядами: дворец сейчас был, пожалуй, даже опаснее приморских границ.

«Неужели Шериада убьет всех? Гвардейцев, лордов, их слуг? С нее станется», – думал я, пока шел по знакомым коридорам. Любому придворному они показались бы пустыми. Для меня же здесь было слишком людно: лакеи, стражники, снующие туда-сюда курьеры. Я привык к нуклийскому одиночеству.

На меня смотрели. Пробегавшие мимо лакеи отводили взгляд, а потом останавливались и оборачивались. Шушукались горничные. Гвардейцы вообще глаз не сводили – считали меня угрозой.

Меня, бывшего спутника. Смешно.

К этому я тоже в Арлиссе привык: на демонолога – особенно из группы, победившей в первом испытании, – смотрят точно так же. А сейчас, когда узнают, что моя наставница – не кто-нибудь, а сама королева… Даже думать об этом не хочется.

На Тину я наткнулся в зале рядом с библиотекой. Мраморная гостиная. Во время приемов ее превращают в будуар, чтобы леди могли припудрить носик, обновить помаду и посплетничать. На фоне ослепительно-белых стен зеркала и туалетные столики смотрятся особенно выгодно. Мне ли не знать – я бывал здесь с каждой хозяйкой, которая привозила меня на бал во дворец. Спутники – как ручные собачки – их таскают с собой повсюду, даже в женский будуар. Особенно в женский будуар: надо же собачкой похвастаться.

Сейчас обстановка здесь была пресной – всего одно зеркало, белый диван и столик с цветами. Розы из оранжереи пахли слишком ярко. Душно.

На диване Тина целовалась с герцогом Стрерским. Я замер в дверях. Первым моим желанием было спрятаться. Но здесь не было ни портьер, ни гобеленов, а мимо то и дело сновали слуги. Тина и герцог их совершенно не стеснялись.

В груди как будто ворочался кусок льда – не вздохнуть.

«Ей же всего шестнадцать, – думал я. – Она еще даже несовершеннолетняя».

А спутник во мне подмечал, кто ведет в этом танце: как по-хозяйски Тина сидит на коленях у герцога, как страстно его целует – сама, как держит его голову так, как ей удобно, а вот ему – вряд ли. Словно он – спутник, а она – госпожа, и имеет на это право.

В шестнадцать, наверное, простительно играть с огнем. И забыть кто ты. Я же мечтал о колледже и – чего уж там – вполне серьезно подумывал о личном дворянстве. Чему же я удивляюсь?

Рай говорил, что герцог влюблен в Тину по уши. И Шериада это упоминала. Теперь я видел своими глазами, что они были правы.

А еще – что герцог старше ее лет на десять. И его дядю только что проводили в последний путь. А он здесь, перед слугами, не скрываясь… Совсем ума лишился?

По комнате пронесся ветер, и чашечки с кофе на подносе лакея зазвенели, а шляпка Тины взмыла к потолку. Я протянул руку, и дух послушно передал мне добычу. Дорогая шляпка, шелковые цветы искусной работы. Подарок?

– Элвин? – выдохнула Тина, обратив ко мне раскрасневшееся лицо. И, совершенно забыв про герцога, кинулась обнимать меня.

Она пахла мужскими духами: мускус, цитрус, немного мяты. И страстью – острый, знакомый каждому спутнику запах. Возможно, этот поцелуй даже не был прелюдией.

Я поскорее отвернулся, или меня бы стошнило. Шестнадцать лет! Тина еще ребенок!

– Почему ты снова не писал? – шептала Тина, прижимаясь ко мне. – Эл, куда ты пропал?

Я обнял ее и посмотрел на поправлявшего одежду герцога. Даже сумел улыбнуться. Уж что-что, а притворяться я умел.

– Добрый день, Ваша Светлость. Я отвезу сестру домой, если вы не возражаете.

Наверное, он был неплохим человеком – Дерек Стрерский. Я не знал о нем ничего постыдного: он не бегал за юбками, не любил азартные игры, не срывался на слугах. В королевской семье его считали милым и добрым. Но сейчас он смотрел на меня вовсе не добродушно, и в его глазах я видел характерный огонек, который зажигается у каждого аристократа, который смотрит на слугу и понимает, что может сделать с ним все что угодно.

– Спутник Элвин…

– Я не спутник.

И он, и сестра посмотрели на меня с недоумением. Дерек не входил в Малый совет, а значит, не видел, как я вызывал духов и победил шамана пару недель назад. Впрочем даже те, кто видел, продолжали считать меня спутником. Людям свойственно не верить даже собственным глазам, когда они сталкиваются со сверхъестественным. Я тому доказательство.

Так что можно понять их удивление.

– Неужели? – удивился герцог.

А Тина чмокнула меня в щеку.

– Эл, я сейчас. Только попрощаюсь.

Взгляд герцога потеплел, когда она вновь впорхнула к нему в объятья. И голос зазвучал по-глупому нежно:

– Любимая, я могу отвезти тебя сам.

Тина что-то шептала ему на ухо.

– Ну хорошо, – вздохнул он, а затем равнодушно посмотрел на меня и сказал: – До скорой встречи, Элвин.

Тина не выпускала мой локоть, пока мы шли по коридорам, и, как в детстве, заискивающе смотрела в глаза.

– Эл… Погоди… Не беги, я не могу так быстро! Ты что, не рад меня видеть?

Я вздрогнул и остановился. Сам обнял ее, но от запаха и мысли о том, что было между ней и герцогом, меня все еще мутило.