Живописный труп

Товарищ генерал открывает для себя Ютюб

В начале новой рабочей недели генерал был в добром расположении духа.

– О, как Антоша меня постриг! Какая форма! Какой вкус! Какая рука! Гений! Подлинный художник!

На лице Додона, который шел следом за коляской генерала и теперь опустился на диван, было написано: «Знаю, я даже лучше, но говорите, говорите». Он достал телефон.

– Товарищ генерал, я хотел вам показать… Вот, посмотрите в моем телефоне.

– У меня уже глаза устали.

– Что-то они часто у вас устают. Вы, кстати, не хотели сделать операцию?

– Высокие риски, пятьдесят на пятьдесят. А я не хочу рисковать. Я заслужил покой.

– Тогда я вам расскажу, вы потом посмотрите, когда глаза отдохнут. Я нашел вашего сослуживца, про которого вы мне в прошлый раз говорили, на видеохостинге. Он сейчас общественной деятельностью занимается. Рассказывает про операции, в которых вы участвовали.

– Где?

– На Ютюбе. У него свой канал.

– Свой телеканал? Это же люди могут увидеть. Он рассказывает о военных операциях гражданским?

– Всем. У вас же есть ноутбук? Компьютер?

Ну, смартфона у вас нет, я вижу.

– Оскар! Просмотр организуй. Антоша тебе покажет.

Платон Степанович начал понедельник с подмосковной газеты, которую ему привезли прямо в офис. В конце концов, проверка прессы занимала не так много времени. Она оказалась даже занимательной. Например, в ней была статья о культурном уровне нации с цитатой из дневников Дюрера[5]: «У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с их живописцами. Многие из них мне враги; они копируют мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, а потом ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи»[6]. Платон Степанович любил такие фразы, которые останавливают внимание. Ему не хотелось сразу читать дальше, хотя автор этой просветительской статьи обещал еще много негодования в продолжении. Как хорошо удалось немецкому художнику передать атмосферу творческой жизни. Крадут и ругают. Разумеется, они заинтересованы в том, чтобы обесценить, они же крадут. Предостерегают от того, чтобы ел и пил…

Платон Степанович помнил это издание писем и дневников великого немецкого модника. Оно было оформлено достойно, этим, что удивительно, занимался дизайнер с руками из плеч. Читатель просто открывал книгу и оказывался в государстве гуманитарного знания. Смородине особенно понравился контраст между тем, что фиксировал Дюрер (поел с тем-то столько-то раз, жена со служанкой наели на столько-то, достопочтимый сир, я вам сделаю скидку на алтарный образ, пожалуйста, пришлите хоть каких-нибудь денег), и тем, как рассказывали о нем современники. Например, приводилась байка о том, что император Максимилиан приказал художнику сделать на стене большой рисунок. Стремянки не было, и владыка приказал одному из присутствующих дворян лечь на землю. Вполне вероятно, что император давно хотел указать тому дворянину на его место, и это удачно совпало с обновлением стен. Может, и двор был беден мебелью, и, хотя попа человеческая, положенная плашмя, не высока и не устойчива, живописцу пришлось елозить по ней ногами в модных сапогах. Но еще вероятнее, что это была одна из тех историй, которые люди просто придумывают, чтобы увидеть, например, выражение лица собеседника. А заодно уничтожить чью-нибудь репутацию.

Дюрер делал подарки влиятельным лицам, завязывал знакомства, то есть занимался той рутиной, которая необходима художнику, если он хочет есть. Пишут, что когда он увидел Луку Лейденского, то так изумился, что у него «пресекся голос и остановилось дыхание». Платон Степанович еще подумал, как чужие приторные или, наоборот, естественные для сверхвозбудимого темперамента реакции, люди спустя века начинают считать должными для всех. Вполне возможно, что Эльвире были безразличны и Мылов, и Репин. Однако она считала, что возвышенная натура должна восхищаться картинами, и восхищалась ими.

Так что же статья? Автор посокрушался о культурной деградации и плавно перешел к теме строительства торговых центров. Видимо, цитатой он пытался хоть как-то добить текст до нужного объема или подороже продать текст заказчику.

Смородина имел возможность наблюдать людей, которые занимаются строительством, утилизацией мусора или любой другой деятельностью, в которой фигурируют ямы. Когда немецкий философ Мартин Хайдеггер осмыслял чашность чаши, он писал про ее способность вмещать, а также подносить вмещенное. В яме же была бесценна способность вмещать невмещенное. То есть вмещать по документам, а по факту ничего не вмещать, шлепая лопатой тех, кто проявляет к этому трансмутационному процессу интерес. Редкий человек рисковал становиться у них на пути, потому что, как правило, у него не было второй жизни. Такие люди были цельными, как пиксель, сильными именно своей цельностью, скоростью реакций. Оптимальный характер для эпох варварства. Раньше их убивали уже к тридцати. Однако страшно было находиться рядом с пикселем, которому перевалило за пятьдесят. Так как у этих людей вообще не было привычки к гуманитарному знанию, напротив, они отличались презрением к нему, то неизбежное столкновение с экзистенциальными[7] вопросами корежило их и без того не развитый ум. Пиксель привык к алгоритму: пришел, наехал, получил. В зависимости от того, получил пиксель по рогам или откуп, он менял направление движения или приходил снова. И вот он оказывался один на один с пустотой. Он наезжал на пустоту и не получал вообще никакого ответа. В такие моменты пиксели ударялись в религию или начинали писать стихи. Оба варианта были хуже, потому что пикселю нечего было дать миру, кроме своей жестокости. Никак иначе финальную мысль статьи «Культурный человек давно построил бы на месте парка торговый центр» Смородина не мог себе объяснить.

Ниже было интервью с дочерью бабули, упавшей с лестницы. Застройщики, очевидно, были заинтересованы в том, чтобы форсировать эту тему. Смородина глянул в конец текста – интервьюер приходил к выводу, что, если бы на этой территории продавали шорты и газировку, несчастного случая можно было бы избежать.

В разделе объявлений меняли велосипеды на цукини, сдавали в субаренду чердаки и просили разобрать котят. Был и ставший ему знакомым текст заглавными буквами: «ГОСПОДИ, НЕУЖЕЛИ НИКТО ИЗ НИХ НЕ ЗАПЛАТИТ ЗА ТО, ЧТО ОНИ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?»

Жанна

Живя в Англии, Жанна полюбила заваривать чай. Можно сказать, что она коллекционировала рецепты. Иногда вкусы получались необычные, потому что она экспериментировала. Бывало, что человек тайком выливал напиток в раковину, разумно полагая, что заварка, может быть, и редкая, ингредиенты, может быть, и вкусные, но жизнь у него одна. Мадемуазель Абрамова если и замечала это, то не расстраивалась, а брала на заметку и больше этот чай ему не заваривала.

Жанна жила в двух мирах: реальном и мире мечты. Настоящим, конечно, она считала только последний. В этом мире она жила вдвоем с прекрасным принцем, который забрал ее из «этого дома», без конца занимался с ней сексом и очень любил. Она плохо представляла себе, что значило «очень любил», просто мечтала о близости все свободное время, даже сидя за столом в компании друзей своей матери.

В детстве у нее была еще одна выдуманная семья «настоящих родителей», которая когда-нибудь ее заберет. Она умела фантазировать, даже разговаривая с другими людьми. Ее упрекали за то, что она «отвлекается». Эти люди не понимали, что отвлекается-то она на них и только потому, что это они ее отвлекают. Она не представляла своей жизни без книг. Без них ее мечты были бы беднее. Правдорубов все меньше походил на роль спасителя. Адвокат еще намекнул, что тот пропадет из ее жизни, если ему заплатят. Неужели опять предательство? Когда уже закончится полоса неудач и начнется настоящая жизнь?

Заперев комнату, она достала из ящика с документами свои старые фотографии. Ее буквально жгло изнутри, когда она видела свое лицо. Зачем ее вообще родили на свет? Казалось, что все вокруг видят, что она не такая, как надо. Ничего, когда она будет знаменита, вокруг будут совсем другие люди. Она любила эту мысль. И ждала своего часа. Просто ждала. А фотографии надо было уничтожить, чтобы никто не имел над ней власти.

Вечером Оскар нашел генерала в библиотеке и подумал, что тот задремал. По крайней мере, тот обмяк в своем кресле. Его руки безвольно лежали на подлокотниках. Согласно должностной инструкции Оскар просто поставил перед ним стакан с таблетками и собрался уйти. Но тело генерала выглядело странно. Поэтому он осмелился нарушить инструкцию.

– Товарищ генерал…

Ответа не было. Оскар взял левую руку начальника и прощупал пульс, пульс был. Генерал моргнул. Он рассеянно смотрел вдаль и никак не отреагировал на двойное и столь дерзкое нарушение субординации.

– Сволочь…

Генерал, казалось, сказал это всем своим телом, всем существом, из глубины сердца. В глазах у него стояли слезы.

– Алло, Платон Степанович, как сейчас наказывают людей за слова?

– Клевета? Что-то порочащее честь и достоинство? Мне нужно понять, врет человек или нет. Во вторую очередь важно, сможем ли мы это доказать.

– Не то чтобы врет. Просто так не говорят о войне. С гражданскими. Он может где-то и не врет. Но он всем своим боевым товарищам на могилы плюнул. Получается, они зря кровь проливали. За такое бьют по лицу.

Смородина почувствовал, что вместо «бьют по лицу» генерал подумал про совсем другую кару. Но именно то, что он подбирал слова, показывало серьезность его намерений. В этот момент адвокат услышал, как на другом конце линии Додон обратился к генералу:

– Я позвонил вчера своему товарищу, профессору офтальмологу. Он сказал, что сейчас оперируют гораздо лучше, чем раньше. Дайте мне вашу медицинскую карточку по глазам, я ему ее покажу. Профессор хочет вас осмотреть. Он говорит, сейчас такое оперируют и ваше плохое зрение восстановится.

– Жанна! Пойди возьми мои документы по медицине. Принеси Антоше то, что он просит. Пусть оперирует, Антоша. Даже если пять процентов шансов есть, пусть оперирует.

Милый друг

Платон Степанович возвращался в офис после обеденного перерыва, когда ему позвонила Юлия Греч и сказала, что его ждет «Алексей из книжного клуба». Следом пришло сообщение «очень злой». Любопытно. Книжный клуб сам вторгался в его жизнь. Однако с чего вдруг тот зол?

– Рад вас видеть, Алексей. Чем обязан?

– Что же это получается, я почти пообещал вам скидку на машину представительского класса, а вы отбиваете Аню?

Хорошо, что Смородина успел сесть. Воистину, стоило его жене уехать, как «красивая баба пошла косяком», а самцы-конкуренты почти зовут на ринг. Собираясь с мыслями, он поправил крупные очки.

– Почему вы молчите? Она сказала, что вы приезжали. – Алексей был полон сил и недоумения.

– Я, во-первых, не вижу причин оправдываться. А во-вторых, я женат.

– Кого это останавливало?

– Меня. Но не это. Скорее, причина бракосочетания, нежели сам факт. А во-вторых, разве Анна ваша супруга?

Алексей сдулся.

– Нет.

– Вы ходите в клуб ради нее?

– Отчасти. Но мы просто друзья.

– А как вы вообще туда попали?

– Я узнал, что она туда ходит. Вышел на Ягужинскую, мол, может, музею с чем надо помочь. Я бы на самом деле и крышу починил, но Раиса почему-то меня не попросила. Хотя я ей прямо сказал, чтобы она всегда обращалась, если что нужно. Я думал, у них книжный клуб. Приготовил доклад. Но они там вообще говорят о другом.

Смородина изобразил неподдельное изумление.

– Они все по кругу рассказывают сплетни.

– То есть это правда, что вы были у Сладковского? Я подумал, какая-то внутриклубная шутка.

– Ягужинская сказала, что халявщиков у нас быть не должно, только партнеры… Я сначала вспоминал, что у друзей происходит. А потом я действительно ходил к Сладковскому.

Однажды Смородина ждал жену в фойе салона красоты, где на большом экране пузатый мужчина отвечал на записку из зала. Женщина писала, что муж ее бьет, а она не может уйти, потому что у нее двое детей и нет денег. Знаменитый психолог Сладковский, причмокнув от наслаждения, ответил: «Значит, вы не хотите уходить». У Смородины в мозгу похолодело. Он видел голливудского психотерапевта, которая, отвечая на аналогичный вопрос подписчицы из Лос-Анджелеса, говорила, что, если пока нет возможности уйти, нужно готовиться к этому, минимизировать общение с тираном, а главное, менять эмоциональный отклик на происходящее и копить деньги. То есть, живя в одном из центров финансового мира, она знала, что человек делает то, что может. А живущий в бедной стране Сладковский делал вид, что он этого не знает, и с садистическим удовольствием пинал жертв. Смородина не сдержался.

– Но это же хорек!

– Именно. Невзрачный, – Алексей хотел добавить «как я», – при этом уверенный.

Ох уж эта изумительная вера умных, рефлексирующих людей в то, что они могут перенять самоуверенность амебы, если как следует постараются. Вот на чем жиреют Сладковские-Сырниковы. Нет, Алексей, эти карты в генетической лотерее вам уже не сдали. Завидовать поздно и бессмысленно. Никогда у здорового человека не будет уверенности психопата. А у психопата – эмпатии и способности смотреть на ситуацию с разных сторон.

Адвокат хотел пояснить, что имел в виду вовсе не внешний облик нравственного преступника с дипломом психолога, но посмотрел на грустное лицо визави и понял тщетность подобных усилий.

– Вы говорили Анне, что она вам нравится?

– Нет. Не представляю, как с такими женщинами обращаться. Она постоянно в театрах, на концертах. И не нуждается. Куча друзей, все ее любят, – Алексей вздохнул. – Она другая, понимаете? Вот Жизель думает, что у Ани маска, что она притворяется позитивной. А вы знаете, что она рак перенесла? Сейчас в ремиссии. Вот! Вы бы никогда не подумали. Она стойкая и добрая.

– Так вы бы ворвались к ней в салон, как ко мне. Только с цветами.

– Ну, я не знаю. Как-то увидел в сети, что она с подругами идет на выставку, ну и поехал тоже туда с другом. Он заместитель председателя правления в крупном банке, всех моих жен видел. И мы общались, провели прекрасно вечер. А потом он мне говорит, какая-то она старая, некрасивая.

Смородина не сказал бы «старая, некрасивая» даже про машину собеседника. Думать ему случалось и не такое, но голова для того и дана человеку, чтобы внутри ее резвиться без цензуры. Тот банкир мог бы конкурировать с бабками на лавке. Еще Платон Степанович подумал про то, что любовь изображают как невероятную силу, преобразующую всю жизнь. Меж тем некоторые и любя стесняются окружающих.

– Одобрение коллективом полезная вещь. Необходимая даже для выживания. Но я думаю, вы преувеличиваете возможные последствия. Ну, пошипит ваш местный райком от зависти, у них там чувства не приветствуются, только жены модной формы. Это недолго. Знаете, если мне предложили бы выбирать между карьерой и семьей, я без раздумий выбрал бы семью. Дело, конечно, ваше, но, как по мне, вы за одобрение вашего друга переплачиваете. А вот про театры интересно. Аня же востребованный специалист, зажиточная богемная девушка. Как и Жизель. С чего вдруг у них возник этот интерес к Эльвире? Не знаете? Разве им фотографироваться негде?

– Аня ее активно лоббирует, да. Они как-то спелись. Но я думаю, дело в том, что Эльвира русая.

– В смысле?

– Ну, Аня брюнетка, Жизель платиновая блондинка. Получается ни брюнетку, ни платиновую блондинку они бы с собой не взяли.

Снова Смородина ощутил острую нехватку жены. Ему и в голову не приходило, что друзей можно подбирать под фотогалерею. Да, были в жизни задачи, перед которыми интеллект был бессилен.

– У Ани такая машина симпатичная, «Мини Купер». Неужели косметология дает такие хорошие деньги?

– О, Аня волшебная. Она сама даже не знает, что она делает. Из воздуха ловит.

Закончив разговор, Платон Степанович открыл на компьютере социальную сеть и довольно-таки быстро нашел Анну. Она была зарегистрирована под своим именем. Вся лента была в куполах и поздравлениях с религиозными праздниками. Посмотрев на благостное улыбающееся лицо Анны в платке, он подумал, что она могла бы играть в кино колобка. Такой сильный упор на божественное часто встречался у упырей и профессиональных мошенников. Смородина рассеянно листал страницу вниз. Верба, среднерусский пейзаж, цветы-цветы, всем добра, церковь, церковь. Вдруг он остановился и даже поправил очки. С фотографии годичной давности на него смотрел Оскар.

– Алло, Жизель! Платон Степанович Смородина беспокоит. У вас есть десять минут?

– Вполне.

– Меня не отпускает фраза, которую вы сказали в машине…

– Про эволюцию клитора?

– Про слепые зоны.

– А… У меня была лучшая подруга, ближайшая. И еще святая религиозная вера в то, что я плохой человек, потому что со своей матерью не общаюсь. И люди, если узнают об этом, перестанут ко мне приходить как к репетитору. Я тогда в школе работала, учителем русского языка и литературы.

– Да, у нас в общественном мнении развод взрослого ребенка с родителями не нормализован.

– И она, – Жизель горько усмехнулась, – поддерживала меня в том, чтобы с ней не общаться. А я взамен ей прощала все: насмешки, унижения, обесценивание моих чувств, она буквально оттаптывалась на мне. Мать в детстве даже не делала вид, что ей есть до меня дело. Поэтому мне казалось, что, когда подруга докапывается до меня, – это любовь. Наконец-то хоть кому-то есть до меня дело! Я недавно прочитала, что жертва маньяка, запертая в подвале, может точно так же рассматривать его манипуляции с ней как любовь. Потому что ей уделили хоть какое-то внимание. Я ее очень любила.

– И как вы увидели ее игру? Когда ушли?

– Это она ушла, потому что похудела.

Опять две половинки мозга Смородины разошлись в разные стороны. Он знал сотни историй про деньги и власть. Но цвет волос? Вес?

– В смысле?

– Она толстая была. Меня это не то что не смущало, я даже не думала об этом. Тем более она говорила, что толстая и красивая и что ей хорошо в своем весе и внешность не важна. Она вообще такие правильные вещи говорила всегда, как политик перед выборами. Мне она объясняла, что моя внешность только привлекает нехорошее внимание, а внутри я человек подленький, косноязычный. А коллеги этого не видят, потому что им ее ума не хватает. Когда она похудела, у нее пропала потребность сливать на кого-то свой яд. Просто перестала отвечать на мои звонки, сообщения. Я очень тяжело переживала разрыв, помню, лежала на кровати, и казалось, что мне трудно дышать. Как я без нее? А оказалось, что гораздо лучше. Она же просто ела мои силы. Без нее я встретила мистера Вялый Член и начала писать стихи.

– Жизель, поймите меня правильно и, пожалуйста, скажите, если вопрос не уместен. Но я не могу представить, что вы были настолько одиноки. Неужели не было рядом кого-то… нормального?

– Вопрос понятный. Вы долюбленный ребенок и действительно не можете этого понять. У нас физическое насилие наказуемо, а вот эмоциональное нет. Ну, издевались над тобой. Подумаешь! Никогда не узнаешь, что происходит между людьми, пока не понаблюдаешь, как они ведут себя без свидетелей. Да и сам человек может не понимать, что именно с ним делают. Я была окружена учениками и поклонниками. И мечтала об одном – убежать от них, остаться одной. Боялась, что они узнают, «какая я на самом деле».

– Вы ей доверяли?

– Полностью. Считала, что она самый лучший человек в мире.

Ладушкин оказывает услугу

Эльвира была права. Живопись была прикрытием другой деятельности. Орудуя самым дорогим, что у него было, Правдорубов рассчитывал добыть очень большие деньги.

Платон Степанович читал книгу голливудского психотерапевта, посвященную нарциссизму. Удивительные описывались вещи. Оказалось, что нарцисс – это вовсе не тот, кто любит себя. Кто себя любит, тому повезло – он в своем вкусе. Нарциссы вырастали из детей с отбитой эмпатией, которым приходилось постоянно притворяться, копируя чужие эмоции. Точно так же, как и их будущие жертвы, они сталкивались с эмоциональным насилием, но вставали на сторону агрессора. Они питались чужой болью. Наконец-то кто-то разъяснил ему, почему мошенники так любят рассказывать истории со слезами на глазах. Саможаление – наркотик нарцисса. Его единственный способ испытать хоть какие-то чувства. Жалко ему при этом, конечно, только себя. Великую личность, равной которой не было и не будет, которая вынуждена тратить энергию на то, чтобы отнять наконец у дурных людей тот ресурс, который нарцисс считает своим. Нарцисс не способен чувствовать, ценить другую личность. Он видит только склизкую уродливую жабу на колодце сосвоей живой водой.

Любил ли Правдорубов женщин? Конечно. Как мясоед курочек.

То обрывочное описание романа своей доверительницы с художником, которое у Смородины было, входило в стереотип поведения нарушенной личности, как в родную гавань. То подарки, обнимашки, то игнор. Почему? Сама догадайся, понимать должна. Это был очень подлый способ сажания на крючок, когда травматику задавали открытый вопрос, и он сам придумывал на него ответ, разумеется, предполагая худшее, – ведь он не такой как надо. Девушки переплачивали за одну только надежду. Особенно те, кого никто никогда не любил. Слезать с таких качелей было почти так же тяжело, как с наркотиков. Что, если Правдорубов имел в виду свои манипуляции, а вовсе не вещества? Смородина позвонил своему товарищу по клубу любителей советской иллюстрации, старшему следователю Ладушкину, чтобы еще раз попросить о помощи. Выслушав его рассказ, Ладушкин отреагировал неожиданно:

– Боюсь, что ваша Жанна – нарушенная личность.

– В каком смысле?

Ладушкин процитировал своего учителя:

– Воистину говорю тебе, Ладушкин, лучше встретить двухсоткилограммового десантника с гранатометом, нежели истеричку, вооруженную шилом. Слышали про художника Савленского?

– Да, он сел голой попой на брусчатку Красной площади.

– Я все думал, почему они называют себя художниками, а не политиками, например? Художников любят, относятся с уважением. А политика при жизни никто не жалеет: сам зашел в клетку с тигром, сам и обращай его словами в вегетарианство. У нас много шума наделала история о том, что следователь, который занимался Савленским, уволился из органов и вернулся на суд в качестве его адвоката. Савленский – классический садист, личность нарушенная. И если бы гособвинитель следовал словам моего учителя, он бы не перевербовался. Что там! Они психологов ломают, которые вообще-то понимают, кто перед ними. Потому что люди в принципе существа хрупкие, сложные и чересчур самоуверенные. А нарушенная личность… как игровой автомат. Там и обаяние, и надежды, и такие драмы, что театр отдыхает. Но это человек только юридически, по сути, это машинка для отъема жизненной энергии и денег. Игровые автоматы надо просто обходить. «У меня получится его спасти» – опасная мысль, это ловушка. Если я прав, то она врет очень легко, так что пройдет любой детектор лжи. Вот вы говорите, у нее настроение непредсказуемое. Это очень плохой признак. Вы уже хотите ее защитить. А ведь она просто клиент. Составьте договор и все, дальше сама. Тем более я по вашему голосу слышу, что у вас есть вопросы.

– Да, есть.