Гусли, звените…

Лишь удивляло, как таки дожил
До бороды седой его владелец?

Уж верно, был он всем бойцам боец
И побивал, с кем выпало рубиться…
«Поведай нам, пожалуйста, отец,
Что Гневу твоему ночами снится?»

«С таким, как он, разящим наповал,
Обязан быть хозяин осторожен…
И оттого почти не покидал
Мой добрый меч своих уютных ножен.

Уж как легко рубить, рассвирепев!
Да только вспять не вывернешь былого.
Ну а доколе в ножнах дремлет Гнев,
Любой пожар легко погасит Слово».

Так говорил нам старый удалец,
И размышляли мы, что это значит.
Он вправду был прославленный боец.
Ведь лучший бой – что так и не был начат.

«Что совершенней, чем алмаз…»

Что совершенней, чем алмаз?
Сияют сказочные грани…
Но он, услада наших глаз,
Не содрогнётся, плоть поранив.

Не он виной, что вновь и вновь
Кругом него вскипают страсти…
Он отразит пожар и кровь —
А сам пребудет безучастен.

Ему едино – зло, добро…
Желанен всем и проклят всеми,
Своей лишь занятый игрой,
Плывёт сквозь суетное время…

Но это камешек в земле.
А если взор поднять повыше?..
Молись хоть десять тысяч лет,
Коль Совершенен – не услышит.

Ведь гнев, любовь, упрёк судьбе —
Суть рябь на лике Совершенства.
А значит, нет Ему скорбей,
Ни мук, ни страсти, ни блаженства.

Ему что радость, что беда,
Что ночь в канун последней битвы…
Коль Совершенен – никогда
Не отзовётся на молитвы.

Ему хвала или хула,
Святой елей и комья грязи,
Благой порыв и козни зла —
Что блики пёстрые в алмазе.

Не изменяется алмаз,
Хоть свет, хоть тьма его окутай…
Вот так и жреческий экстаз
Не достигает Абсолюта.

Он – сам в себе. Он полн собой.
И наше напряженье духа
Не возмутит Его покой:
Коль Совершенен – Небо глухо.

Ему едино – зло, добро…
И, что б ни пело нам священство, —
Своей лишь занято игрой,
Плывёт сквозь время Совершенство.

Хоть вечный век Ему молись,
Ни с чем останешься в итоге.
И поневоле брезжит мысль:
«А для чего такие Боги?»

«Рассуждали поэты о чести… Читали стихи…»

Рассуждали поэты о чести… Читали стихи,
Высекавшие искры из самых бессовестных душ.
Были песни свободны от всякой словесной трухи
И на жертвенный подвиг немедленно звали
к тому ж.

Лишь один опоздал поучаствовать в их торжестве.
А когда появился – заплакал: «Не дайте
пропасть!
Я по злобе людской без вины обвинён
в воровстве…
Поручитесь, прошу вас, что я не способен украсть!

Среди белого дня надо мной разразилась гроза!
Неужели позволите, братья, втоптать меня
в прах?..»
Но молчали поэты и лишь отводили глаза:
Ведь у каждого только одна голова на плечах.