Кто такой Малкольм Пэрриш?

– А… что?

– Звонили из Рая и спрашивали, не украл ли ты у них ангела и не запер ли её в своих мыслях.

– Прекрати, Пэрриш. Эти твои глупые шуточки, – друг отвлёк меня от размышлений, – Она всё равно на тебя смотрела.

– Не волнуйся, я вне конкуренции. У меня нет на это времени. Завоюй её, ты ж сможешь, – он подмигнул.

– Ох, Пэрриш, ты веришь в меня больше, чем я сам. Спасибо, – я был польщён такой верой друга в меня.

Именно в этом самый главный плюс мужской дружбы: она зарождается очень быстро, и она самая крепкая. Мы учились и жили вместе лишь полгода, но создавалось ощущение, что мы знакомы уже много лет.

Слава Богу, моя успеваемость не стала хуже из-за постоянных размышлений об Аннабель. Хотя, друг смог бы мне помочь: он же был прекрасным учеником, у него получалось всё, за что бы он ни брался.

Однажды после уроков в нашу комнату постучал комендант и сообщил, что мне звонят. Пэрриш удивлённо улыбнулся и закивал головой. Мы стремглав побежали в холл, Пэрриш даже не успел снять очки. Я сорвал трубку.

– Алло?

– Адам? Привет! Это Аннабель, узнал?

– К-конечно, – я начал заикаться, а Пэрриш замахал руками и зашевелил губами, намекая на то, чтобы я продолжал, – Как ты?

– Прекрасно, спасибо. А Пэрриш здесь? Сможешь позвать его к телефону?

– Эм… – я обернулся, Пэрриш махал головой и шептал «Нет!», – Нет, его здесь нет, подойти он тоже не может.

– Оу, жаль. А как у тебя дела? Как учёба?

– Хорошо, всё хорошо, – Пэрриш выдохнул.

– Я записалась на курсы журналистики! Представляешь?

– Молодец, Аннабель. Прости, но мне надо идти, я позвоню тебе.

– Хорошо, до свидания.

Она положила трубку. Пэрриш похлопал меня по плечу, он был расстроен не меньше моего.

– Пойдём, братец. Пора делать физику.

– Я же говорил тебе, Пэрриш. Ей понравился ты. Звонила она тебе. Она замешкалась, когда узнала, что ты подойти не можешь.

– Адам, не нужно. Мы всё устроим, я помогу тебе её покорить. Веришь? Не расстраивайся. Давай, улыбнись!

Пэрриш скорчил рожу, а я рассмеялся, хотя и пытался сохранить серьёзное лицо. Про его серьёзность наврали в выпускном альбоме. Даже твой друг Доминик более серьёзен, чем был Пэрриш.

Глава 6

Помнишь тот инцидент на зимних праздниках? Мы с Пэрришем постарались забыть об этом как можно скорее. Однако же, теперь он дублировал все записи, как я тебе и говорил, и стал нервным. Я иногда замечал, как у него дрожали руки. Он стал подозрительным, но старался улыбаться так беззаботно, как раньше. Но я всегда замечал, когда в его глазах были ранее редкие нотки печали.

Однажды мы продумывали сюжет одного из его рассказов вместо того, чтобы делать химию, и дошли до момента, где главный герой должен был, наконец, встретиться со своим отцом.

– Итак, Барнаби стучит в дверь, и… – он опустил взгляд и закусил губу, а затем снял с носа очки и потёр переносицу пальцами.

Малкольма почти ничего не могло вывести из себя, кроме тех ситуаций, когда от него требовали подчинения. Он ненавидел уступать, но в конфликты никогда не ввязывался. «Зачем мне спорить с человеком, если я окажусь правым?» – говорил всегда он, пожимая плечами.

– Ты боишься? Боишься отца? Пэрриш, я могу стать для тебя психологом на пару часов.

– Я не боюсь его. Просто… я устал, понимаешь? – он наклонился вперёд, – Мне 16 лет. И все эти годы я живу так, как он говорит, как он хочет. Знаешь, какой будет моя жизнь: сейчас я закончу академию, пойду в университет, выучусь на юриста и буду работать в суде, отправлять людей в тюрьмы, даже если они не виновны. Ты знаешь, что такое судебная ошибка? А теперь представь: я отправляю в тюрьму на 20 лет человека, а он ничего не делал. Меня обвинят, я лишусь работы и спокойного существования! Да я буду винить себя всю свою чёртову жизнь! – Пэрриш уже перешёл на крик.

– Я понимаю тебя. Нам хочется независимости и свободы, мы же подростки, – я придвинулся к нему поближе, чтобы успокоить, – У тебя нервный срыв…

– Он говорит, что по окончании учёбы я буду волен делать то, что захочу. Вот только это ложь! Он запрещает мне писать сейчас, запретит и потом, – Пэрриш ходил по комнате кругами.

– А когда ты станешь совершеннолетним? Тогда по закону ты будешь свободен как птица, – я не мог понять, почему я несу какой-то бред вместо того, чтобы помочь своему другу так, как я умею.

– И что?! Мне от него никуда не деться. «Сын, ты должен стать серьёзней!», «Сын, что это за ребячество?», – Малкольм сел на кровать и закрыл лицо руками, – Как я устал, Господи, как я устал…

Меня грызла совесть: я ничем не мог ему помочь. У меня таких ситуаций не возникало, я понятия не имел, что мне делать. Всё, что я мог – это обнять друга, что я и сделал. Я присел на корточки рядом с кроватью, на которой сидел Пэрриш, и протянул к нему свои руки и обнял. Он выдохнул, наверное, весь воздух, который был в его лёгких, и размяк в моих объятьях.

– Давай отложим этот рассказ, Пэрриш. Ты сейчас совсем не в состоянии делать что-то. Отдохни. Я сделаю химию за тебя.

Он посмотрел на меня: каким же опечаленным он был. Я похлопал его по плечу, и Пэрриш послушно прилёг на кровать. Я приступил к химии и постоянно оборачивался на Пэрриша. Закончил делать химию я довольно поздно и упал на кровать обессиленный и опустошённый. Малкольм довольно быстро заснул, а я уснуть так и не смог: слишком волновался за друга. Я прилёг буквально на пару минут, а проснулся, когда было уже светло: меня разбудил Пэрриш. Он был в хорошем расположении духа, будто бы вчера ничего не произошло.

– Просыпайся, Говард. Спасибо огромное за химию, буду должен.

– Ты напугал меня вчера. Я не мог уснуть, – я размял шею.

– Да что со мной случилось бы во сне? – Пэрриш улыбался, – Скажешь тоже.

Весь день Пэрриш поддерживал меня (в прямом смысле слова), я был разбитым из-за недостатка сна, а Малкольм где-то достал для меня термос с крепким зелёным чаем. Как оказалось, он отжал его у Курта Маккинли, девятиклассника, заверив, что и термос он вернёт, и с историей поможет. Но, как ты уже догадался, Пэрриш не сдержал ни первого, ни второго обещания. Никогда не любил зелёный чай, но энергией заряжает он отменно.

Бедняга Маккинли в конце дня притоптал в нашу комнату, чтобы заставить Малкольма вернуть ему термос.

– Неужели ты не видишь, что Адам разбит?! Да он буквально засыпает на ходу, посмотри! – Пэрриш, державший меня за руку, легонечко толкнул меня в сторону, а я дёрнулся, так как проснулся.

– А? Что?

– Посмотри на него, Маккинли! Тебе не жалко? Неужели твой термос не может подождать пару дней? – актёр из Пэрриша был не очень, но наивный Курт покраснел.

– Извини, я… Я не знал. Пусть остаётся, я потом заберу! – он махнул рукой и поспешил поскорей удалиться.

Малкольм снова взял меня за руку и подвёл к постели, мягко придерживая за бок. Он усадил меня на кровать, а сам приступил к домашнему заданию, надев свои огромные очки, за которыми, как я уже говорил, почти не было видно его широких густых бровей. Я сразу же провалился в объятия Морфея, а Пэрриш решил отплатить мне за прошлую ночь и сделал всё за меня.

Вообще следующий день должен был быть выходным, чему опустошённые я и Пэрриш были несказанно рады. Я встал часов в 11 вместо положенных в обычный день 6 и застал Пэрриша читающим какую-то книгу из библиотеки. Я невольно улыбнулся, ещё лёжа в кровати, из-за того, каким же смешным казался мне этот парень: поутру он был всегда растрёпанным, сонным и радостным, из-за стекла в очках его веснушки, которые тянулись от уха до уха, казались больше, если он читал – то шевелил губами, повторяя текст. Он заметил мой взгляд на себе и рассмеялся, бросив что-то про "Спящая красавица наконец-то проснулась", а в ответ получил моё "Ой, замолчи!" и смех.

Глава 7

Неожиданно нам решили дать отдохнуть 14 февраля и выбраться в город. Я решил, что это – мой шанс. С благословения Пэрриша я позвонил Аннабель.