Одиночество

7 июля.

Жизнь – бесконечные поиски. Но поиски тоже бывают разные: кто ищет сильной протекции, а кто – смысл жизни, пытаясь разобраться в людях. Жизнь – бесконечно трудный поиск верного пути в дебрях дремучего леса, и каждый раз, когда тебе кажется, что ты нашел дорогу к свету. То оказываешься у болота. И надо вновь искать в себе силы идти дальше. Мы ищем, ищем любовь и дружбу, но чувства эти обманывают нас болотом, и поиски продолжаются.

18 июля.

Я пытаюсь отвлечься и не могу. Попрошу шефа отправить меня в командировку. Все равно куда, хоть к черту на рога, только бы не думать, ни о чем не думать. Хочу одного – забыться. Одиночество невыносимо!

20 июля.

Шеф дал партзадание – ехать, ехать.

28 июля.

Снова поезд. Пора бы вроде привыкнуть, ведь полстраны прокатала уже, ан нет, каждый раз с детской радостью окунаюсь в вокзальную суету. Это как отражение нашей жизни – каждый на вокзале сам по себе. Я возвращаюсь.

В тамбуре толпятся и толкаются люди, загромождая друг другу дорогу чемоданами. Они спешат так, словно поезд отходит через несколько секунд. В соседних купе кричат пассажиры, сгоняют безбилетников. Знаю, потом они, рассовав свою утварь по углам, усядутся у окна с чувством полного удовлетворения. Мне спешить некуда: никто не провожает, никто не кричит последних советов и напутствий, не на кого с грустью смотреть в окно. В дорогу захватила с собой дневник. Вот и пишу от нечего делать.

Напротив меня молодая девушка с гитарой на коленях. Мечтательно касается струн. Купе наполняет грустный мелодичный звон. Она не смотрит на меня, и я могу хорошо разглядеть ее. Миловидное личико, слегка вздернутый нос, полноватые губы. Она в обычной одежде путешествующих девушек: рубашка, шорты. Волосы перетянуты шнурком. С перрона стучат в окно. Какая-то женщина, очевидно, мать, яростно жестикулируя, пытается что-то сказать. Девушка открыла окно, высунулась по пояс и засмеялась: «Мама, да что ты в самом деле, я же не на Полюс еду», но мать все равно всунула ей в руки большой пакет. Ох, уж эти родители!

Звенит чей-то смех. В купе врывается вихрь шума во главе с невысокой девчонкой в потертых джинсах и короткой пестрой майке. За ее спиной я вижу еще одну девочку в топике и юбке. В руках она держит несколько банок с колой. По всему видно, что заводилой в этой троице чертенок в потертых джинсах.

30 июля.

Двадцать часов поезда вымотали меня совершенно. Как приехала домой, смыла с себя дорожную пыль, прилегла отдохнуть и отключилась почти мгновенно. И проспала почти двадцать часов. Благо сегодня воскресенье, никуда не нужно спешить.

На душе уже нет прежней тоскливости – поездка развеяла ее. Моими попутчицами оказались три девушки-студентки. Мы быстро познакомились: гитаристку звали Оля, двух других – Наташа и Женя. Наташа привлекательна, немного правда полновата для своих лет. Женя, смеясь, объяснила, что это ее дома так раскормили (девчата возвращались из родного города, куда ездили отдыхать, в Саратов, где учились). На мой вопрос, почему у себя не поступили, они ответили:

– Черт его знает почему, то ли дома надоело, то ли приключений искали себе на голову.

– Ну, и как нашли?

– Ого, больше, чем надо! – воскликнула Женя.

Вот кого-кого, а ее бог одарил щедро. В Жене красиво все: лицо, крепкое юное тело, густые белокурые волосы, осанка, манера держаться – уверенно, но без зазнайства – смех, чувство юмора и живость характера. Именно с такой и писали вечно юную Афродиту. В троице Женя была явным лидером, и чувствовалось, что девушки немного завидуют ей. Впрочем, Жене бы позавидовала любая женщина.

Но видно, девчонки Женьку очень любят, за эти несколько часов я и сама привязалась к ней. Поначалу они обращались ко мне на «вы», потом, когда Оля сыграла по моей просьбе на гитаре, скованность ушла сама собой. Мы весело болтали о разных пустяках, заедая их обычным ужином пассажира: яйцами, помидорами, картошкой, пирогами и бог еще знает чем. Стол к тому времени исчез под грудой мешочков, свертков и пакетиков. Девочки угощали меня домашней выпечкой. Есть мне особо не хотелось, тем более я знала, им еда будет нужнее, хотя девочки уверяли меня в три голоса, что у них «эдакого добра предостаточно, родные постарались на славу».

Потом Оля снова играла и пела. У нее приятный голос, мягкий и мелодичный. Женя страстно уверяла Олю спеть их «самую-самую».

– Понимаешь, Таня, – это уже мне адресовалось, – она сама ее написала и стесняется исполнять. Я ей говорю, песня класс, а она ни в какую. Ну вот что ты с ней сделаешь?

Тут меня взяло любопытство, что же такого может сочинить молодая девушка, да и авторские песни я люблю с самого детства, и потому я попросила Олю сыграть что-нибудь свое. Ольга смущенно отнекивалась, но потом поддалась нашим уговорам, но «Женька, петь будешь ты». «Нет проблем, приступайте маэстро».

Женька схватила со стола ложку и взмахнула ею с самым серьезным видом. Олины пальцы легко коснулись струн, Женя вступила приглушенно и слегка хрипловато, но голос впрочем красивый и чувствовал музыку, сливаясь с ней в единое целое. Слова песни незатейливы, но захватили меня, и я впоследствии записала их.

Поезд уходит далеко-далеко,

И прошлого не вернуть.

Поезд уходит далеко-далеко,

И колеса стучат – в путь.

В путь-дорогу ветер зовет,

Что кружит в душе моей,

В путь-дорогу ветер зовет

Веселых моих друзей.

Друзей, что разделят с тобой

Горе и радость всегда,

Друзей, что не покинут тебя

В этом пути никогда.

Никогда не жалей ни о чем,

И дома слезы забудь,

Ведь поезд уходит далеко-далеко,

И колеса стучат – в путь.

– Девочки, это просто замечательно! – Я не скрывала восхищения.

– Вам правда нравится? Вот Ольга, я тебе твержу, а ты не веришь. Знаете, и Наташа ей тоже самое говорит, а она… – Женя радовалась за подругу больше всех.

– Оля, если не трудно, сыграй, пожалуйста, еще что-нибудь.

На этот раз девушку не пришлось долго уговаривать. Оля играла, девчонки пели, то вместе, то по очереди. Видно за год учебы спелись они хорошо. Меня поразила последняя песня. В отличие от остальных уже слышанных, от слов этой песни веяло тоской и холодом. Я невольно вспомнила себя. И девочки тоже как-то притихли. Ольга закрыла глаза, словно улетела куда-то вместе со звуками своей гитары, Наташа смотрела в окно невидящим взглядом, и даже беспокойная Белоснежка замерла в углу сиденья, обхватив руками колени. Я на миг взглянула на нее и поразилась внезапной перемене. В глазах, прежде озорных и сияющих, не прыгал больше бесенок. В Женькиных глазах застыла боль, затаенная и глубокая боль. Как же умело скрывает она свои чувства, скрывает так, что даже близкие подруги ни о чем не догадываются.

Зачем говоришь – прощай?

Уходишь молча, хлопнув дверью?

А ты мне любовь обещал,

Но все окончилось постелью.

Больно покинутой быть,

Знать, что больше ты не нужна,

Знать, что не сможешь забыть.