Ласточки в темноте

– Тем не менее, в доме есть все необходимое, халаты, полотенца…

Юля нахохлилась, как маленький воробышек, понимая, к чему он снова клонит.

– Наш социопат выбрал себе вон тот. – Артур указал на домик, стоявший особняком от всех. На вершине скалы выделялись темные очертания коттеджа, затесавшегося среди сосен, упиравшихся в мутное небо.

– Это для тех, кто хочет почувствовать абсолютное уединение. – Глеб окинул дом хозяйским взглядом.

– Для таких шизиков, как Игорян, – закатил глаза Артур.

– Хватит к нему цепляться, – осекла его Вероника.

Вальяжная улыбка мгновенно сползла с лица Артура.

– А ты теперь его адвокат?

– Нет. Просто все люди разные. У него есть право не любить большие шумные компании.

– Значит, ему нравятся маленькие компании? Может быть, с тобой? Раз ты такая участливая?

– Не говори глупости. – Вероника с досадой покачала головой. – Когда выпьешь, ведешь себя как идиот!

– Получается, я теперь еще и идиот, – продолжал ерничать и заводиться Артур. – А этот упырь – не идиот. У него права… – Голос его взлетел до высоких нот. – И сколько раз вы уединялись? От таких шумных идиотов, как я?

Не дожидаясь ответа, Артур повернулся к отцу:

– Батя, дай ключ вот от этого.

Артур почти втолкнул притихшую Веронику внутрь двухэтажного домика и захлопнул за собой дверь.

– Вам тогда сюда. В пятый. – Глеб отпер дверь соседнего коттеджа. – Они идентичны с четвертым. Кухня, две спальни, два туалета… – заметив встревоженные лица Паши и Юли, успокоил: – Не волнуйтесь. Шумоизоляция здесь качественная. Чтобы закрыть дверь, поднимите ручку и проверните ключ.

Оставшись наедине с Юлей, Паша внезапно почувствовал прилив уверенности. И чего он робеет? Она всего лишь девчонка.

– Неплохой интерьер, – решил он с чего-то начать разговор. – Огоньки такие веселые вдоль стены.

– Да, симпатичные. – Девушка встала у окна и обхватила себя руками, спрятав подбородок в воротник толстовки, как будто по-прежнему была снаружи дома, а не внутри.

– И чайник есть. Можно согреть воду. Будешь чай? – предложил Паша. На круглом столике стояла белая сервизная пара, рядом аккуратной стопкой лежали пакетики чая «Гринфилд», ждавшие будущих постояльцев.

– Давай, – на автомате ответила Юля, погруженная в собственные мысли.

Протянув ей чашку, Паша тоже стал всматриваться в тени за окном. Свет постепенно угасал. Приближались темные часы, которые все удлинялись с окончанием летнего сезона. Короткие белые ночи остались позади.

– Надеюсь, они помирились, – сказал Паша, заметив, что свет в соседнем доме тоже еще горит.

– Да, этот Артур с виду такой увалень, но в гневе, оказывается, страшен.

– Ты тоже с виду лапочка, а весь день на меня крысишься… – Паша удивился, как легко у него получилось это произнести.

– Извини. Просто…

Юля выглядела потерянной. Она больше не морщила лоб, не кусала губы, не сжимала от напряжения кулаки. Ее колкие зеленые глаза сейчас выглядели печальными, даже отрешенными.

– Ты нормально справился сегодня. Для новичка даже хорошо. Спасибо.

– Ну, благодарствую, барышня. Оценили. Значит, теперь у меня есть новая профессия. Могу бросить службу в полиции и стать подмастерьем фотографа, – Паша издал короткий смешок, но Юля не улыбнулась его шутке.

– Кстати, почему ты сказала, что от меня не стоило ждать ничего толкового, от того, что я из полиции? Ты не любишь полицейских?

Юля резко повернулась, как будто он ущипнул ее, и выпалила:

– Да потому что все вы… Все – равнодушные. Полиции вообще на всех наплевать!

Ну вот, опять. Паша почувствовал, как в нем начало расти и клокотать негодование. Так всегда бывало, когда кто-то при нем начинал ругать полицию. В дежурной части, отвечая на звонки граждан, он часто слышал упреки, что его коллеги «долго едут на выезд», что «они лентяи и зря получают свою зарплату». Редко люди звонили, чтобы поблагодарить или поздравить с профессиональным праздником, недовольных замечаний и угроз пожаловаться в прокуратуру было в разы больше. Каждому не объяснишь, что на город не хватает патрулей. Ребята работают по изматывающему графику, видят своих детей чаще спящими, чем играющими. А в итоге все равно остаются виноватыми во всех бедах. Ведь никто не задумывается, что если его не убили, не обокрали, не изнасиловали, не взорвали, то это результат чьей-то работы. Принимают как должное. Все только требуют, и никто не хочет услышать друг друга.

– Дай угадаю. Ты звонила по «02» и не дозвонилась, – размеренно и сдержанно стал объяснять Паша. – Ну, вот смотри, как бывает. К примеру, нам мужик звонил, добивался, чтобы полицейские приехали к зданию правительства и расправили флаг, который завернулся от ветра. Негоже, видите ли, символу страны быть на флагшток намотанным. Даже слушать не хотел, что наша служба этим не занимается, и есть дела поважнее. Долбал нас весь день, а другие граждане потом заявляли, что они не могут дозвониться. Линия занята. Так они бы хоть подумали из-за кого? Обычно из-за таких вот «сознательных» зануд.

– Я дозвонилась, – ответила Юля, не ожидавшая такой пылкой тирады.

– И что? Не приехали?

– Приехали, – процедила сквозь зубы Юля.

– А вызывала зачем? Соседи громко музыку слушали?

Юля сверкнула глазами.

– Мою маму побили.

Паша будто уксуса глотнул. Сразу потерялись все слова.

– Ну-у-у, – только и смог промычать он, ища подходящий ответ.

– У нее были разбита губа и рассечена бровь. Кровью куртка испачкана.

– Неужели полиция не приняла заявление? – удивился Паша.

– Она отказалась писать заявление.

– Мама отказалась писать? Тогда полиция не могла ничего сделать… – Паша с сочувствием посмотрел на девушку.

– Вот и они так сказали! – с обидой выкрикнула Юля. – Но разве они не должны были разобраться? Выяснить?! Человек пострадал, а полиция только руками развела – не хочет писать заявление, значит, никого искать не будут. Ты понимаешь?! Это же несправедливо! А он… этот человек так и остался безнаказанным!

– Такие у нас законы, это не вина полиции, – попытался объяснить Паша. – Без заявления разбираться не будут.

– Да к черту такие законы! Если…

Юля метнулась к двери со словами: «Мне надо подышать».