Дар

– Спасибо, хорошо.

Я попыталась выбраться из ящика, но это оказалось не так уж и легко, – стенки были довольно высокими, а тело не хотело меня слушаться. Джером грубо схватил меня и вытащил из ящика. Мы находились в маленькой пыльной комнатенке, единственным источником света в которой была керосиновая лампа, принесенная Джеромом. Вокруг стояли и лежали другие цирковые принадлежности и чемоданы с костюмами артистов.

– Добро пожаловать в Шотландию, и приношу извинения за ящик, – сказал Джером шутливым тоном, указывая на сундук, в котором я только что лежала, – нам пришлось спрятать тебя.

– Спрятать? – спросила я, но Джером ничего не ответил. «Возможно, меня искала полиция. Это объясняет все», – с грустью подумала я, поняв, что еще один шанс на спасение был потерян.

– Вперед, тебя ждет комната наверху, – приказал Джером и подтолкнул меня к выходу.

По темной лестнице мы поднялись наверх, в то время как откуда-то снизу доносился шум и смех. «Наверное, мы в гостинице», – предположила я. Пройдя по коридору, мы подошли к двери, и Джером, распахнув ее, грубо втолкнул меня в комнату. Из кресла, стоявшего в углу, тут же поднялась молодая симпатичная девушка. Джером что-то сказал ей на непонятном мне языке, и та ушла, закрыв за собой дверь.

– Это Сабрина. Сейчас она принесет воды и поможет тебе умыться и переодеться во что-то более подобающее, – он с брезгливостью посмотрел на мой грязный и потрепанный наряд. – И не смей ничего вытворять. Девушка останется с тобой на всю ночь. – После этого он вышел из комнаты.

Комната, где я находилась, располагалась на чердаке, так как стена рядом с кроватью была скошена по форме крыши. В центре помещения стояла большая деревянная кадушка, наполненная горячей водой, от которой шел пар.

Вскоре вернулась Сабрина с двумя ведрами холодной воды, – она разбавила воду в кадушке. Потом девушка подошла и попыталась помочь мне раздеться. Но я, показав знаками, что не нуждаюсь в ее помощи, начала стаскивать с себя тряпье. Признаться, я сгорала со стыда, ведь служанка даже не потрудилась отвернуться. Мало того, она уставилась на меня так, что мне стало неловко. Однако я была очень измождена и чувствовала себя такой грязной, что решила не обращать на нее внимания, забравшись в воду, я закрыла в блаженстве глаза. Через какое-то время Сабрина нарушила мой покой, осторожно взяв мою руку, она стала намыливать ее и тереть щеткой. Я, уставшая, начала вяло сопротивляться, но вскоре бросила это занятие. Никогда еще теплая ванна не казалась мне такой приятной. Саднивший затылок к тому моменту давно прошел. Не было даже шишки от удара.

После купания я надела белую сорочку, которую подала мне служанка и, забравшись под одеяло, почти сразу уснула. До этого я заметила, что Сабрина села в кресло и взялась за рукоделие, попутно попивая чай.

Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем я почувствовала, как кто-то трясет меня за плечо. Открыв глаза, я испугалась не на шутку, увидев перед собой лицо Алессандро с распущенными и взлохмаченными волосами. Я даже чуть было не закричала, но он быстро зажал мне рот рукой. Затем прижал палец к губам, давая понять, чтобы я молчала. Я послушно кивнула, и он убрал руку с моего рта. Осторожно Алессандро помог мне подняться с кровати, и я тихо засеменила за ним. Я заметила Сабрину, все так же сидевшую в кресле, и толкнула в бок цыгана, но он только отмахнулся и осторожно приоткрыл дверь. Я еще раз посмотрела на служанку и поняла, что та спит. Мы вышли в коридор. Отойдя немного вправо, Алессандро подошел к стенке и дернул за веревку, намотанную на крюк в стене, – открылось отверстие, ведущее на крышу. Он подставил руки, я осторожно встала на них, будто бы на ступеньку, и уцепилась за края отверстия, а потом почувствовала, как Алессандро выталкивает меня наружу. Кое-как я выкарабкалась наверх. Встав во весь рост, огляделась – я стояла на крыше двухэтажного здания. Вокруг было полно таких же домов. Над головой, в темном небе сияли звезды и тонкий золотистый полумесяц. В одной ночной рубашке мне стало холодно, но я отогнала мысли о холоде подальше от себя. Сейчас это было не так важно. Через несколько секунд рядом уже стоял Алессандро. Забраться через чердачный проем на крышу для него не составило труда.

– У нас мало времени, – сразу сказал он.

Я посмотрела на него и удивилась – насколько он был серьезен.

– Я должен тебе сказать кое-что, – начал он, глядя мимо меня куда-то вдаль. – Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня. У меня не оставалось выбора. Я должен был уговорить тебя бежать со мной. Иначе… Иначе они бы совершили нечто ужасное с моей сестрой.

– Кто они? – хотела узнать я.

– Не перебивай, я должен рассказать все. Я не знаю точно, зачем ты им нужна. Но думаю, что не для благих целей. Уже давно в нашем караване периодически появляются разные девушки, которые потом внезапно исчезают. Что с ними случается, я не знаю. Но никто из наших их больше не видел. Я не хочу, чтобы тебе причинили вред, поэтому слушай меня внимательно. Ты должна попробовать сбежать ровно через одну ночь.

– Но почему я не могу сбежать сейчас?

– Ну, во-первых, снотворное, которое я чудом подложил служанке, скоро перестанет действовать, и она может проснуться. Если Сабрина проснется и не обнаружит тебя рядом, то начнется переполох, а ты в этой белой сорочке далеко не убежишь и не спрячешься. А, во-вторых, нужно подождать еще один день.

– Я не понимаю, – в отчаяньи сказала я.

– Помнишь ту молодую цыганку на представлении? Она была на белой лошади.

Я тут же вспомнила нежный перезвон монеток, пришитых к одежде молодой и очень красивой девушки, разъезжавшей на белом коне во время того рокового представления.

– Это моя сестра Ясмин. Она сейчас у них. И если ты сбежишь сейчас, то я не знаю, чем это закончится для нее, – сказал Алессандро.

– А чем это закончится для меня, если я не сбегу сейчас? – гневно спросила я.

Опять он думал только о себе. Все наши прогулки – это всего лишь игра, затеянная ради спасения его сестры. Какой же глупой я была!

– Мне плевать, что будет с тобой или с твоей обожаемой сестрой. Я не знаю, кого ты имеешь в виду под словом «они», но раз «они» могут причинить вред твоей сестре, то и мне они ничего хорошего не сделают. Я ухожу, цыган, спасибо, что предупредил об опасности, – с этими словами я отпихнула его и направилась к краю крыши, чтобы посмотреть, откуда можно спрыгнуть или каким-то образом спуститься.

Алессандро догнал меня и, больно сжав руку, развернул к себе.

– Ты не сделаешь этого, я насильно затащу тебя в комнату и закрою там, – пригрозил он.

– Тогда я подниму крик уже сейчас, и все узнают, что ты сам вывел меня на крышу.

– Я помогаю тебе, а ты хочешь предать меня.

– Но ты сам поступил не менее низко, заманив меня в ловушку. То, что это должно было спасти твою сестру, не искупает твоей вины. Нельзя рисковать жизнями других людей, пусть даже и незнакомых тебе, ради себя самого и своих близких. Ты просто не имел права так поступать со мной. И сейчас мне безразлично, что будет с тобой или с твоей Ясмин.

Я вырвалась и, подойдя к краю крыши, посмотрела вниз. В темноте трудно было различить что-либо, но мне показалось, что на земле, прямо подо мной, что-то лежит. Что-то, похожее на кучу тряпок или соломы.

– Ты убьешься, если прыгнешь, или все себе переломаешь. Подожди немного. Я обещаю, что помогу тебе бежать, – раздался сзади умоляющий голос Алессандро.

– А почему я должна тебе верить? – спросила я, даже не обернувшись. Глазами я искала водосточную тру бу, карниз, веревку или еще что-то, что можно было использовать для безопасного спуска, но ничего подходящего я не видела.

Я резко повернулась и посмотрела в глаза Алессандро. Сейчас он не казался мне прекрасным. Наоборот, он был каким-то жалким и унылым.

– Ты такая красивая, – вдруг сказал Алессандро.

– Перестань, – ответила я, а сама вся сжалась. Я ведь стояла в одной сорочке, которая облепляла мое тело, но от волнения я даже не ощущала стыда.

«Надо бежать», – звенело у меня в голове.

– Алессандро, помоги мне бежать сейчас, и мы спасем твою сестру, – предложила я.

– Нет, я не могу. Возвращайся к себе, я все устрою.

– Но я уже тебе не доверяю. Извини, – сказав это, я быстро развернулась, зажмурилась и прыгнула. Я до сих пор не понимаю, откуда во мне взялось столько мужества – прыгнуть со второго этажа, даже не раздумывая.

«Боже, это не сено!» – поняла я за секунд у до приземления. Это была куча наваленных дров. Я не почувствовала боли только потому, что потеряла сознание. Я даже вскрикнуть не успела.

* * *

– Похоже, у нее переломаны кости рук и ног и, мне кажется, несколько пальцев левой руки, – откуда-то издалека раздался тихий голос.

– Как долго она будет поправляться? – послышался голос Джерома.

– Месяц, два, может, и больше. Я не знаю. Она молодая, все зависит от организма и ухода за ней, – ответил другой голос.

– Нет, так не годится, это слишком долго. Я не могу ждать, – сказал Джером, – можно как-то ускорить ее выздоровление?

– Я всего лишь доктор, а не волшебник. Вы хотите слишком многого. Скажите лучше спасибо, что она не убилась насмерть. В конце концов, это вы фокусник, вот и вылечите ее одним из своих магических приемов.

Я услышала звук удаляющихся шагов и решила, что мужчины ушли. Я открыла глаза и поняла, что почти ничего не вижу – все расплывалось. Боль была очень сильной, я чувствовала себя хуже, чем тогда, когда меня избил Джо. На этот раз болело все тело, только лицо оставалось приятным исключением.

«Неужели я навлекла на себя гнев Бога, сбежав из дома? Наверное, так и есть. Почему же он тогда просто не даст мне умереть?» – думала я. События ночи пронеслись у меня в голове. Я вспомнила слова Алессандро о «них» и сопоставила со словами Джерома «я не могу ждать». «Что все это значит? Для чего я «им» нужна? От кухарки я как-то слышала, что в больших городах есть женщины, предлагающие некие услуги мужчинам за деньги. Неужели из меня хотят сделать одну из них? Но почему именно я? Неужели вокруг мало других девушек? В любом случае, пока я больна, никто не станет меня трогать. Может, меня просто убьют или все-таки отправят домой? А если они будут ждать моего выздоровления, то зачем им нужна калека? Не думаю, что смогу полностью оправиться», – мои размышления прервала сильная боль в ноге. Одна рука была перевязана, и я не могла ею двигать, вторая более-менее слушалась меня, только несколько пальцев оказались перебинтованы. Я попробовала отдернуть одеяло, чтобы посмотреть, что же случилось с моими ногами, но и это получилось у меня не сразу. Рука никак не хотела слушаться, но, наконец, я все же скинула одеяло. Левая нога была вся синяя. Видимо, ей хорошо досталось. А вот правая испугала меня гораздо больше, кое-где ее туго перевязали, наложили жгут, но вся марля уже пропиталась кровью, и пятно увеличивалось и увеличивалось. Боль становилась все невыносимей. Жгут, казалось, сдавливает ногу и усиливает боль, и мне тут же захотелось его снять. Я понимала, что нельзя этого делать, но боль не давала мне покоя. Я закричала. На мои крики прибежала Сабрина. Она смотрела на меня, хлопая длинными ресницами, и не понимала, чего же я хочу. А я и сама не знала, потому что боль раздирала меня изнутри. Девушка убежала и буквально тут же вернулась с пузырьком какого-то лекарства и дала мне его выпить. Вскоре я почувствовала, как боль отступает и я начинаю погружаться в приятное состояние безразличия. Мир уже не казался мне таким ужасным, а моя судьба и вовсе не интересовала меня. Я посмотрела на Сабрину, – она начала расплываться перед моими глазами, пузырек в ее руках тоже. Но, перед тем как окончательно провалиться в сон, я успела прочитать на этикетке «Опиум».

Когда я проснулась, мне показалось, что боль прошла, но я ошиблась, она с новой силой стала меня мучить. «Они, наверное, неправильно наложили жгут», – решила я и опять откинула одеяло, которым Сабрина заботливо укрыла меня. На этот раз моя рука слушалась меня гораздо лучше, да и болела куда меньше. Комнату освещал только свет полумесяца, пробивающийся сквозь незанавешенные окна, но даже при таком слабом освещении, я увидела, что все бинты на правой ноге темные от крови. Простыня, на которой я лежала, тоже была в крови. «Я умру от потери крови, если ничего не сделаю», – подумала я.