Игра. Реванш

Наутро были назначены похороны. Все хлопоты и бюрократические вопросы героически взяла на себя двоюродная тетка из Саратова, вот уже пять лет обитающая в Москве, тем самым позволяя Анжелике побыть наедине с собой.

Она оплакивала не только гибель отца, но и сою собственную судьбу, в который раз повернувшуюся к ней задом. Помимо смерти отца, она с ужасом отдавала себе отчет в том, что без памяти влюбилась в Алексея Владимировича Смолина и теперь, словно отважная героиня бульварного романа, готова была преданной декабристкой идти за ним и в ад и в рай, куда бы не забросила судьба ее возлюбленного. Рязанцевой, привыкшей делать только то, что взбредет ей в голову, этого было достаточно что бы нарисовать в своем мозгу картину судьбоносной встречи с самым опасным преступником Российской Федерации. Ну не интересовали Анжелику примерные мужчины, хоть ты тресни.

«Если на дороге лежит говно, ты, Анжелка, обязательнов него вляпаешься!» – любила приговаривать ее лучшая подруга Кристина, но Лика как всегда никого не хотела слушать. Смолин глубоко запал ей в душу, поработив разум и сердце, и теперь она не представляла своей жизни без этого амбициозного, властного и харизматичного злого гения, каковым, собственно, он и являлся на самом деле.

«Я опять сознательно создаю чернуху вокруг себя…» – подумала Лика, сдавив кота так сильно, что тот, вздыбив шерсть, полоснул ее когтями, разодрав руку от кисти до сгиба локтя,и мохнатой бомбой метнулся прочь.

– Ну и вали, предатель! – тупо пробормотала Лика, рассматривая капли крови на расцарапанной руке. Недавняя встреча с Зимовский, что говорить, немного охладило пыл Рязанцевой, но отступать было не в ее правилах. План дальнейших действий был прост: по поддельным документам, согласно принятому ею самой решению, она должна немедленно улететь в Оренбург, а оттуда, после очередной смены паспорта, в гриме проследовать по новому месту назначения, а именно в закрытую тюрьму «Черный дельфин», где по протекции одного высокопоставленного чинуши из органов и займет должность медицинской сестры, прихватив с собой шприц с инъекцией.

Дальше – дело техники. Тюремный лепила констатирует смерть, дальше морг и свобода.

«Не кисни, я всю жизнь живу по поддельным документам, – утешил её Дмитрий. – Например сейчас ты разговариваешь с Петром Фёдоровичем Дубравиным. Не мандражируй, всё пройдёт, как по маслу!»

– Как же, не мандражируй, – Анжелика нахмурилась. – Господи, помоги…

Резкий звонок в дверь испугал её не на шутку. На цыпочках подкравшись двери, она посмотрела в дверной глазок. На пороге стояла полненькая старушка божий одуванчик.

– кто? – резко спросила Лика, не припоминающая такую бабуля, сунув в дверной глазок фотографию,на которой был изображен Смолин и Круглый, который должен был быть этапирован во Владимирский централ. Не чувствуя под собой ног от радости, Лика широко распахнула дверь, огрев несчастную старушку по носу.

– Заходи, баба Рита! – она втянула старушку в коридор и, оглядевшись по сторонам, захлопнула входную дверь.

– Ты одна? – хрипло осведомилась старуха мужским баритоном, проходя на кухню, бросив клетчатый баул у двери. Лика хлопала ресницами, наблюдая за бесцеремонностью своей лже-родственницы.

– Д-да…

– Отлично! – Старуха сняла пышный седой парик,сбросила стоптанные женские ботильоны сорок второго размера и бесцеремонно усевшись за стол, залпом выдула целый графин любимого клюквенного морса Рязанцевой.

– Задрался по городу передвигаться в этом гриме! – старуха по-мужски вытерла губы,– Курить есть что?

– Д-да… – Лика достала из шкафчика пачку отцовских «Пэлл Мэлл» и щелкнула зажигалкой у кончика сигареты гостя.

– ты – Виталий? – голос ее дрогнул.

– Он самый! – Круглов блаженно затянулся, выпуская колечко дыма, – Поживу пока у тебя. Прости за маскировку, сама понимаешь, чекисты на ушах!

– Я слышала, по всем каналам трубят!– Лика уселась на стул, во все глаза таращась на подельника Смолина.

-Кто это тебя так? – хмыкнул Круглов, указав глазами на расцарапанную руку Рязанцевой.

– А, производственная травма, – отмахнулась Лика, промакивая кухонной тряпкой сочившуюся кровь, –Потом обработаю.

Кузя, опасливо заглянув на кухню, покосился на подозрительного субъекта, поднял хост трубой и пятясь, стал отступать, сверкая зелеными глазищами.

– Кузя, брысь! – Шикнула на него Лика, недоверчиво глядя на Круглова, – Я… Ты точно Виталий?

– Да точно, точно! – Круглый взял тряпку и стер с лица театральный грим. – Круглов Виталий, друг детства Алексея…

– Как ты узнал про меня? – заплетающимся языком спросила Лика.

– Сорока на хвосте принесла! – Круглов причмокнул губами.

– Понятно, Зимовский!!!– Лика рассеянно наблюдала за тем, как Виталий распахнул холодильник и стал вытаскивать оттуда кастрюли с едой.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь обедать, – пожал плечами Круглый, зажав сигарету в уголке рта, открывая крышку и нюхая ароматный наваристый борщ. – Ты, если честно, так похожа на Веронику, что я веду себя как дома, извини!

– Н-ничего, мне не привыкать… -слабо улыбнулась Рязанцева, голова которой шла кругом. – Вот за что люблю Вас, мужиков, так за умение в любой ситуации плавать как рыба в воде. Э-э, не из кастрюли,дай-ка я погрею тебе!

– Угу, а я пока в душ, рожа чешится, как педик же загримирован!

Лика фыркнула, поставив кастрюлю на электрическую плиту. – Расскажи в двух словах? Зачем я тебе нужна?

– ну, во-первых, надо полагать, Зима обрисовал тебе план как вытащить Леху, а во-вторых, мне же надо где-то отсидеться, чтобы не светиться. К тому же у тебя связи, а мне нужно устроить аварию, и в этой варии, как ты понимаешь, я и должен погибнуть!!!

– Понятно, в принципе, все понятно… – Лика проводила глазами Виталия, а потом, едва за ним захлопнулась дверь в ванной, зашла туда и, деликатно отвернувшись, встала к нему спиной, облокотившись на дверной косяк.

– Ну и кроме того нам надо решить вопрос с Пашкой. Леху мы вытащим, вопрос времени. Слышал, ты в Черном дельфине собираешься работать? – Круглов загремел баночками с шампунями и гелями для душа Рязанцевой.

– Д-да..

– Всё будет, всё…

* * *

После прогулки, где заключённым разрешалось мерять крохотный дворик короткими шагами, Смолин обнаружил, что в камере его ждёт новый «сюрприз». Стоя лицом к стене, рядом со входом в свой отсек, Алексей дождался когда его впустят в бокс, протянул руки в решетку и вздохнул свободнее, ощутив как браслеты расщелкнулись на его запястьях.

Алексей держался из последних сил, чтобы не сойти с ума. Все здесь обстояло не так, как он мог предугадать Контроль, охрана – по пять конвойных на каждого заключенного и никакой возможности свести счеты с жизнью… Смолин не собирался провести здесь остаток жизни, но знал,что первый год на зоне у заключенного уходит на то, чтобы привыкнуть, свыкнуться с мыслью о том, его ждет не яркая, полная приключений феерия, а унылое беспросветное существование здесь, за колючей проволокой, в тюрьме строгого режима. Целый год уходит на адаптацию… Спустя год осужденный постепенно привыкает, напоминая собой живого зомби, через три более –менее вливается в колею, но не многие из них доживают до той поры, когда через двадцать пять лет им разрешал первое послабление –редкие, раз в три месяца свидания. Только мало кто из них доживает до сего светлого часа… жены осужденных на пожизненное не дожидаются своих мужей, дети вырастают, а отцы с матерями умирают, либо, чаще всего, сам заключенный погибает от туберкулеза или какой другой хвори.

Стоя возле нар (сидеть в течение дня на заправленной койке категорически запрещалось) Алексей не сомневался, что его побег лишь вопрос времени. Оставалась крохотная надежда на то, что Круглый и Зима придут к общему знаменателю, и как можно скорее организуют ему «повестку на тот свет».

– Сука, шахматист… – Смолит в сердцах хватил кулаком по стене, поднял затуманенный гневом взгляд, увидев, как приоткрылся дверной глазок, лязгнули металлические замки и в камеру вошли пятеро конвойных.

– ЛИЦОМ К СТЕНЕ, ОБХОД! – рявкнул усатый, швырнув Смолина лицом о кирпичную стену. Другой, поплотнее, со зверским выражением на сплюснутом могнолоидном лице, придирчиво оглядел постель, проведя пальцем по едва заметной складке на покрывале.

– ЭТО ЧТО, СМОЛИН? – осведомился он, рывком разворачивая Алексея лицом к себе. Тот свирепо скрежетнув зубами, промолчал, с бесстрастной ненавистью уставившись в пол, избегая зрительного контакта с конвойным.

«Терпи, ради сына, молчи!» – приказал он сам себе.

– Я спрашиваю, что это такое? Смолин, тебя предупреждали, ни единой складки? Что это, мразь, я спрашиваю? Жрал, а крошки оставил? А ну смотреть сюда, паскуда!

– Да пошел ты,– не выдержал Алексей, метнув на него бешеную молнию. Охранник, вскинув руку, ленивым, механическим движением со всего маху заехал дубинкой по губам Алексея, едва не выбив два передних зуба. Смолин нагнулся и с ноги врезал ботинком прямо в челюсть монголу, сворачивая ее набок.

– Ы-ы, бля! – замычал ушибленный, вытаскивая дубинку. – УБЬЮ, МРАЗЬ!

– Тебе пиздец! – услышал Алексей, прежде чем упасть на пол, сокрушаемый мощным ударом. Тот час град ударов посыпался на Алексея, сбивая его с ног и опрокидывая на бетонный холодный пол. Пятеро охранников, в угрюмом молчании, стали методично избивать лежащего Смолина нанося беспощадные удар за ударом коваными ботинками, ломая ребра, отбивая почки и другие внутренние органы. В ход пошли резиновые дубины, электрошокеры… Алексей даже не сопротивлялся, не имея ни малейшей возможности выбраться из-под адского замеса. Подошва ботинка с налипшей жвачкой, вмонтировавшись на полном ходу, сломала ему нос: раздался противный хруст, и Смолин ощутил, как хрустнули кости. Кровь хлестала как из неисправного водопроводного крана, не только из переломанного носа, но и с лохмотьев губ, разбитых в красное месиво. Попытавшись привстать, Алексей молча, без единого стона, рухнул на пол – рука от удара дубиной переломилась в локте и повисла плетью, причиняя адскую боль. Последнее, что увидел он, прежде чем потерять сознание, это носок ботинка, летящий прямо в глаз. Вспышка дикой, нечеловечной боли ослепила его, после чего наступила непроглядная тьма, подарившая блаженное забытье…

* * *