– Скоро узнаешь, – мне подмигивают, а потом притягивают ближе – и снова целуют.
Сначала нежно – а потом – страстно, жарко, как будто задался целью пометить территорию и наказать, заставить думать только о чудом горячем теле, нахальном языке, ласкающих меня губах…
Какие переводы! Тут бы имя свое не забыть!
– Да что за безобразие! Откройте немедленно! – барабанит де-то наверху Стервелла.
– Я опоздала на работу, – сглатываю, смотря с ужасом.
Все. Накрылись перспективы и премия.
– Думаю, я смогу взять вину на себя, – хмыкает Чезаре, – если ты сейчас скажешь мне, птичка, что принимаешь и мой подарок, и меня в довесок.
Мои волосы ерошит теплая рука. Легкая щетина царапает щеку.
– Господин Нери, как это понимать? – хмурюсь. – Что значит – в довесок?
– Тебе от меня уже никуда не деться. Просто смирись, – советуют мне мягко. – Да? – палец очерчивает мои губы. За шиворот сыпется снежная крошка.
– Да, – губы произносят сами, как будто шагаю с обрыва.
В этот момент лифт рывком трогается и Чезаре отстраняется.
Холодный, надменный, губы презрительно поджаты, брови сведены. Натуральный бигбосс! Какая-то мысль упорно сверлит меня, но… нет, не пойму никак!
Двери распахиваются. Мне подмигивают. Чезаре выходит первым, распространяя запах снега.
– Что вообще происхо?.. – Софья Михайловна замирает на визгливой ноте. Расплывается в улыбке. Ого! Она и так может?! – Господин Нери?.. Вы прибыли так рано, мы ждали вас позже! Наверное, вы ошиблись этажом, лифт сегодня из рук вон плохо работает! Я Софья Зарецкая, начальник отдела…
– Я прибыл раньше, – сухо отрезает… наш новый шеф?!
Ну ты и влипла, Романова! Кстати говоря, отвечает он на итальянском. Сюрприз?!
Софья знает язык не очень хорошо. Морщится, переминается с ноги на ногу и… замечает меня.
– Романова! – её голос ввинчивается в уши, – ты снова опаздываешь? Что я тебе говорила? Хочешь перед праздником вылететь? А ну…
Не знаю, что ещё она хотела сказать. Но тут я ощутила горячую ладонь босса у себя на талии.
– Полагаю, что дисциплина здесь весьма хромает. Как и многое другое. Впрочем, моя невеста и другие доверенные лица проведут более глубокое расследование работы компании. Повышать голос на сотрудника, даже если он нарушил трудовую дисциплину – непозволительно, – заявил недоБорджиа.
Замерли мы обе. И ещё парочка сотрудников.
– Что касается опоздания Норы Андреевны – в этом моя вина. Мы с невестой давно не виделись, и даже она не знала, что меня назначат генеральным директором в Россию. До этого момента я не смешивал работу и личное, – с непроницаемым лицом на совершенном русском договорил этот… этот…
Да меня теперь линчуют!
– И да. Лифт работает отвратительно, – Чезаре Нери прищурился, одарив всех ледяным взглядом, – через два часа собрание начальников всех отделов. Милая… – на меня посмотрели остро, но тепло, – как я и говорил, я не люблю смешивать личное с работой… поэтому напиши в кадры, их предупредят. С завтрашнего дня ты заступишь на роль моего личного переводчика.
Точно сожрут. Так я думала, направляясь в раздрае чувств на рабочее место. Какая невеста? Какие, к римлянам, переводы? Неужели придется увольняться? Только сердце стучало гулко-гулко, а на душе почему-то было тепло.
Моя снежная сказка. Под елкой в качестве подарка оказался босс…
ЧАСТЬ 3. Босс и я выясняем отношения.
Если вы думаете, что у нас все сразу стало легко и просто – то, увы и ах – но эта сказка была не настолько сказочной!
Ох, как я паниковала, как я волновалась в тот день! Думала просто – с ума сойду от волнения! Не знала, куда себя деть – и куда деться от пронизывающего взгляда Софьи, которая меня и так с трудом выносила, а теперь и вовсе как с цепи сорвалась.
Правда, в мою сторону не шипела. На других пыталась отыграться. Но как ни странно, коллеги мое новое «положение» в штыки не приняли. Даже напротив – весь день ко мне совершалось настоящее паломничество. Весь наш отдел – целых десять человек уже, между прочим! – вполне доброжелательно поздравляли с успехом, интересовались, как давно знаю Чезаре, что от него можно ожидать и просили не обращать внимания на Софью.
– Нор, мы же тебя давно знаем, – с улыбкой заметила в ответ на мое искреннее недоумение таким теплым приемом высокая статная Любочка Артемьева тридцати пяти лет от роду, настоящая русская красавица, – ты хорошая девчонка, добрая, отзывчивая, простая и незаносчивая. Своя. И от того, что ты отхватила себе такого мужика, хуже относиться не будем. Может, кто и пошипит вслед – но сама понимаешь – тут от зависти скорее.
– Нор, ты заслужила, – поддержала наша вторая переводчица, знаток восточных языков, худенькая и темноволосая Айко – наполовину японка, – ты столько вкалывала на этой работе, я же тебя с первого курса универа помню ещё в канцелярии на подхвате. Ты человечек дела.
Только вторая переводчица с итальянского – та самая, за которой я всегда молча исправляла ошибки, недовольно проворчала что-то про зажравшихся и понаехавших – и удалилась, цокая каблуками. Ну, насильно мил не будешь!
Улизнуть я и в тот день, и в другой с работы старалась как можно раньше – ради этого и приходила рано – лишь бы не пересекаться с Чезом! Я читала его сообщения, видела пропущенные вызовы, но… что-то как комом стояло в горле, мешая мне сделать шаг навстречу. Даже когда я уже переехала в соседний с ним кабинет на одном из последних этажей нашего здания.
Может, мне было страшно, что новогодняя сказка развеется? Что теперь итальянец окажется совсем не таким, каким я его себе вообразила? Одним словом, Новый Год приближался скоростным паровозом, а мы с начальством ходили вокруг да около.
Вот только, понятное дело, что так долго продолжаться не могло. И, опять-таки, понятное дело, что настоящие мужчины в наступление всегда переходят первыми! Поэтому, можно сказать, что я почти не удивилась, когда обнаружила у себя на пороге кабинета босса.
Чез был, как и всегда, великолепен. Темные брюки с искрой, бордовая рубашка, неизменно-волшебный галстук, расстегнутый пиджак и виднеющиеся на рукавах мерцающие запонки… Интересно, это случайно не бриллианты? Босс молча закрыл за собой дверь. Провернул защелку, подергал ручку, удовлетворенно вздохнув, и стал надвигаться на меня.
– Чезаре? Господин Нери? – попробовала ещё раз.
Темные глаза сверкают, черные чуть вьющиеся кудри, снова эта легкая выверенная небритость, пристальный прищур и очень, ну очень предвкушающее выражение лица. Ну ты и влипла, Романова!
– Нора Андреевна, – вдруг заговорил, остановившись от меня в двух шагах мужчина, – скажите мне вы, чем я заслужил такое к себе отношение и ваше игнорирование моей персоны вне пределов работы? Я обидел вас, приняв решение о вашем назначении за вашей спиной? О том, что вы работаете в моей компании, как и о том, что я ваш начальник, мы оба никак не могли знать…
Уууу! Idiota vera! Вот сейчас мне стало по-настоящему стыдно. Вроде бы и бывают у девушек милые сердцу заскоки, но ведь Чез действительно ни разу в жизни не сделал мне за все время знакомства ничего плохого – скорее, наоборот.
– Чез… – кажется, я покраснела. – Чезаре, извини…те…
– Тц… – фырк.
– Извини, – поправилась я, – просто… я растерялась. И от того, что ты оказался нашим боссом, и оттого, что ты был таким… идеальным, понимаешь, – мои щеки против воли загорелись. – А босс и сотрудница компании – это прямо служебный роман в худшем виде. Обычно из таких не выходит ничего хорошего. Честно говоря – признаюсь на духу, – я даже уволиться подумывала.
Меня выслушали самым внимательным образом. Даже покивали задумчиво, словно что-то там у себя в голове укладывая.
– Нора, – вздох. Стремительный бросок вперед. И меня уже прижимают к горячему мужскому телу, – я-то всерьез думал, что что-то серьезное. Что ещё каким-то образом тебя обидел или оскорбил. Глупая-глупая птичка… неужели ты думаешь, что я действительно подписал бы твое заявление об увольнении? – Чез вздернул бровь.
А потом обхватил мое лицо руками – и поцеловал. Сладко, нежно, страстно. Настолько невыразимо ярко передавая свои чувства, что вздрогнула, тая в очередной раз в его руках. Что я взлетала все выше и выше, рассыпалась от этих прикосновений, от этой нежности, восторга, сладкого вдохновения, свернувшегося в груди клубком жара…
Мы отлипли друг от друга, тяжело дыша.
– Теперь, наконец, мы прояснили тот момент, что мое отношение к тебе никак не поменялось, Нора? – Чез был смертельно серьезен.