Вишневая дверь

Текст начинался со знакомой фамилии. Когда я только вышел из заключения – я бы согласился на предложение не раздумывая. За четверть века я придумал не один план. Только сейчас мне было все равно. Людям безразлично, так почему должно волновать меня? Я скомкал бумагу и засунул в карман.

—Андрей Николаевич, пора! – время мне открывать концерт.

…девочка, что играла Шопена казалась до боли знакомой. Длинные волосы рассыпались по плечам, напомнив искры осенних костров.

– Арионова Дана! – объявил учитель, и она поклонилась.

Я подошел к ней после концерта. Дана, значит. Арионова? То есть тот рыжий оболтус Петька очаровал мою дочь? В Сибири-то девочка как оказалась? Я не должен был встретить ее. Никогда. Я должен быть в стороне, но…

– Ты так красиво играла, – сказал я ей (а что еще можно было сказать незнакомой девочке?) – кто научил тебя играть на пианино?

– Мама, – ответила она и нахмурилась, как от боли.

– А как маму зовут? – спросил я и тут же прикусил язык.

– Вам зачем?

– Имя интересное, вдруг в честь кого-то назвали.

– А, – она замялась, – Мама… умерла, – грустно сказала она. И замолчала. – А назвали в честь дедушки.

Закололо в сердце. Анечка, моя Анечка… Я замолчал. Девочка подняла на меня светлые глаза:

– Можно вас спросить, – она неловко замялась, а потом набралась смелости и продолжила, – я хочу собаку. Нам еще до концерта Валентина Петровна показывала щенков, они такие красивые!

– Хорошо, внучка, – невольно улыбнулся я, – пойдем посмотрим.

– Не зовите меня так! – вскинулась она, – я уже взрослая, мне двенадцать лет!

– А как мне тебя звать?

Она задумалась.

– Вы такой старый… зовите внучкой. По имени я все равно не люблю.

Я помог выбрать ей щенка лайки. Смешно и грустно, потому что собаки эти не для квартир. Но не смог отказать. Она взяла серого кобелька, и мило улыбаясь, принялась меня благодарить.

– Спасибо вам большое, правда! Я бы… может, вам еще что-то сыграть?

– Адажио Альбинони сможешь? – наверное, стоило вспомнить Моцарта или что у них там в школе учат. Более уместное и простое. Но я хотел услышать как она играет эту вещь. Девочка нахмурилась и поджала губы, вспоминая.

– Извините, правда его не знаю! Но я выучу, честно! Приезжайте к нам на отчетный концерт в конце года!

– Постараюсь, внучка. Постараюсь.

***

След школьного автобуса на грунтовке медленно засыпали первые иглы лиственниц. Еще не яркие, больше желто-зеленые, нежели огненные. Моросил дождь. Я смотрел в холодное свинцовое небо и оно уже не казалось мне таким тяжелым. Хотя … в жизни не подумал бы, что мою малышку соблазнит этот очкарик Арионов. И девочка ничего не сказала о .. боже, как странно даже мысленно произносить – о бабушке. Значит, Марты, моей Вишенки тоже больше нет?

Я привык думать, что это я «умер» для них. Но не они для меня.

– Андрей Николаевич, все уже заждались, – строго сказала Валентина сзади, а потом, уже обычным тоном, – пойдем, Андрюш, мы уже накрыли стол в клубе, давай праздновать.

Я заставил себя улыбнуться и взял хозяюшку под руку. Восстанавливать деревню – неплохое занятие для революционера-неудачника на пенсии.

В моем кармане лежало скомканное письмо от сына моего друга, который незнамо как меня нашел. Я не ждал этого, но он спрашивал совета. Он хотел что-то изменить. Возможно, мог. Но надо ли?

Перед глазами рассыпались в пепел дрова в новомодном камине. Передо мной снова стоял выбор: бороться или просто жить.

Знать бы еще, какой правильный, потому что мне снова было что терять и за кого бояться.

И за кого бороться.

01 Вишневая дверь

6 сентября, воскресенье

Кирпичные ступени разной высоты вели к тяжелой деревянной двери. Надо было сильно постараться, чтобы заметить слева потертую вывеску с временем работы. Выше, на одном гвозде болталась кованая надпись «Вишневая дверь». Вензеля и буквы сливались в узел тяжелого металлического кружева и нельзя было понять что это за заведение – магазин, кафе, адвокатская контора или салон красоты.

Правда, никого это не волновало – даже завсегдатаи рынка шли мимо, будто и не было этого места, будто оно закрылось давным-давно.

Но не все.

Минуя вечерние улочки, остановился старый грузовичок: оторванные нижние люверсы, поцарапанный кузов, вмятина на крыле, убитая резина со стертым протектором. Из кабины вышла женщина в строгом деловом костюме – красивом и дорогом, не взявшимся с автомобилем грузчика-работяги. Выглядело наоборот: будто машина превратилась из кареты в тыкву, а дама как была королевной так и осталась.

Раньше она была красавицей, но сейчас пиджак не скрывал полноту, а тугая кичка на затылке только подчеркивала объём на резких скулах и подбородке. Правильные черты лица могла оживить улыбка, но дама предпочитала образ Снежной Королевы. Она взяла из машины картонную коробку, кивнула водителю, и тот уехал. Она остановилась у порога и обреченно посмотрела на вывеску. Там, внутри, был чуждый ей мир, да что там мир – враждебная вселенная. Не то место, где хотелось быть.

Едва она толкнула дверь, как мелодично зазвенела «музыка ветра». Женщина невольно задержала дыхание, но, к ее изумлению, в магазине чувствовался только чистый кондиционированный воздух. Хотя раньше – постоянно зажженные ароматические лампы или палочки-благовония, фу! Сейчас все изменилось, и даже входные колокольчики были другими. Вместо старых деревянных полок вдоль стен – свободные открытые стеллажи из металла и стекла. Вместо приглушенного, теплого освещения – лампы дневного света.

«Опять тут все поменял!» – пробормотала гостья едва слышно. В магазине было пусто, и она прошла к кассе и поставила коробку на пол, с раздражением рассматривая стеллажи, заставленные всякой всячиной. На границе слышимости звучали два мужских голоса.

– Герман? – женщина пыталась скрыть нервозность, но последний слог имени вышел непозволительно громко. «Как истеричка», – обругала она себя.

Из глубины магазина вынырнул мужчина. Он был одного роста со своей гостьей, но выглядел совсем иначе. Крепкий, с пронзительным взглядом из-за очков. На лысине была набита замысловатая татуировка, плавно переходящая по шее на правую руку вплоть до кончиков пальцев. На левой руке, свободной от тату, был металлический браслет с полустертой надписью. Подчеркивала все это безобразие футболка без рукавов и джинсы.

– Хель? – он искренне удивился, – тебе что-то нужно? – он лукаво улыбнулся, будто подразумевая нечто, известное только им. Она безразлично скользнула взглядом по стеллажам: банки чая, пакеты с кофейными зернами, причудливые зеркала, мотки ниток, статуэтки слонов, волков и медведей, подвески из кости мамонта, старые потертые книги и новые блокноты для записей, резные шахматы разных размеров и простенькие наборы домино, зонты-трости в элегантнейшей подставке и дешевые резиновые сапоги. Все это было разложено без намека на порядок.

– Опять все поменял? – спросила она. И тут же прикусила губу. Герман хмыкнул – ее всегда бесили постоянные перестановки.

– Кто тебя подвез, дорогая? Может, ты просто поболтать зашла? – с ехидным смешком спросил он, – или тебе вискаса для ротвейлера отсыпать?

– Нет. – Ответ звучал резко и грубо. Мужчина покачал головой.

– Твои любимые слова, а? С юмором у тебя туго.

Собеседница прищурилась. Потом подняла коробку на стол и открыла ее. Герман заглянул и сразу спросил:

– Откуда?