Законы безумия

Я больше чем уверен, что она думает, что это секси. Дура.

– Я подумаю, – убираю руки в карманы и уже до беспредела хочу поскорее свалить.

– Подумай, подумай, – встает на цыпочки.

Знаю, что она хочет сделать. Знаю и намеренно поддаюсь на ее «типа уловку». Рыбеха сама плывет в сети, а ведь даже не догадывается о последствиях. Она медленно проводит языком по моей щеке, издавая при этом писклявые смешки. Бл*дь – просто констатирую факт и без церемоний тащу ее за угол школы, вплотную прижимая к стене.

– Катюша, Катюша, – тащу бегунок молнии на ее куртке вниз, та разъезжается без преград.

Она продолжает улыбаться, отвратительно цокая языком. Пальцы касаются ремня на моих брюках, но я перехватываю ее руки.

– Тут камеры, – указываю на висящую в углу линзу.

– Тогда где?

– Ты тут больше ориентируешься, – усмехаюсь, заползая ладонью под чашку ее лифчика.

– Идем, – шепчет почти в губы.

Мы быстро перемещаемся в какой-то небольшой кабинет, похожий на подсобку. И Катюха оперативно стаскивает с себя куртку.

– Блин, – ржет, а сама с остервенением хочет расстегнуть мой ремень.

Подхватываю Катьку под зад. Вдалеке вижу стол или что-то вроде него. Усаживаю ее туда, быстро снимая с нее белую рубашку и лифчик.

– Колготки сними или порву, – бормочу на ухо, пока она проворно сжимает мой член и орудует ладонью, а сам задираю красную юбку в клетку до талии.

– Ага, – стягивает с себя колготки, а я под шумок натягиваю резинку.

Она извивается, целует, я отвечаю, но без особого энтузиазма. Вхожу в нее резко, возможно, даже грубо. Она громко стонет, а я зажимаю ее рот ладонью.

– Ах, – протягивает, – Богдан, – ее грудь вздымается, а с губ сходят стоны.

Закончив, сразу натягиваю штаны, опираясь на стол. Катька ползает по полу в поисках своих колготок или рубашки, я не особо понимаю, да мне и нет до этого дела.

– Шелест, – цепляется ноготками за ворот моей рубашки, – теперь я точно не прощу тебе, если ты не придешь в субботу. В нашем распоряжении будет весь дом, – томно шепчет мне на ухо.

– Я подумаю, Катюша, – целую ее в лоб, – по-ду-ма-ю, – застегиваю рубашку, накидывая поверх куртку.

– Тебя подвезти?

– Думаю, нам не по пути, – хлопаю ее по заду и выхожу в коридор.

Она не бежит следом, чему я искренне благодарен.

Выхожу из школы, мысленно благодаря историчку за отмену последнего урока. Видимо, Сомов с Гольштейн знали это заранее, раз первые свалили. Вряд ли заучка Герда будет прогуливать уроки. Я не вдавался в подробности, но школа полнится слухами, что наша Герочка – самая-самая. Отличница, спортсменка, состоит в совете учеников, принимает участие во всей внеклассной работе, в общем, рвет ж*пу изо всех сил. На кой, пока не ясно, но тем даже интересней.

Выхожу за ворота и кабанчиком уматываю в город. Тренер уже завалил сообщениями, и, если я не приеду через минут сорок, он сожрет меня с потрохами.

– Иваныч, – скидываю куртку, двигая в раздевалку.

– Шелест, ты чего опаздываешь?

– Пробки.

– В метро?

– Почти. Я отработаю.

– Конечно, отработаешь. Не забывай, со следующей недели двойные нагрузки, усиленно готовимся к первенству.

– Ага.

– Сегодня все по лайту. Давай на скакалку, потом бурпи, становую тягу, подтягивания, отжимания – три подхода по три минуты, передышка в одну. И побегай, километров пять.

– Понял, – беру скакалку.

В зале только я и Леха. Хороший парень, но удар поставлен у него плохо.

Следующая неделя выйдет жесткой. Усиленная нагрузка, к которой приплюсуются нервы. Увеличение спаррингов. Уверен, что Иваныч не слезет с меня, пока я здесь не сдохну. Это, конечно, большое преувеличение, но перед каждыми соревнованиями, чемпионатами, отбором в него вселяется кто-то злой и страшный. Из добродушного мужика он, с*ка, превращается в сатану. И мне как бы грех жаловаться, потому что за все время наших с ним тренировок я проиграл всего один раз.

Это либо удача, либо я реально ссу прийти с поражением, он же меня прибьет к х*рам. Мысленно улыбаюсь, откидывая скакалку.

Впахиваю еще часа полтора. Выжимая из себя последние соки, вот вам и по лайту. Иваныч почти выставил меня из зала, когда допер, что я делаю.

На улице застегиваю куртку, быстро добегая до метро. Еще нужно успеть зайти в супермаркет и приготовить маме ужин. Респект за то, что живем мы не на Рублевке и возле нашего дома есть нормальные магазины, а не те, где пачка пельменей в триста граммов полторы тысячи стоит. По магазу ношусь на сверхскоростях, закидывая в корзинку овощи и мясо.

Домой прихожу весь мокрый. Пот течет градом. Расшнуровываю ботинки, кидая пакет рядом с пуфом, на который сажусь, чтобы снять обувь. Вешаю куртку и на ходу закидываю шапку на полку. На кухне быстро разогреваю сковородку, наливая на нее растительное масло. Пока масло не начало потрескивать, быстро режу мясо, сваливая его в уже горячую посуду. Сковородка с закипевшим маслом издает потрескивающее шипение, поэтому, быстро все перемешав, солю мясо и накрываю крышкой. Пока оно жарится, быстро режу салат из овощей, укладывая все в большую пластиковую миску.

Еще раз помешав мясо, слышу, как во двор заехала машина. Щелкаю кнопку чайника, и тот начинает тихо шуметь.

Мама Марина заходит в дом минуты через две. Я уже стою у двери, забирая из ее рук пакеты.

– Привет, – улыбается, – ты даже раньше меня.

– Да. Освободился чуть раньше, – не скажу же я, что несся как сумасшедший, чтобы приготовить ужин.

– Сейчас что-нибудь приготовлю, – расстегивает змейки на высоких сапогах.

– Я уже, – опираюсь плечом на стену.

– Ой, какой ты молодец.

– Да я просто… – пожимаю плечами, накатывает прилив каких-то непонятных эмоций.

– Так, – хлопает в ладоши, – я мыть руки, и будем ужинать тогда.

– Хорошо. Я пока накрою.