С тобой нельзя

– Пошли, – произносит, когда видит меня полностью одетой.

– Куда?

Смотрю на него затравленно. А как еще в сложившихся обстоятельствах смотреть?

– Я обещал Исе отвезти тебя домой.

Он сейчас не шутит? После всего?

– Я сама лучше. То, что произошло…

– Поехали, – цепляет меня под локоть и тащит в коридор. Не дает договорить. Просто тащит за собой.

Я не сопротивляюсь. Не потому, что мямля, нет, просто силы кончились. Я медленно умираю, а как представлю, что сейчас еще и девушку его увижу, которую он любит…

У меня точно сердце остановится. Точно-точно.

На первом этаже гремит музыка, ребята танцуют и продолжают веселиться. Меня же тащат чуть ли не под конвоем домой. Пальцы, которые только что были во мне, теперь намертво сомкнулись на моем запястье.

Матвей ни на секунду не ослабляет хватку. Тянет меня за собой, даже шаг не замедляя, поэтому мне приходится практически бежать.

После того, что случилось, он не сказал ни слова. Ведет себя как последняя сволочь.

Я сама виновата, не надо было лезть. Сама захотела приключений. Только вот разве от этого легче? Наоборот.

Моя злость смешивается со стыдом, а когда я вижу Карину, нарезающую круги у машины, хочу стать невидимкой. Мне ей в глаза стыдно смотреть. Если взгляну, точно превращусь в горстку пепла.

Карина, заметив нас, идет навстречу. Взмахивает рукой, улыбается.

Я же прячу взгляд, блуждаю им где-то по земле, рассматривая мелкие камни.

– Я тебя уже потеряла. Звонила, звонила…

– Музыка орет. Не слышал.

– Да я так и поняла. Алёна, привет.

– Она не в состоянии тебе ответить сегодня, в ноль убуханная, – зло бросает Шумаков.

В груди нарастает протест. Я выпила всего несколько бокалов, уже размыкаю губы, чтобы возразить, но Мот давит пальцами мне в предплечье.

Вскидываю на него взгляд и захлопываю рот.

– Блин, сочувствую, – Карина по-доброму сжимает мою ладонь. – Может, тебе водички, Алён?

– Ее прокапать не помешает, – юморит Шумаков и засовывает меня в тачку, пока я утопаю в чувстве вины перед Кариной.

Несмотря на стереотипы, став популярной, она не зазвездилась. Открытая, добрая, простая девчонка. Вряд ли бы у нее хватило совести вешаться на чужого парня, в отличие от меня.

Забиваюсь в угол на заднем сиденье, крепко обнимая себя за плечи, не озабочиваясь тем, чтобы закрыть дверь.

Шумаков со своей девушкой остаются стоять на улице. Она обнимает его, улыбается, что-то говорит, а потом лезет с поцелуем.

Шумаков не отталкивает, припадает к ее губам. Уверена, что засовывает свой язык в ее рот.

В моих глазах застывают слезы. Хочу спрятаться, отвернуться, чтобы не видеть, но не успеваю.

Потому что Шумаков целует свою девушку, а пялится в этот момент на меня.

Глава 3

По коже ползут мурашки. Он целует ее, а сам без зазрения совести смотрит мне в глаза. Каким же беспринципным козлом нужно быть, чтобы проворачивать такое?

Хотя, судя по последним событиям ночи, мы явно друг друга стоим.

Отворачиваюсь.

Хватит на них пялиться. Я не мазохистка.

Крепче обнимаю себя за плечи и смотрю в затонированное окно. Жду, когда Шумаков с Кариной нацелуются и уже сядут в машину. Нервы в этот момент ни к черту. Меня одолевает злость, которую я никак не могу обуздать. Стараюсь изо всех сил сидеть смирно. Покорно ждать, когда кончится эта пытка, но с каждой секундой становится все труднее. Дышать, видеть, да просто жить труднее. За что он так со мной?

Это точно карма. Вселенская ответочка за то, что осмелилась лезть к чужому парню. Хотя, с другой стороны, он и сам был несильно против.

Почему? Почему он не оттолкнул? Это для него в порядке вещей? Он изменяет Карине?

Конечно изменяет! Вряд ли я такая особенная. Чушь же…

Слышу шорох. Это Карина шелестит своей черной ветровкой «Прада» и забирается в машину. Как только оказывается на сиденье, поворачивается ко мне.

Пассажирская дверь, которую я не закрыла, хлопает. Вздрагиваю, понимая, что это Шумаков ее закрыл. Пытаюсь рассмотреть его через тонировку, пока Карина с печальным видом интересуется, как я себя чувствую.

– Отвратительно, – выплевываю слова, которые звучат грубее, чем следует.

Карина поджимает губы, кивает и отворачивается.

– Прости, – тут же иду на попятную. – Голова просто раскалывается. Прости.

Шумаковская девушка кивает, как бы делая мне одолжение, чтобы принять извинения, и, как только Мот садится в машину, практически повисает на его правом плече.

Уверена, что вести машину, когда кто-то вот так к тебе прилип, неудобно, но Шумаков ее не отталкивает, даже недовольства не выражает.

Затравленно рассматриваю эту сладкую парочку. Мне чертовски больно.

Скидываю туфли и подтягиваю колени к груди. Карина всю дорогу что-то говорит Шумакову, а он улыбается. Вижу его улыбку в зеркало, когда мы проезжаем под фонарями, и кричать хочу.

Зачем я вообще к нему полезла? Страдала бы себе как раньше, тихо, за закрытой дверью, так, чтобы никто и знать не знал. А теперь что?

Я же ему в любви призналась. Дура. Наивная, тупоголовая дура!