Принцесса для Аспида

Теперь я понимаю, почему мне было так неуютно в его присутствии, я инстинктивно защищаюсь, боюсь его выходок, потому что заведомо знаю – он способен на какую-нибудь гадость.

– Даришь? – скалится, обойдя меня кругом. Я чувствую на себе изучающий взгляд, он оценивает, именно оценивает, а еще он слишком близко. Критично близко, пара сантиметров.

Когда его пальцы касаются моего плеча, я вздрагиваю.

– Обойдешься, – шиплю, ошарашенно смотря на его руку, которая уже скользит по моей ладони. Он возвращает ключи, сжимая мои пальцы в кулак. Не понимаю, что со мной, но от каждого прикосновения по телу проходит электрический разряд. Часто дышу, стараясь не смотреть ему в глаза, пялюсь на свои сабо, крепче стискиваю руку в кулак. Случайно задеваю кнопку, и машина весело подмигивает нам фарами.

– Научись водить, Тея, – он говорит тихо, таким шелковистым голосом с каплей придыхания, склонившись к моему уху. Я чувствую его дыхание и резко оборачиваюсь, сразу как только слышу свое имя. Откуда он… неужели запомнил с банкета?

Нервно копошусь в своей сумке и дрожащими пальцами вынимаю деньги.

– Это за царапины, – протягиваю, а сама стараюсь на него не смотреть. Хочу побыстрее отсюда сбежать.

– Обойдусь, – он смотрит с неким отвращением, словно я вновь сделала что-то плохое.

Я так и стою с вытянутой рукой, пока он перекидывает ногу через мотоцикл, надевает на голову шлем и опускает визор. Теперь я не вижу его лица, лишь отражение своего.

Рев мотоцикла давит на барабанные перепонки, но я не успеваю сориентироваться, зажать уши или сделать что-то еще. Байк слишком быстро исчезает на проспекте, был, а теперь нет.

Отмерев, понимаю, что уже опаздываю, убираю деньги и взбегаю по лестнице. Пока иду к дверям, несколько раз оглядываюсь на то место, где я секунды назад стояла как истукан, и наконец-то попадаю внутрь здания. Разглаживаю подол платья и, вздохнув с облегчением, оперативно вышагиваю в раздевалку.

Глава 3

Тея

Делаю глубокий вдох и складку. Сегодня, как и десятки дней до, я вновь в зале. Не могу выйти на лед, не получается. Стоит только подойти к краю бортика, и мне сразу становится не по себе. Страх заключает меня в клетку, в ней слишком длинные и острые шипы, стоит пошевелиться, и они впиваются в тело, режут кожу, врезаясь все глубже.

– Заканчиваем, – Лиля Федоровна отворачивается. Она злится. Наверное, ее уже достали эти промотанные со мной часы. Бесполезно потраченное время, даже несмотря на то, что ей за это платят, очень хорошо платят. – Тея, – ее лицо становится мягче, или же она пытается сделать его таковым для меня, не знаю, – я думаю, тебе необходима передышка. Пара недель отдыха не помешает…

– Почему?

– Девочка моя, мы занимаемся уже три месяца, и не сдвинулись ни на шаг. В зале выполнение просто идеальное, ты полностью восстановилась, плечо тебя больше не беспокоит, но стоит нам выйти на лед…

– Я знаю, но… давайте попробуем еще раз, сейчас, только надену коньки.

– Тея…

– Я смогу, правда смогу.

Лиля вздыхает и, нерешительно кивнув, покидает зал, идет на лед. Я же шнуруюсь и торопливо шагаю следом. Подхожу к краю, снимаю защитки с лезвий коньков и аккуратно ступаю на лед правой ногой. Пальцы крепче впиваются в бортик, и я приставляю вторую ногу. Выдыхаю. Мне просто нужно сосредоточиться, выкинуть из головы все лишние мысли. Меня ведет, становится не по себе, как и сотни раз до. Не понимаю, почему я раньше его не страшилась, почему раньше была наполнена отвагой и решительностью? Куда все это делось? Куда?

– Сделай пару кругов, – голос позади заставляет вздрогнуть, но я беспрекословно выполняю все, что она мне говорит, – хорошо, теперь покажи мне что-нибудь, то, что считаешь нужным сама.

Киваю и набираю скорость. Честно говоря, сегодня право выбора мне совсем не нужно, все элементы и поставленные номера перемешиваются в моей голове, превращаясь в наваристый бульон. Проще было бы выполнить что-то по указке, гораздо проще.

Выдыхаю, у меня получается, растягиваю губы в широкой улыбке, а на лбу проявляется глубокая мимическая складка. Она всегда там образовывается, когда я напряжена. Я радуюсь своей маленькой победе, но недолго. Как только дело доходит до прыжка, теряюсь, сжимаюсь подобно пружине, не докручиваю аксель, падаю.

За секунду до прыжка я лихорадочно думаю о том, сколько боли вытерпела в день моей травмы. Сколько стыда испытала после. Я так долго чувствовала это отвращение, мерзкое, липкое, направленное на саму себя, оно не давало покоя. По ночам, словно на репите, слышала хруст своих костей и распахивала глаза, долго смотрела в потолок, а по утрам старалась улыбаться. Я боялась, боялась показаться слабой, никчемной…

Наверное, это обычное дело – получить перелом ключицы, сотрясение, обычное дело для спорта, но не для меня. Я не выдержала натиска, не смогла. Возможно, виной всему моя несамостоятельность и идеальность окружающего меня мира. Мама с папой тщательно выстроили нежный, мягкий кокон, без боли, разочарований, они всегда старались ограждать меня от несправедливостей жизни, о которых я читала в книгах или видела в кино.

Кости срослись, синяки исчезли, а страх падения остался. Я очень быстро восстановилась физически, но так и не смогла преодолеть этот жуткий барьер морально. До сих пор не могу.

Под ладонями лед, он обжигает. Отталкиваюсь. Вытираю слезы, замечая, как уходит Лилия Федоровна. Она была права, я ни на что больше неспособна. Поднимаюсь и на дрожащих ногах доезжаю до бортика. В мареве эмоций абсолютно не замечаю того, как добираюсь до раздевалки, мне так плохо. Я бессильна перед своими страхами, никак не могу их побороть, у меня просто не получается. Психую и раздраженно убираю все свои вещи в сумку. Распускаю высокий хвост, разлохмачивая свои светлые волосы. В зеркало не смотрюсь, только поправляю лямки платья. Выйдя на парковку, замечаю Игната, он ходит вокруг машины, и я снимаю ее с сигнализации. Водитель оперативно садится за руль, дожидаясь, пока я заберусь в салон.

– Куда едем?

– Домой, – отворачиваюсь к окну, складывая руки на груди.

Когда машина заезжает во двор, вытягиваю шею, замечая черный «БМВ» Лили, они с мамой стоят на ступеньках особняка, разговаривают. Прижимаю ладошку к стеклу, словно так я услышу, о чем они беседуют.

Заметив мой мерс, Лиля касается маминого плеча и усаживается за руль. Уезжает.

Как только Игнат паркуется, сразу же вылетаю на улицу.

– Зачем она приезжала? – растерянно бегаю глазами по материнскому лицу, чтобы понять хоть что-то.

– Пойдем в дом, нам с тобой нужно поговорить, – мама берет меня под руку и заводит в столовую. – Чай?

– Нет. Что произошло? Зачем приезжала Лиля?

Мама нервно трет виски и присаживается напротив. Берет яблоко из стоящей корзинки, теребит его в ладонях, потирая бликующие красные бока пальцами.

– Доченька, мы вынуждены прекратить тренировки, именно с этим тренером.

– Она от меня отказалась, да?

– Мы подыщем другого…

– Не надо, – отрицательно мотаю головой, – это бесполезно.

– Тея.

– Это глупая затея, мама, я просто не могу.

– Может быть, стоит сходить к психологу?

– Я не сумасшедшая!

– Доченька, к нему и не ходят сумасшедшие.

– Я должна сама, понимаешь, сама, – растираю по щекам слезы, стараясь не смотреть на маму.

– Хорошо. Если ты считаешь, что так для тебя будет лучше…

– Я не знаю, не знаю, как для меня будет лучше. Не знаю. Я чувствую себя слабачкой. У папы была такая серьезная травма, он ходить не мог, а потом восстановился и стал чемпионом, мам. А я какую-то косточку сломала и больше не могу кататься. Мне страшно, я боюсь, что это произойдет снова. Я же опозорилась, там, на чемпионате юниоров, я опозорилась. Папу опозорила.

– Тея, – мама огибает стол и присаживается передо мной на корточки, сжимает ладошки, – девочка моя, ты правда думаешь, что для папы важны эти победы? Милая, мы любим тебя просто потому, что ты есть. Победы – это хорошо, но они не должны быть в ущерб чему-то, слышишь? Папа тобой очень гордится, как и я. Ты же такая умная, красивая, талантливая девочка.