Клубничное искушение для майора Зубова

Тогда ему было… Сколько? Тридцать? Кажется, Машка говорила, что что-то около того. Значит, сейчас в районе тридцати пяти. Самый возраст для мужика.

Надо сказать, что годы пошли Антону только на пользу. Он и раньше-то был невероятно привлекательный. Эти все бицепсы, грудь раскачанная, татуировки, шея мощная, обманчивая неторопливость опасного хищника… Все это привлекало внимание. Я видела, как на него смотрели девчонки, когда он приезжал за «братишкой» в универ. И потом, когда «братишка» стал моей лучшей подружкой, все время удивлялась, как так Машка его называла страшным и тупым?

Он вообще не был страшным тогда. Наоборот, красивый! Сильный! Взгляд такой… Ах!

Вот мое глупое сердечко и сказало: «Ах!»

А задница уверенно потащилась в его сторону в поисках приключений. Чувствовала, что этот зверюга ей их обеспечит по высшему разряду.

Ну что же, задница оказалась права.

И насчет приключений, и насчет разряда. А вот сердечко зря совершенно ахало… Его в расчет никто не принял…

Сейчас Антон выглядит еще более… большим. Ткань рубашки обтягивает мышцы рук так, что, кажется, лопнет сейчас. Ворот расстегнут, татуировка на месте. Ремни портупеи только подчеркивают рельеф… Строгие брюки со стрелками, как и положено «людям в черном», ему тоже очень идут. Делают весь образ солиднее. И загадочнее.

А, самое главное, что Зубов, или как там его сейчас… Каменев прекрасно обо всем этом знает и, судя по довольной кошачьей морде, мой интерес уже давно видит. Встает так, чтоб мне удобней было разглядывать, руки сует в карманы, акцентируя внимание… А вот это уже пошлость. Перебор, господин… Кто ты там? Капитан?

Усмехаюсь, нарочито медленно скольжу взглядом по его фигуре, словно кусок мяса на рынке оцениваю. Антон почему-то перестает улыбаться. Что, капитан, не ожидал? Может, думал, что я от тебя тут шарахаться буду испуганной целочкой? Или, наоборот, кинусь на шею сладкой Клубничкой?

Самомнение… До небес.

– Хорошо, Антон, – спокойно отвечаю я, – по какому поводу визит?

– Ты улизнула от меня после работы, Клубничка. Так быстро убежала, я не успел догнать…

– Старость? Акела уже не тот? – не улыбаюсь, смотрю только в глаза.

Злится. Так забавно.

– А ты стала злая, Клубничка…

– Просила так не называть.

– Я твою просьбу отклоняю.

– Тогда еще раз: причины вашего появления здесь.

Он стоит, смотрит на меня. И по лицу вижу, недоволен развитием разговора. Явно рассчитывал на другое. По крайней мере, что поприветливей буду.

Ну правильно, я же под лестницей позволила… Дура, блин… Слова про замужество он, как и многие мужики, у которых есть цель завалить понравившуюся женщину в кровать, предпочел забыть. И, судя по всему, вознамерился продолжить наше легкое общение.

Ну а почему нет? Мы знакомы давно, секс у нас уже был… Что не так? А муж у нас не стена, подвинется. На время моей практики.

В этом был весь Зубов. Машка же рот на замке не держала, в красках мне поведала еще до рождения Соньки о его похождениях. И о том, что баб его она даже не считала. На двадцатой со счета сбилась. И это за полтора года нахождения в нашем городе!

Понятное дело, что действовала подруга из лучших побуждений, чтоб светлый образ первой несчастной любви поскорее разрушить, мне глаза раскрыть. И, наконец, заставить смотреть в сторону других мужиков.

Первые два пункта у нее «на ура» вышли. С третьим случилась заминка. Но это уже мои личные трабблы.

– Посмотреть хотел, как устроилась. Может, помочь в чем-то? Моя обязанность…

– Да? Интересно, всем так помогаете? А то вон, сосед с утра жаловался, что у него кран течет… Тоже поможете?

– Сосед – мужик, физик, с механикой и механизмами на «ты», – рычит Антон, – руки у него явно не из жопы. Если тебе жаловался, то, скорее всего, для поддержания разговора. И для иных… целей.

Меня не удивляет, что он знает все о моем соседе. В конце концов, проверка командированных, приезжих, временных и постоянных сотрудников центра реально входит в его обязанности…

– У меня нет никаких жалоб. Приятно, что Центр заботится о своих временных сотрудниках, – чеканю я, непроизвольно задрав подбородок.

– Слушай, Клубничка, – Антон настолько неожиданно делает шаг ко мне и кладет руки на плечи, что я не успеваю отшатнуться. А теперь уже и не могу. Тяжелые, словно каменные, ладони прочно лежат на плечах, придавливают к полу. От них идет жар. Распространяется по коже, растекается по венам. Я слышу, как сильно стучит сердце, ощущаю, как пересыхают губы от этого жара. Антон, похоже, тоже все это чувствует, потому что неосознанно сжимает меня сильнее, уже причиняя легкую боль. – Может, хватит? А? Ну чего ты такая колючая? Мы же не чужие друг другу…

Да ты даже не представляешь, насколько!

Я стою, смотрю на него, не делая попыток вырваться. У Антона, как у настоящего хищника, реакция на побег однозначная. Еще сильнее сожмет, а то и подтащит ближе к себе, окуная в свой жар, в свой огонь с головой.

Тут-то мне конец и придет. Одно дело – на расстоянии колоть его усмешками и ехидными замечаниями, хамить и холодно смотреть, и совсем другое – когда он вот так, неосознанно подключает телесное. Тот уровень, на котором мы друг друга, кажется, до сих пор идеально чувствуем…

Я сдамся, позволю ему опять окунуть меня в тот сладкий, дурманный омут… Забудусь на время.

На время практики.

А потом я уеду обратно. Он останется здесь, скорее всего, для того, чтоб основательно потоптаться на останках кого-то из руководящего состава… А затем пойдет дальше. Опять по приказу, на следующий объект.

В этот раз мы, скорее всего, обойдемся без «это не ты такая, это я такой».

Но я не обойдусь без расколотого сердца, как бы высокопарно это не звучало.

Потому что, как выяснилось за эти годы, не получается у меня без сердца ложиться в постель. Не умею. Он почему-то не научил…

А сердце… До сих пор к нему тянется.

Вот так, по-дурацки все.

– Уберите… руки… Мне больно.

Я нахожу в себе силы перестать получать удовольствие от тяжести его горячих ладоней и повожу плечами, в попытке высвободиться.

– Клубничка… – Он, наоборот, тянет к себе, опять шумно втягивает воздух у моего виска, – пиздец, как пахнешь… Мне твой запах во сне постоянно… Все эти годы…

Каждое его слово – ударом в сердце. И дрожь в коленях. Черт… Не смогу ведь. Реально не смогу!

– Отпусти… – уже шепчу я, потому что голосовые связки тоже против меня выступают и подводят в самый важный момент, – у меня муж…

– Да нет у тебя никакого мужа, – спокойно говорит он, и это спокойствие на диссонансе с прежним ласковым воркованием придает мне силы.

– Изучали анкету? – едко спрашиваю, бесстрашно глядя в темные глаза, – наводили справки?

И уже жестко веду плечами, высвобождаясь и тут же отходя на пару метров в сторону.