Их двое

Кот, сверкнув напоследок белозубой улыбкой, выкатывается за дверь, а я с облегчением ее захлопываю за ним.

И сажусь на кровать, правда, тут же подскакиваю.

Он же тут спал! Надо белье сменить!

Роюсь в маленьком сундучке, в поисках дополнительного комплекта, нахожу, спешно перестилаю кровать, а то белье, что сняла, складываю у двери. Сжечь надо будет. Или отдать этим придуркам внизу. Пусть уж доиспользуют. А потом сожгу.

После этого опять сажусь на кровать, сдираю с себя свитер, рассеянно поправляю лямки маечки.

В доме очень тепло, эти придурки явно кучу поленьев уже сожгли… Черт, такими темпами, мне надолго не хватит. Надо заставить их наколоть еще… И уголь в машине остался. И вещи мои, кстати, тоже!

Мне тут даже переодеться не во что! Одна только ночнушка безразмерная, которую мне еще бабушка презентовала. Я ее, помнится, как сюда привезла от нее, так и оставила.

Ее еще потом Борюсик нашел и долго ржал, сравнивая с увиденными в музее специальными ночнушками, которые шились для первой брачной ночи в темном Средневековье. И предлагал дырку сделать. Только не спереди, а сзади. А то так пойдешь ночью по важным туалетным делам, и, пока найдешь концы, уже и не нужно будет…

В принципе, можно и ее напялить… Заодно запугаю столичных извращенцев до нервного энуреза… К такому их жизнь точно не готовила…

Наваливается сонливость. Все же, такой тяжелый день, черт… Одни нервы…

Подремать – самое оно… Но, прежде, надо закрыть дверь на засов. И еще придвинуть, пожалуй, табуреточку в качестве сигнализации. Ей, кстати, роль метательного снаряда удалась на славу и, главное, вообще не повредила. Дед качественные вещи делал…

Встаю, топаю к выходу, попутно сдирая с волос надоевшую резинку, и тут дверь распахивается, а на пороге обнаруживается огромная фигура Егеря…

Дедова берданка

Он настолько здоровенный, что не помещается в проем, приходится немного сгибаться. Ему.

А мне – невольно отступать.

Это чисто инстинктивное желание жертвы, слабой и небольшой в размерах, убраться с пути крупного сильного хищного зверя. Не факт, что захочет употребить, но лучше не рисковать. Целее будешь.

Я ловлю себя, практически, в полете. Одна нога уже шагнула назад, тело уже отклонилось, повинуясь пещерным звериным инстинктам…

Но все же человеческого во мне больше.

Потому и успеваю затормозить.

Делаю вид, что этот идиотский недо-танец – чисто моя инициатива, а не потребность убраться подальше от него, резко вскидываю подбородок и без страха встречаю темный взгляд прищуренных в вечном гневе глаз.

Чего ж ты такой злой-то, извращенец?

– Стучаться не умеем, как я понимаю? – сухо комментирую его хамское появление.

– Не успел, – коротко информирует меня Егерь и нахально заваливается в комнату.

Делать это ему приходится, пригибаясь, а потому движения все больше напоминают медвежьи. Обманчиво медлительные и неуклюжие. И опасные.

Черт, похоже, я все-таки подсознательно очень сильно боюсь этих извратов. Оно и понятно, конечно, учитывая их историю, но все же я думала, что этот период уже отступил…

Но нифига, судя по тому, что нахождение в одной комнате с Котом мне показалось очень опасным…

А уж про ситуацию, которая сейчас, вообще молчу.

Дрожь такая, что как только умудряюсь себя контролировать, чтоб руки не тряслись, фиг его знает…

– Что тебе?.. – голос у меня предсказуемо хрипит, потому замолкаю и сглатываю, ощущая сухость в горле, дикую и дерущую.

Егерь молчит, рассматривает меня…

Взгляд его не скользит, как до этого, медленно и тягуче, а, как упирается в одну точку, так там и застревает. В районе моих голых плеч и груди. И это уже в край неприлично!

Я вспоминаю, что стою – в майке, и майка у меня – тонкая, а лифчик по привычке не надела, потому как нечего туда особо класть…

Хотя, судя по дикому взгляду Егеря, вполне есть чего.

Осознав, на что он пялится, отшагиваю все же в сторону, тянусь к свитеру. Плевать, что подумает! Главное, укрыться от этого похотливого разглядывания!

– Ты охренел? – комментирую свои действия, поспешно прикрывая грудь свитером. Надевать его пока не собираюсь, справедливо опасаясь даже на секунду отвести взгляд от хищника. Мало ли, чего ему в голову… Уже взбрело? – Какого фига так пялишься?

Егерь удивленно смаргивает, кажется, только в эту секунду осознавая, что действительно смотрел, переводит взгляд на мое возмущенное лицо… А затем глаза его становятся еще более злыми, а скулы – каменными, он мгновенно надувается своей привычной яростью а затем гневно выдает:

– Размечталась, бля. Нужна ты мне, селедка сушеная!

И, пока я перевариваю оскорбление, вытягивает вперед руку…

– Вот, Кот говорил, что ты по этой рухляди плакала, забери.

В его лапе дедова берданка смотрится игрушечной.

Как я ее раньше не заметила?

Торопливо выхватываю оружие из здоровенной ладони, прижимаю к себе. Потом спохватываюсь, осматриваю, а то мало ли, что эти придурки могли с ней сделать… Сняли же зачем-то со стены. Она там двадцать лет висела, никому не мешала…

При беглом осмотре становится понятно, что придурки определенно с моей берданочкой что-то сделали…

– Вы что с ней сотворили, извращенцы? – хриплю я, разглядывая изрядно посветлевший приклад. И блестит она как-то… Неправильно. Неправильно, что вообще блестит! Должна быть тусклой! И темной! А тут… Приклад-то, оказывается, из светлого дерева…

– Почистили, – грохочет сверху, словно камнями присыпает по металлу моего мозга, сволочь, – смазали… Вообще, нельзя так с оружием обращаться. Она же могла в руках разорваться при первом использовании… Техника безопасности должна же быть хоть какая-то…

– Техника… – эхом повторяю я глупые слова, – безопасности…

А затем до мозга доходит вся абсурдность ситуации. Эти твари пришли в МОЙ дом, зашли в МОЮ комнату, сняли со стены МОЮ берданку и ПОЧИСТИЛИ ее!!!

Извращенцы!

Уроды!

Да кто им позволил???