Инкубы

Что бывает, когда забываешь свою метлу

– Вееедьмочка, – над ухом раздался веселый знакомый голос, и сердце зашлось уже просто в бешеном каком-то стуке! – Почему одна гуляешь? Где твоя метла?

– Она… В клубе…

Тут я поняла, что он, наверно, не про Оксану спрашивает, и замолчала. Только уставилась испуганно в разрисованное лицо мужчины, изучая, как полная хэллоуинская луна отражается в стимпанковских очках. Он был в какой-то странной мохнатой куртке поверх своей уляпанной красным майки, и от этого казался еще крупнее, массивнее. В его руках мне стало неожиданно уютно и спокойно.

Я как-то совершенно растерялась, изучая его лицо, крупную вену, бьющуюся на шее спокойно и размеренно, выделяющийся кадык, заметила вдруг небольшую бородку, больше похожую на небритость. Потянулась и провела пальчиками по кромке челюсти.

Он сделал резкое движение и прихватил мои пальцы зубами, сдавил несильно. А потом выпустил и рассмеялся.

Я боязливо отдернула руку от его впечатляющих зубов и все смотрела, смотрела в страшные глаза с белыми линзами и черными точками зрачков.

– Не бойся, ведьмочка, я умею кусать нежно, – он опять хищно усмехнулся, а потом резко поднял голову.

И то только потому, что приближались мои преследователи, и его приятель, тот самый черный рогатый демон, уже что-то повелительно рыкнул, заставляя отвлечься от меня на более насущные проблемы.

– Стой здесь, ведьмочка. Мы скоро.

Меня неожиданно поставили на землю, накинули на плечи здоровенную мохнатую куртку, укрывшую меня до коленок, и заслонили массивной спиной. Рядом встал второй инкуб, перед этим развернувшись ко мне и подмигнув настолько нахально и горячо, что я буквально вспыхнула. И почувствовала себя совершенно спокойно и в полной безопасности за их широченными спинами.

Дальнейшее происходило быстро.

Мужчины сначала вроде разговаривали.

Правда, ошеломленная происходящим, я не особо вслушивалась в слова, да и не во что там было вслушиваться. Мат сплошной.

Догоняющие меня парни орали, что они первые меня увидели, а мои (мамочка, я реально так подумала? Мои?) инкубы говорили, что я – с ними. И что парни могут идти… Ну, далеко.

Парни не соглашались, и тогда я увидела первую драку в своей жизни. В реальном времени.

Не по телевизору. И не в кино. А прямо рядом с собой.

И вот что я вам скажу: в кино – это гораздо интересней. Зрелищней. И дольше.

А тут я успела два раза моргнуть и три раза охнуть. И уже все закончилось.

Преследующие меня парни рассосались, оставив после себя двоих раненых, а мои спасители, кажется, даже толком не размявшиеся, синхронно развернулись ко мне и уставились своими страшными разбойными глазами.

Я заметила на белой рубашке черта красные брызги крови, которых, вроде, раньше не было, а у второго вообще никаких изменений не произошло. Только улыбка Джокера стала еще кровожаднее.

– Ну что, ведьмочка, нагулялась? – спросил черт, подходя ближе. На нем была черная кожаная куртка с металлическими заклепками, белая рубашка с пятнами крови под ней смотрелась очень колоритно.

– Спасибо вам, – я не знала, что сказать, а потому решила благодарить, – я просто к такси шла, а тут…

– А тут черти, ага, – рассмеялся черт, и такой у него смех был… Низкий, влекущий… У меня неожиданно дрогнули колени, жарко стало. От накинутой на замерзшее тело шубейки терпко пахло мужским парфюмом, а еще немного сигаретами и почему-то железом. Странное сочетание, но приятное. И тоже хмелем бьющее в голову.

– Поехали, довезем тебя до дома, раз ты без метлы.

Тот, что с очками, подошел следом за приятелем. Я потянулась отдать ему верхнюю одежду, в которой неожиданно так хорошо мне было, так тепло, но он только покачал отрицательно головой.

– Но вам же холодно…

Я смотрела на его мощные голые плечи, забитые цветными татуировками, и, понимала, что ему не холодно. Он был настолько горяч, что, казалось, пар шел от кожи.

– Ему не холодно, малышка, – черт шагнул ближе и поднял меня на руки, как до этого его приятель. Легко, так просто, словно я была… Ну, не знаю… Кошкой. А не девушкой, прилично, между прочим, весящей! Сорок пять килограмм точно есть!

Я успела взвизгнуть и машинально ухватиться за крепкие плечи. От черта тоже пахло металлом. Сваркой даже.

Мамочка моя… Что это такое-то?

– Пустите… Я сама…

Я дернулась в крепких руках, но очень неуверенно.

Как-то мне настолько хорошо было, волнения этого дурацкого вечера перешагнули критическую отметку, и больше уже сил на них не оставалось.

Потом я, наверно, подумаю, насколько можно быть ненормальной, чтоб вот так вот доверять двум чужим, незнакомым мужчинам.

Потом.

Но в этот момент, когда они защитили меня, когда несли куда-то, наверно, к машине, чтоб отвезти домой… Я не боялась. Нисколько.

Ни их внешности странной, ни поведения, не развязного, нет, но достаточно откровенного, ни взглядов, по-мужски жадных…

Наоборот, это будоражило, толкало на сумасбродство, о котором потом не рассказывают. И не жалеют.

Я верила почему-то, что мне не причинят зла. Я это знала.

Хотя, Хэллоуин диктовал свои условия.

Меня посадили в машину, большую и ярко раскрашенную, на заднее сиденье.

Я завозилась, чтоб снять шубейку, но хозяин ее настойчиво замотал меня обратно, сунул в руки бутылку с каким-то коричневым напитком.

– Давай, глотни, ведьмочка, согреешься.

Сверкнул страшной своей ухмылкой и сел на водительское.

А я… Отвинтила крышку и глотнула. Крепкого чего-то, ароматного. Напиток тяжелой волной прокатился по пищеводу, лег в желудок, мягко расслабляя, убирая напряжение. Ноги мои моментально согрелись, и я даже подумала, что, возможно, чулки удастся отодрать от кожи…

Машина тронулась с места.

Я хотела сказать адрес. И даже, кажется, сказала. Или нет?

Не запомнила. Потому что буквально через минуту глаза мои закрылись, и я провалилась в сон, мягкий и нежный.

И во сне этом я видела мощные татуированные руки, аккуратно и легко держащие меня, дикие ухмылки инкубов, которые отчего-то не казались страшными, чувствовала запах металла и сварки. И от всего этого мне было тепло. И спокойно.

А потом в моем сне появилась Маринка и наставительно сказала:

– Иногда, очень редко, инкуб находит ту, что выдерживает не только его напор, но и поглощает часть его сексуальной энергии, преобразуя ее в жизненную. Такая женщина становится его постоянной парой, симбиотом. В этом случае инкуб перестает быть демоном и начинает жить обычной земной жизнью. Говорят, что все инкубы именно таких симбиотов и ищут. Но находят крайне редко, для этого требуется перепробовать очень много женщин. Еще есть сведения о том, что инкубы могут искать себе симбиотов не по одиночке, а вдвоем. Два инкуба прекрасно уживаются друг с другом, но при условии, что женщина, которую они делят, добровольно отдаёт свою энергию им. Считается, что женщина-симбиот инкубов получает такое количество сексуальной энергии, что срок ее жизни серьезно увеличивается, и она очень долго сохраняет молодость и красоту. Но такие случаи описаны только у одного историка, Ореста Гамбургского, и не сохранились в первоисточнике, а потому не могут претендовать на достоверность…

Горячая ночь Хэллоуина

Мне было жарко. Очень. Пахло мехом, чем-то приятно-терпким, мужским… А ещё жареным мясом. А еще кофе.

Я проглотила слюну и открыла глаза.

И сначала даже не поняла, где я. Потому что прямо передо мной был огонь. Живой. Он плясал в небольшой печурке-очаге, мягко потрескивая поленьями. Я какое-то время, как завороженная, смотрела на огонь, все еще находясь в сонном оцепенении.

А потом постепенно стало приходить осознание, что это не сон.

Я неторопливо огляделась, стараясь сохранять спокойствие.

Большое помещение, с какими-то непонятными балками на потолке, очень похожее на техническое.

Диван подо мной, мягкий, уютный, ковер у печурки, пушистый, светлый. Неподалеку от дивана низкий столик из спила дерева на железных, грубо сваренных ножках. А с другой стороны от очага – странная металлическая конструкция, кажущаяся на первый взгляд непонятным смешением прутьев. Я всматривалась в нее, не могла взгляда оторвать. И постепенно начинала видеть странную гармонию в кажущихся хаотичными изгибах. И, буквально через минуту, передо мной уже была не непонятная конструкция, а девушка, обнаженная, в полете, с устремленными к небу руками, длинными струящимися волосами, вся – дуновение, легкое, изящное. Как такое можно было сотворить из грубого сплетения металлических прутьев? Как можно было это увидеть?

Я, поглощенная зрелищем, шевельнулась, с удивлением понимая, что лежу я под той же шубейкой, в которую меня нарядил один из моих спасителей, без ботинок! Торопливо проверила наличие всего остального, особенно трусов с черной вдовой! И испытала невероятное облегчение, обнаружив себя полностью одетой!

– Диг, ведьмочка наша проснулась!

Голос, знакомый, низкий, вибрирующий, раздался сбоку. Ко мне подошел парень, с разноцветными, довольно длинными волосами, улыбчивый, веселый.

– Ну ты как? Нормально? Голова не болит?

Он мягко дотронулся до моего лица прохладными ладонями. Глаза его, темные, серьезные, смотрели по-мужски жадно. Но не напрягали. Это же… Черт! Это же черт!

Меня шарахнуло пониманием.

Без страшного грима он выглядел совершенно по-другому. По-прежнему мощный, очень крепкий, в футболке и джинсах, с растрепанными волосами. Очень красивый. Просто очень. Я глаз оторвать не могла. Разглядывала.

– Диг, – рассмеялся он, судя по всему, прекрасно видя мой интерес, – по-моему, она в норме!

– Да?

Другой голос, тоже знакомый, дразняще прошелся по истрепанным за вечер нервам.

Я обернулась.

В отличие от приятеля, он не снял окровавленную майку. Но умылся. И превратился в серьезного такого молодого мужчину, с тяжелым взглядом и кривоватой ухмылкой.

Он подошел к нам с той самой бутылкой, что я уже видела и даже пробовала, поставил на стол низкие пузатые стаканы.

– Есть хочешь, ведьмочка?

– Не … Знаю… – Мясо пахло вкусно, но я не была уверена, что хочу его. – Может, кофе?

– О, Крот, она твой кофе унюхала, – усмехнулся Диг, – неси давай.

Тот, кого назвали Кротом, провел напоследок по моей щеке прохладными пальцами и ушел за кофе. А я так и осталась сидеть, ощущая нежданную ласку его ладони на своем лице.

Диг разлил по стаканам спиртное, протянул мне. Я уселась, немного сдвинув шубейку, и обнаружила, что блузка на мне неприлично расстегнута. Так, что белье видно. Стало стыдно, я начала торопливо застегиваться, а Диг за этим наблюдать. Причем, я не сразу поняла, что наблюдает, только когда случайно взгляд подняла.

Он понял, что спалился, но смущаться не стал. Облизнул губы, усмехнулся. Мне стало жарко. Еще жарче, чем до этого.

Я нервно оглянулась.

И обомлела.

Мы находились в самом углу здоровенного ангара. В полутьме угадывались какие-то непонятные конструкции, поблескивал металл.

– Что здесь?

– Это наша с Кротом мастерская, – кивнул Диг, спокойно отвечая на мой непонятный вопрос, – мы занимаемся металлом, делаем разные фигуры, скульптуры. Ну и на заказ тоже. А еще Крот – стритартер. Рисует на улицах, – пояснил он.

– О… Интересно… А… Это? – я показала на скульптуру девушки возле камина.

– Это моя. Дипломная работа. – Диг опять усмехнулся, уже немного грустно, – Аэлита.

– Ага, – засмеялся Крот, появляясь в зоне видимости с подносом, – ему за нее трояк поставили. Как он рыдал!

– Не пизди, – поморщился Диг, – не рыдал!

– Ну да! – покладисто согласился Крот, – разгромил только все вокруг и водку жрал месяц. Я уж думал, все, потеряли мы Дига. А потом ничего…

– Пей, ведьмочка, – кивнул Диг, передавая мне кофе.

Я сделала глоток и чуть не застонала от удовольствия. Кофе был крепким. Несладким. С корицей и кардамоном. И еще что-то в нем присутствовало, не могла опознать, что. Но это было безумно вкусно. Нереально.

Я отпила еще и все же не выдержала, застонала. И облизнула губы, чтоб ни одной капельки не потерять.

– Эй, Диг, не пугай ведьмочку, – раздался прямо рядом со мной немного напряженный голос Крота, и я пришла в себя.

А потом совсем пришла в себя, потому что поймала серьезный и тяжелый взгляд Дига. Он сидел на белом пушистом ковре, прямо напротив, пил из пузатого бокала темный напиток и смотрел на меня. Без улыбки. В глазах его не было и проблеска. Сплошная темень. Ночь. Чернота. Но не пугающая. Завораживающая. Я невольно чуть не потянулась к нему, настолько это было маняще.

– Эй, ведьмочка, а ты непроста, так?

Голос Крота не разрушил морока. Нет. Он прозвучал близко, царапнул по горлу, как и его божественный кофе.

Я повернулась.

Крот сидел рядом со мной, на диване. И в глазах его, в отличие от глаз Дига, плясали отблески пламени.

«Конечно, – как-то заторможено подумала я, – он же черт… Ему положено с огнем…»

Диг протянул руку и стащил вниз свою меховую доху. А потом придвинулся ближе. Совсем близко. Оказавшись прямо между моих раздвинутых ног. Положил руки на бедра, затянутые в чулки. Просто положил. Тяжело. Горячо.

Вопросительно.

Я оторвала взгляд от Крота, посмотрела на татуированные большие ладони на своих бедрах. И поняла, что это определяющий момент. И что я могу сейчас… Могу отыграть назад. Разрушить происходящее каким-нибудь вопросом. Жестом. Движением.

И что мне надо бы это сделать. Надо.

Ведь это же неправильно, да? Это же совершенно неприемлемо?

Но в этот момент руки двинулись по бедрам вверх. Не быстро. И снова остановились.

Диг смотрел на меня. И ждал.

Его черные глаза, тяжелые и жутковатые, не пугали. Спрашивали.

Крот рядом со мной замер. И только дышал. Шумно.

Он не трогал меня, не пытался что-то сказать… Просто тоже смотрел на ладони своего приятеля на тонкой вязи чулок. И ждал.

«Они оба ждут моего решения!» – осенило меня в этот момент.

И от понимания захватило дух. Я почувствовала себя… Богиней, наверно. Тем, кто принимает решения. Тем, кто может все прекратить. А может не прекратить.

И я протянула руку к лицу Дига. Разрешая не прекращать. Продолжать.

Рядом все так же шумно выдохнул Крот, а потом его большие руки легли на мои плечи, провели вниз до локтей, снимая блузу вниз, обнажая кожу, подставляя ее жадным взглядам и ласковому теплу огня.

Диг раздвинул мне ноги, ладони его двинулись выше, под юбку, ухватили за ягодицы, сжали, потянули ближе к краю.

Юбка задралась, открывая трусики.

– Милый паучок… – прошептал Диг и жадно лизнул меня.

Прямо по белью.

И это было… Ах! Неожиданно! Горячо! Невозможно откровенно! Мне так никогда не делали, и я, честно говоря, не знала бы, как реагировать.

Но моей реакции никто и не ждал.

Крот наклонился, провел губами по скуле и сразу глубоко поцеловал, запечатывая мне рот, не давая кричать и стонать.

А я кричала и стонала.

Потому что Диг в это время содрал с меня трусики и проделал то же самое языком, что и раньше, но уже по голой коже, беззащитной перед его напором.

Я только ноги шире раскинула и пальцами в длинные волосы Крота вцепилась.

Они терзали меня своими бесстыдными губами с таким единодушием, с такой сноровкой, что я моментально потерялась, не могла соображать, достойно реагировать на ситуацию. Да я и предположить не могла, что она вообще в моей жизни случится когда-нибудь, эта ситуация! Такого ничто не предвещало!

Я словно в параллельный мир попала, где в реальности существовали ведьмы и инкубы. И теперь два инкуба, развратных и наглых, целовали меня, беспомощную ведьмочку, везде, где можно и где нельзя! Трогали, раздевали, я это чувствовала, но не понимала! Ничего не понимала!

Крот не отрывался от моих губ, жадно вылизывая, выпивая меня до дна, досуха, и то же самое, вот ровно то же самое, делал Диг внизу.

И меня трясло, колотило от происходящего безумия, голова летела, сердце выпрыгивало, мыслей никаких не было, ни одной. А потом я почувствовала, как Диг прикусил мягко и настойчиво меня внизу, и одновременно с ним Крот жадно впился в шею, рядом с ухом…

И я закричала. Волны удовольствия проходили по моему бедному телу одна за одной, горячие, жаркие, сумасшедшие. И на их фоне даже рычание парней казалось сладким. Возбуждающим. Добавляющим наслаждения.

– Ведьмочка… – Хрипел Диг, двигая меня еще ближе к себе, – отзывчивая… Я знал, знал… Сразу понял…

Что он знал и понял, я не успела спросить, потому что через мгновение почувствовала тугое давление члена в промежности и ахнула. От неожиданности. Хотя понимала, что так будет, но все равно…

Проникновение было болезненным, но сладким, таким сладким.

Я выгнулась, упав прямо в подставленные руки Крота, уже успевшего снять футболку и обнажить шикарный пресс и цветную объемную тату на груди.

Он без улыбки, жадно смотрел в мое потерянное лицо, на раскрытые в стоне губы, потом переводил взгляд на Дига, уже набравшего жесткий темп и крепко держащего меня за бедра. И гладил, без устали гладил грудь, сжимал соски, прикусывал их по очереди, вылизывал, не оставляя меня ни на секунду.

Меня колотило и выкручивало в их руках, я не знала, за что держаться, за кого держаться, смотрела то на жесткого напористого Дига, его грубые руки, его большой член, скользящий во мне, то на ласкового Крота, его разноцветные волосы, его пирсинг в ухе, его чувственные губы на моей мокрой от пота коже. И это сводило с ума. Мне их казалось одновременно много и недостаточно. Странно, очень странно, пугающе.

Я хотела большего. Больше движений, больше поцелуев, больше прикосновений. И потому я ухватила Крота за крепкую шею и потянулась к его губам. Сама.

А он с удовольствием ответил, жадно проникая в рот языком, практически имитируя своими движениями то, что со мной сейчас делал Диг.

– Блябляблябля… Не могу, не могу, не могу… Бери ее! – Неожиданно зарычал Диг, и я моментально оказалась на диване под Кротом.

Не успела даже почувствовать пустоту.

Крот толчком вошел в меня, вызвав опять крик, прикусил шею, оставляя засос и начал двигаться в еще более грубом темпе, чем Диг. Чувствовалось, что он еле держится, что ему уже совсем немного надо. Я обхватила его ногами, прижимая ближе, повернулась к Дигу, увидела, как он жестко обхватывает пальцами член, двигает кулаком, не отрывая от меня взгляда, и… Кончила во второй раз. Настолько неожиданно и ярко, что не смогла в полной мере оценить новый виток удовольствия. Меня просто вырубило. Как-будто пробки вылетели и свет погас.

Я только вскрикнуть успела и ногтями в спину Крота вцепиться. До крови. Жадно.

– Сука! – выдохнул Крот, выходя из меня и кончая на живот. Рядом яростно матерился Диг.

А я лежала, с трудом дыша и чувствуя, как меня целуют. Опять целуют. Нежно, неспешно, ласково. Что-то бормочут низкими возбуждающими голосами. Гладят. Укладывают на горячую грудь, мерно поднимающуюся и опускающуюся, вытирают живот влажными салфетками. Потом опять дают попить кофе. И я пью. Перекатываю необычный вкус на языке. И понимаю, что это за ингредиент неопознанный. Ваниль.

«Инкубы любят использовать аромат и вкус ванили для привлечения женщин, – голос Маринки настойчиво звучал в голове, в этот раз не вызывая раздражения, – ваниль с древних времен считается одним из природных и самых эффективных афродизиаков, и поэтому инкубы таким образом дополнительно возбуждают своих жертв…»

Я лежала на боку, уткнувшись в грудь Дига, ощущая, как мои ноги поглаживает тяжелая ладонь Крота, и думала о том, что, пожалуй, инкубы – это самое лучшее завершение Хэллоуина. Правильное.

А потом ладонь Крота двинулась выше, губы Дига уткнулись к макушку…

До завершения хэллоуинской ночи было еще далеко.

И я совершенно не расстраивалась такому развитию событий.

Мои инкубы

– Ле-ся!

Голос Оксанки звучал раздражённо и наставительно.

– Ты где летаешь? А?

Я повернулась к ней, с трудом сфокусировав взгляд на подруге, уже на полном серьезе щелкающей перед моим носом пальцами.

– Задумалась…

– Ты чего-то слишком часто задумываешься! А ну колись все же, что вчера было? А?

– Ничего… Доехала до общаги, легла спать…

Я забормотала что-то невразумительное, отводя глаза и пытаясь сделать вид, что сильно увлечена конспектом.

Но Оксанку было не провести.

– Не рассказывай мне! А то я не вижу! Вся задумчивая, глаза дурные! Губы – натертые, на шее – засосы! Только не говори, что с Васей ушла! Он потому что потом полночи плакал в общаге, мне сегодня пацаны рассказывали!

– А сама-то где лазила?

Лучшая защита – нападение, ведь так?

Но опять же – это не про Оксанку.

– Не вкручивай! – она сощурилась, уперла руки в бока и загородила мне выход из кабинета, где мы готовились к зачету по истории журналистики. – Рассказывай давай! С кем спала? Не с нашими же?

– Оксана, это бестактно… – я разозлилась уже на ее бесцеремонность и настойчивость.

Отодвинула подругу в сторону и выскочила прочь.

Ну не хочу я делиться тем, что произошло. Ни с кем! Это – только мое. Личное.

Мое и двух горячих инкубов, не отпускавших меня из своих лап загребущих всю ночь и потом половину следующего дня.