Лирические и просто рассказы

Я пообещал, что тайну эту сохраню. Сколько лет прошло – уж и не сосчитать, а я вот только сейчас и проболтался…

?

Прощай оружие

Охота к охоте

Маме, с любовью и благодарностью…

Мои деды охотились. Свидетельства экзотического досуга дошли до нашего времени на пожелтевших страницах семейных альбомов, деревянных муляжах настенных «охотничьих трофеев», в воспоминаниях потомков, и запечатлённого на фотографиях охотничьего пса Томика. Страсти их я не разделяю, не разделял и в ту пору, о которой вспоминаю сейчас, но тогда это было не по убеждениям, а по малолетству сознания. Тогда, да и сейчас, воспринимаю я упоминания об этом увлечении, лишь как данность, отпечатавшуюся в памяти: лошадь, запряжённую в повозку с силуэтами близких моих предков – как мужчин, так и, как это ни странно, женщин – с длинноствольными ружьями наперевес. Много ли подстрелили они из того оружия – об этом история умалчивает, но «компрометирующий» фотофакт остался. Позже, знаю, какое-то из тех ружей было экспроприировано большевиками в двадцатых, другое – централку, бескурковку – постигла схожая участь во время фашистской оккупации в сороковых. Знаю, что одного из моих дедов с тех далёких фотографий взорвал чужеземный «охотник» – немецкий бомбардировщик[3 - Эти события описаны автором в первой части дилогии «Моя семья. Память…», (2020г.), в главе «О войне и не только…»] – а с какими-то из них я всё же успел повстречаться при их жизни в образе вполне себе благонравных и мирных стариков…

Но, в общем и целом, те времена канули задолго до моего рождения, и чаще я уже общался со следующими поколениями моих родственников.

И вот однажды мой дядя сказал мне:

– Пойдешь со мной на охоту?

Пойти на охоту? Ну у какого подростка не захватит дух от такого предложения! Взращенный на романтических образах ку?перских «следопытов», «пионеров», «зверобоев»[4 - James Fenimore Cooper (1789-1851) – американский романист, сатирик, классик приключенческой литературы, один из основоположников жанра вестерн. Здесь, отсылка к образам героев одноименных романов] – мог ли я не мечтать о чём-то подобном! Сейчас-то уже я думаю, что дядя тогда шутил. Он вообще большой шутник, балагур и выдумщик на всякие такие неординарности. К тому же, сейчас мне кажется, что дядя, по доброте своей душевной, вообще не мог бы хотеть кого-то убить, даже на охоте: в своё время родители его бежали от турецкого ятагана, доро?гой смерти бежали они десятки километров[5 - Имеются в виду события одного из геноцидов в истории человечества, в данном случае, акция, планомерно проводимая правительством Османской империи на рубеже 19-20 веков, в ходе которой было уничтожено около двух миллионов армян. Упоминаемый эпизод из семейных историй описан автором в сборнике «Рассказы по памяти», (2012г.), в рассказе «Гражданин Армении»]. Уж столько трупов, крови, растерзанных тел, сколько пережили они – это должно было бы отвратить всё их грядущее потомство от любого желания насилия. Но это я сейчас так думаю. А тогда и ружья-то у дяди я что-то не припомню. Патроны охотничьи были – разноцветные яркие красные, зелёные, жёлтые картонные гладенькие цилиндры с дробью внутри, мне нравилось перебирать их руками, поглаживая пальцами лоснящиеся гильзы и любоваться ими, расставленными стройными рядами на столе – а, собственно, оружия я не видел, по-моему, никогда. Но когда дядя сказал мне об охоте, у меня и мысли не возникло, что приглашение его может быть несерьёзным.

Возвращаюсь домой, распираемый от такого неожиданного предложения и всё представляю себя в засаде, в каких-нибудь кустах, с винтовкой в руках, выжидающим добычу… Ни дать, ни взять – «Томек в стране кенгуру»[6 - Томек Вильмовский – герой цикла юношеских приключенческих романов польского писателя Alfred Szklarski (1912-1992)]. Прибегаю, всё ищу подходящий момент, чтобы похвастаться невероятной новостью маме. Мама на кухне, моет посуду. Я, с напускным равнодушием и «обыденностью» сообщения:

– А дядя предложил мне пойти с ним на охоту…

Мама поворачивается ко мне, взгляд внимательный:

– А ты мог бы охотиться?

«А что тут такого сложного, – подумал я. – Главное, чтобы меня научили, как заряжать ружьё – ружья-то настоящего я в жизни в руках не держал. Научат заряжать, а дальше всё просто: совместить цель между прорезью и мушкой, выдохнуть, замереть и плавно нажать на курок, и все дела…».

Так подумал я, но не ответил сразу – что-то насторожило меня в маминой интонации. Не в самих словах, а в том, как задумчиво, что ли, спросила она меня об этом.

– А ты мог бы охотиться? – повторила она. – Прицелиться и выстрелить в животное? – добавила она.

И потом, пока я мешкал, ещё вдогонку:

– … выстрелить в живое?

Я отчётливо помню, как пересохло во рту. Мы стояли на кухне, из крана текла вода, что-то там полоскалось в мойке. Но мама обернулась ко мне и внимательно смотрела, даже не на меня, а как-то сквозь. Но сквозь именно меня, а не просто в пространство – пронизывающе, изучающе… Я не мог собраться с ответом, мысли расползались, не оформлялись в слова, а мама так же задумчиво, так же не мне, а просто продолжая размышлять вслух, вновь, как по очередному кругу перебирая чётки, повторила всё, что сказала до того: