Господа убийцы

Не бывает в провинциальном городе ничего странного. Кто не верит, тот дурак. И уж точно не в молодежной среде. Я не социолог. И не специалист по общественным странностям. Но, как говорится, ясно даже и ежу – ничего не может быть в молодежной компании в провинции такого, что прежде не опробовали бы столичные сверстники. Если же зародится что-то действительно для этой среды жизнеспособное, что ж – современные средства связи, и не только магические, живо разнесут новость по всей империи. Странность останется странностью, но встречаться будет не в одном городе, а в сотнях городов, в тысячах компаний. Превратится в феномен.

Это – общее место. Общим местам не верь, говорили мои учителя, в общих, читай, общественных местах, проще всего спрятать засаду.

В Лодзи вообще нет ничего странного – город как город, только что под дождем. Молодежи мало. Какая есть – из бедных семей. Модный современный ночной клуб, понятно, только один. Большинство побывать там только мечтает. Но надо же что-то делать – и они собираются в недостроенном универмаге. Все просто.

– Все настолько просто, что ты похож на дурака, – сказал Вилемир. – Эта твоя курица не понимает главного: никто никогда не собирается кучей абсолютно бесцельно. Они молоды? Тогда где шум и драка? Где попытки достать деньги, чтобы не отличаться от тех, кто богаче? Где наркотики? Где хотя бы венерические болезни?

– Именно поэтому моя курица ими и не интересуется. Они общественно безопасны.

– Общественно опасно не то, что нарушает приличия. Общественно опасно странное, – старый маг вдруг жестко усмехнулся.

О том, что Вилемир в самом деле очень стар, я задумываюсь редко. А о том, насколько, собственно, он стар – никогда. Совершенно ясно, что он принимал участие в становлении нынешней империи и, вероятно, знал Карла Великого II лично. Это значит, что в середине XVIII века он был уже вполне сформировавшимся магом-воином. Как давно? Он не отвечает на это даже в официальных анкетах. Он любит двуручные мечи. Не просто знает, как пользоваться, не выбирает для демонстрации особых приемов, нет. Он их любит. Это о многом говорит. А телевизоры он ненавидит. И современную женскую одежду, начиная с белья, воспринимает с некоторой брезгливостью…

– Не отвлекайся. Странное вообще-то не всегда противозаконно. Оно может даже вести общество к благу. Когда-нибудь в будущем. Но для общества, какое оно есть, странное опасно. А уж в нашем случае… Чем они там занимаются, Анджей? Если не любовью и не воровством, если там нет крови… Нет ли там крови?

Крови вокруг универмага хватало. Именно той крови, которой господа имперские убийцы так живо интересовались. Наш неизвестный противник появлялся там с завидной регулярностью. Не то чтобы чаще, чем на других окраинах, впрочем. И оставлял так же мало следов. За два дня я облазил окрестности бывшей стройки с тщательностью, достойной героя древности, которые, надо полагать, такими глупостями заниматься и не думали. Анжела мне споспешествовала. Первые часа три. Потом устала и сообщила, что будет дома. А может, в кабинете. А может, в кафе. Есть одно такое кафе на площади Первых побед, так вот там. В общем, как освободишься, заходи, совсем тебя твой начальник не жалеет, бедный ты. «Я богатый, – сказал я мрачно, – ужас просто, сколько у меня денег». И полез в канаву за очередной разбитой бутылкой.

– Ты опять дурак, – сообщил мне Вилемир вечером. – Не обижайся, но сидя здесь и слушая тебя, я почему-то узнаю гораздо больше, чем ты со своими подручными.

– Нет у меня подручных.

– И напрасно. По канавам пусть местная полиция лазает. Все равно ничего не найдут.

– А что нужно искать?

– Детский труп, лишенный крови. Труп подростка, если быть точным. Любого пола подростка.

– За последнее время…

– Именно. Погибал кто угодно. Местные и приезжие. Мужчины и женщины. Старики и молодые. Но не дети. И более того. Это всего лишь предчувствие, но.… Ни у кого из погибших в Лодзи не было детей, я тебя уверяю. Вели проверить по архивам.

– Во имя волшебства, зачем подросткам кровь взрослых?!

– Я не знаю, Анджей. Я только думаю, что с десятком молодых, пусть даже напоенных силой от пуза магов ты справишься без труда – они же неученые. Вдвоем мы справимся с сотней. А сколько девочек и мальчиков прошло через этот «клуб»?

– В разное время – почти все бедняки Лодзи, – сказала Анжела. – Больше восьми тысяч детей. Никто не задерживался там подолгу…

– Восемь тысяч бойцов, и у каждого гагль, и, вероятно, другие руны, – сказал Вилемир. – Там должен быть кто-то главный. Вы еще не поняли, дети, что он создал, этот мерзавец?

Дети (один убийца и один агент разведки, обоим больше двадцати восьми) покачали головами.

– Он создал боевой орден. Восемь тысяч бойцов. Вероятно, строгая дисциплина. Вероятно, отличные возможности для мобилизации сил. И сверхмаскировка. Черт, я думаю, он здорово потешался над нашими поисками. Мы ничего не нашли – а он имеет под рукой лучшую боевую силу империи. Скованную кровью. Это почти наверняка было сковывающее заклятие. Причем из самых простых. И действенное, не разбить…

– Нужно вызвать имперскую конницу, – сказал я. Применить наше право, уничтожить…

– Что? Универмаг? Там почти наверняка нет ничего ценного. А конница опоздает. А детей убивать не любит никто. Не все так просто, Анджей…

«Не все так просто» Вилемира означало, что мы до сих пор не знаем, что делать. Даже приблизительно. Как найти среди восьми тысяч подростков одного наиглавнейшего, который заварил эту кашу (Вилемир был убежден, что наш основатель невероятного по силе ордена по возрасту не слишком отличается от своих присных), – непонятно. И развалится ли после его гибели орден, неизвестно. Значит, мы будем делать вид, что ничего не поняли. И бродить по Лодзи, пока не осенит. Или пока не удастся поймать за руку хоть одного подростка, убивающего взрослого. Или пока они не решат, что надо начать действовать более решительно и… Что должно произойти тогда? Кому нужны несколько тысяч боевых магов-недоучек? Это очень много, понимал я, хватит на кровопролитную войну. Но война эта будет короткой. И победить в ней лодзинский мерзавец не сможет никак. С империей так запросто не потягаешься. Начни он претворять на имперской территории свой план, в чем бы он ни заключался, в жизнь и… Будет море крови. Потоки. Водопады. И будет поражение, потому что, как справедливо сказал Вилемир, только мы с ним вдвоем справимся с сотней недоучек. А у империи есть не только одиночки. У неё регулярная армия и колоссальный опыт магических битв. Что бы он ни задумал, наш противник, – это бессмысленно, понял я. Вилемир прав, только ребенок этого не поймет.

В Лодзи шел дождь. Дождь превращал не слишком красивый провинциальный город в кошмар. Отвратительный такой кошмар в стиле русских классиков. Был среди них один такой любитель мокрых городов… Или даже не один… Серые стены. Даже если при солнце они цветные, в дождь – серые. Серые окна. Туман не туман (какой туман при дожде?!) – но дымка какая-то поднимается из-под ног. То, что из-под ног не поднимается, при каждом шаге хлюпает – это при том, что асфальт положен так же ровно, как в любом другом городе империи. Ну, может, чуть похуже. Ветер не то чтобы сильный, но как раз такой, чтобы сделать общую обстановку еще гадостнее. Проезжающих мало. Лошади угрюмые, автомобили (в Лодзи таки есть автомобили, все-таки империя) кажутся еще угрюмее лошадей. Прохожие втягивают головы в плечи и закрываются от ветра зонтами. Те, что без зонтов – как я, например – являют собой примеры печального мужества. По лицам стекает вода. И по рукавам. И по подолам. Мерзейший пейзаж. Совершенно не похоже на нормальный сентябрь.

Я гулял по городу по собственной инициативе. Не из мазохизма. Просто мне казалось, что Вилемир где-то не прав. Где-то слишком испугался. В его рассуждениях мысль о восьми тысячах убийц странным образом не сходилась с реальностью того дела, за которое мы взялись. В какой-то очень четко фиксируемой, если только постараться, точке. Я хотел эту точку найти. Мне не нравилась мысль о городе, переполненном малолетними убийцами.

– Господин прохожий, подождите. Посмотрите, что я вам…

Она была не просто неумелой, эта девочка. У нее вообще почти не было в запасе заклинаний. Простейшим из дешевых трюков она пыталась вынудить меня зафиксировать внимание на том, что держала в руках. Кусочек дерева, выточенный в форме виселицы. Гагль должен был ударить и ударил. И столкнулся с жесткой защитой профессионала. Я попросту отмахнулся левой рукой, вложив в этот жест на всякий случай чудовищную энергию. Заряд смерти растворился в моем щите. Гагль в руках маленькой убийцы обуглился. А я, не теряя разгона, положил на нее «связующее». И добавил хороший удар основанием ладони в лоб. И поволок под мышки к месту постоянной дислокации имперских убийц. Перед самой гостиницей пришлось взвалить пленницу на плечо, предварительно сделав невидимой. Удобнее для переноски она от этого не стала.

– Я понял, в чем ты не прав, Вилемир.

– Ну-ка, ну-ка…

Вообще-то Вилемир отнюдь не страдает комплексом преподавателя. Его «ну-ка» относилось не ко мне и не к моей добыче, а исключительно к куску сливового пирога. Пирог следовало осторожно освободить от промасленной бумаги, в которую его завернули в кафе по случаю дождя. Сливовый пирог был общей слабостью всех участников заседания, не исключая Анжелу. Впрочем, она, возможно, просто хотела сделать нам приятное. Я отхлебнул кофе.

– Восемь тысяч убийц не могли…

Вилемир невесело засмеялся.

– Я знаю, что убийство не было для них частью посвящения, Анджей. Кровь использовалась как ингредиент, просто как связующее звено. Зачем вам нужна была кровь?

Наша пленница очнулась. Какой я молодец – не убил, хотя имел полное право и был все-таки порядком перепуган.

– Он хочет пить, старый маг.

Это Вилемир – старый маг. А кто хочет пить, пока не ясно.

– И есть он тоже хочет. Но мы не знаем, чем еще его можно кормить. За кровь он благодарит. Мы так думаем.

– Кто он?

Вилемир очень спокоен. Слишком. Происходящее намного страшнее той картины, что он себе и мне нарисовал накануне. Нет никакого магического ордена. Нет борьбы за власть. Кровь пьет всего одно существо. Выпив столько крови, оно могло увеличить свое могущество многократно. Можно предположить, что изначальные возможности у него тоже, вероятно, не сахар… Во что влипло королевство?

– Его нельзя называть.

– Не по имени. По типу, – мягко попросил Вилемир, – Не называй его. Просто скажи, какой он. И, Бога ради, где вы его взяли?

– Он пришел сам. Вошел и встал. Я его не могу описать. Смотреть на него нельзя.

Девочка совершенно не боялась. Ни нас, ни того, для кого собиралась добывать кровь. Ни самой крови.

– Маленькая, скажи, сколько вас всего?

– Нас совсем мало. Шестеро. Мы звали всех. Но большинство ребят просто не верит, что в старом доме может быть что-то чудесное. И когда смотрят, не видят. Нет, я думаю, они видят, но им кажется, что ничего нет. А может, он закрывается почти от всех. А людей убивать нельзя. Только он лучше всех людей. Чтобы он жил…

Во имя магии, это серьезно. Чтобы таинственный «он» был жив, можно всех к чертям истребить. И не поморщиться. По крайне мере, дети так думают. И именно так и действуют. Убивая одиноких взрослых. Мрак.

Дело, в общем, было гнусное, но, по крайней мере, теперь ясное. Кто-то где-то создал отвратительное чудовище – иномировым демоном оно быть не могло, поскольку демоны, слава Вилемиру-всезнайке, очень мало едят. Чудовище почему-то не осталось там, где его создали, а убралось оттуда в Лодзь, нашло себе кормильцев – уж по каким признакам оно одним показывалось, а другим нет, оно и само, наверное, плохо знало, создало условия, при которых всем подросткам пребывание в старом недостроенном здании казалось захватывающим приключением – никто ведь ничего никому не рассказал и… И что? Оно не силы копило. Оно просто боролось за выживание, это чудище. А мне предстояло заняться по-настоящему знакомым и понятным мне делом. То есть отправиться в старое недостроенное здание, найти там скрывающееся неизвестно что – от девчонки мы узнали только, что оно ходит на четырех ногах и никаких рук вроде бы не имеет, зато имеет «пронзающий меч» непонятно на какой части тела – и убить его как можно чище и быстрее. После чего, пользуясь правом и обязанностью королевского приказа, истребить всех, кто собирал для него кровь, хотя детей убивать, конечно, нельзя. Но и оставлять их в живых после всего… Пусть даже они не виноваты, а просто очень слабы… Пусть даже единственное известное им заклинание получили от своего страшного руководителя и, возможно, забудут после его смерти, как им пользоваться.

Девчонку Вилемир убил сам. «Это для меня ничего не изменит, карлик», – сказал он и испепелил ее. Беззвучно. Быстро. Высококлассно. И какого карлика он имел в виду?