Пустое путствие

– …Но эта планета просто безнадёжно пуста. Вот карта единственного «исследованного» сектора. Есть несколько поместий – вот они отмечены – оттуда я тебя украл, то бишь спас. Не суть важно; ты оттуда, твои родители, твои деды и твои прадеды – все оттуда. А нам нужно попасть в один-единственный город, чёрт его знает, как он там зовётся, никому в мире нет до этого дела! – Неолог снова перешёл на крик. – Это просто чёрная точка с подписью «город», тут даже нет его очертаний! Зачем меня вообще понесло в такое захолустье?!

ГЗ вопросительно смотрел на Неолога. Его смущало, что тот то понижал, то повышал голос, при этом не обращаясь ни к кому, кроме, возможно, самого себя. Неолог заметил взгляд ГЗ. Посмотрев на него, он сильно изменился в лице .

– Погоди… Ты что… Ты что, думать научился?.. Уже?!

ГЗ молчал, выражение его лица не изменилось. Он ещё не понимал, что на вопросы иногда надо отвечать. После всего случившегося Неолог настолько не верил в способность оторванного от жизни исполнителя думать, что не поверил и сейчас.

– Ладно. В общем, проблема в том, что я не понимаю, где мы. Во-о-обще не понимаю. Я знаю, что мы где-то на этой карте, но где?.. Нам нужно найти дорогу, которая обязательно приведёт в город или, на худой конец, в какое-нибудь поместье. Интересно, а почему я с самого начала так не сделал? Ха-ха… Ха-ха-ха… А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Неолог зашёлся в приступе дикого смеха. ГЗ немного отодвинулся, не изменив, однако, выражения лица. Неолог хохотал, катаясь по песку, пока не закашлялся от множества камней в его горле; сплюнув их, он душераздирающе заорал:

– «Почему я с самого начала не пошёл по дороге?» Ха-ха-ха! Как же это похоже на ВСЮ МОЮ ЖИЗНЬ!

После крика в пустыне снова воцарилась непроницаемая тишина, изредка шуршащая песком.

IV

Был невыносимый день. Ребро у ГЗ уже было исцелено чудесными препаратами из аптечки в рюкзаке Неолога. Шли они в молчании. Но вскоре молчание было прервано, и первые слова прошлись катаной по ушам сосредоточенного на пустоте ГЗ.

– Знаешь, я понял, в чём разница между нами. Твои глаза застланы песком, а мои – забиты. Этот песок забит мне обществом как предосторожность, как предохранитель, чтоб я не болтал что вздумается. А потом они говорят – это твои глаза в песке, а вот наши видят ясно, видят яснее сокола твою неправоту и недальновидность. Но даже с песком в глазах я могу смело утверждать, что у них в глазах свежая глина. Сплошная, приятная, слегка прохладная, немного льстящая…

Тут Неолог услышал глухой удар, будто мешок с щебнем свалился на доски. Обернувшись, он увидел, что его предположения в корне неверны: это доска свалилась на мешки с щебнем. Лицо его вытянулось, глаза испуганно округлились, рот застыл открытым. Горячий от солнца пот на лбу сменился холодным. Неолог ринулся к ГЗ.

– Ты чего? Тебе плохо?

Повернув к себе лицо ГЗ, он почувствовал резкий запах изо рта. Он не сразу сообразил, в чём дело, а когда догадался, то зарычал от злости. Слёзы вновь заблестели в его глазах.

– Твой мерзкий хозяин! Ну конечно, как я мог забыть! Он же подсадил тебя на еду! Чёрт возьми, что же делать… Хочешь, у меня есть крахмал? Сейчас… Потерпи…

Неолог полез в рюкзак и стал в нём рыться. Он проверял всё пачками; ненадолго застывал и проверял снова. ветра. Он рывками выкидывал вещи из всех отделений. Вот она – маленькая баночка с крахмалом. Дрожащей рукой он налил в миску уксуса. Две ложки крахмала, четыре ложки песка. Перемешав, Неолог быстро влил смесь в иссохший рот ГЗ. Рука дрогнула от боли – немного уксуса попало на недавнюю ссадину. На бесконечно короткий миг он отдалился мыслями от ГЗ и снова пришёл в чувство. Опасаясь, что у ГЗ случится солнечный удар, он не раздумывая кинул ему рюкзак прямо на лицо. Хлопнув себя по голове, он тут же выругался: рюкзак был очень тяжёлым. Неолог поднял его и увидел, что у ГЗ идёт кровь носом, капая на горячий песок. Тот был уже без сознания. От отвращения к себе, от ужасной досады и обиды Неолог бессильно упал рядом, закрыв руками лоб и нос ГЗ. Ладони коснулась горячая вязкая от обезвоживания кровь, и Неолог забылся – солнце настигло и его. К счастью, уже вечерело, и через полчаса местная звезда уже краснела на горизонте, устав пытать путников. Неолог очнулся и осторожно отнял руку с сухим багровым пятном на ладони. Он лежал рядом с ГЗ, опустошённый и обессилевший, пока сумерки не сменились чёрной ночью. Ночь в очередной раз убила все мысли Неолога, и он наконец-то заснул тяжёлым, гулким сном.

V

– А помнишь, куда мы вообще идём?

Был очередной жаркий, душный день. Неолог не раз представлял, как однажды в пустыню явятся облака; всё вокруг потемнеет, раздастся гром, и ливень ополоснёт его тело и душу, заставив идти с новыми силами; приятный аромат озона будет подгонять его, он будет дышать полной грудью, а отовсюду вылезет всякая живность вроде лягушек, насекомых, змей, фенеков… Но, увы, это была другая планета – без воды, без лягушек, без грозы. Лишь с песком. А ещё с поместьями и чёрной точкой какого-то города.

– Я не удивлён. Ну ты хотя бы не врёшь, как другие. Они говорят, что знают, куда идут. Они не уточняют, что лишь допускают это знание. Они принимают за знание уверенность в знании, но никак не знание. А что мы знаем? Любят говорить: «Мы знаем лишь то, что ничего не знаем», но и это ерунда. Если б мы не знали ни о чём, как бы мы планировали собственные поступки? Разве нет знания в том, что огонь горячий? Разве это не знание, если всегда можно и предсказать ожог, и получить ожог?

Неолог оглянулся на спутника, не поворачивая головы. Тот, как обычно, просто шёл.

– Но как обманчиво бывает знание… Я знаю, что ты не умеешь думать, но не знаю, можно ли ты обучить тебя этому… Даже если умеешь, мысли пока ненадолго уродуют твоё невинное лицо.

Тут Неолог различил странный звук. Звук был тихим, монотонным; он явно появился не сейчас, а гораздо раньше, просто Неолог его не замечал. Это был какой-то мягкий, текучий шелест. Он доносился из-за дюны. Было бы дело в другом месте, этот звук вряд ли привлёк бы его, но в пустыне неоткуда взяться таким звукам. Долгий, непрекращающийся искусственный звук в пустыне вообще, да и тем более в такой пустынной, был сам по себе абсурден. ГЗ не потребовалось о чём-то думать, чтобы пойти за Неологом к странной загадке. Неолог заметил проблеск удивления и любопытства на лице исполнителя. «Он проявляет сложные эмоции! – подумал он с трепетом. – Неужели я его действительно могу его освободить?»

Дюна препятствовали её покорению, осыпаясь под ногами шустрее обычного, но уже через пару минут они были на вершине. Прежде всего они увидели огромное ржавое мельничное колесо, беззвучно вращающееся на уровне песка, загребая все новые и новые порции и после полного круга неохотно возвращая его пустыне. Несмотря на непрекращающееся копание песка, под колесом не было ямы. Песок будто расходился волнами при каждом заборе, не обращая внимания на свою природу. Возле колеса виднелся край металлической коробки, представляющей из себя куб со стороной чуть меньше полутора метров. Металл коробки, наоборот, блестел на солнце, как новый. Песок замел большую её часть, но оставшуюся даже не испачкал. Неолог подошел поближе. Куб не казался цельным: была видна обшивка, блестящие колпачки болтов, хорошо подогнанные границы листов, следы немного небрежной сварки.

Неолог посмотрел на ГЗ и вновь увидел на его лице легкую заинтересованность. Заинтересованность на самом деле была чрезвычайной, но столь же мощным был и барьер, сдерживающий как проявление у ГЗ чувств, так и возникновение любого рода выводов и суждений. Этот барьер был прочным, но не нерушимым, впрочем, как и любая основополагающая вещь в нашем мире. Поэтому он менялся: будучи твердым и непроницаемым, как задубевшая на морозе резина, он то и дело нагревался под действием мыслительной работы ГЗ, не уменьшаясь и не ломаясь, но становясь при этом подвижнее и гибче. Так или иначе, ГЗ следовал за Неологом; то же он сделал и в этот раз.

Присмотревшись к коробке, Неолог не удовлетворился ее видом и, положив рюкзак на землю, стал разгребать миллионы микрокамней. Случайно прикоснувшись к коробке, он мгновенно отдернул руку – металл была раскалён до предела под лучами беспощадного светила.

– Я защищён от твоих атак, звезда, но ты всё равно обжигаешь меня – прошипел Неолог.

Вскоре коробка была откопана. Стало видно, что она соединена с огромным колесом через две массивные шестерни, скрепленные общим жгутом. Обе шестерни были насажены на разные стержни: стержень, вращающий колесо и стержень, уходящий вглубь коробки. Стержень колеса поддерживала четверка столбов по два с каждой стороны. Неолог обошёл коробку, увидел небольшой люк с тыльной от колеса стороны и решил, что этот люк нужен для работ по техобслуживанию мощного двигателя, вращающего колесо. Вдруг двигатель поломается к черту, и колесо перестанет пересыпать песок бескрайней пустыни? И что тогда? Неологу стало крайне интересно посмотреть на двигатель в особенности потому, что двигателя не было слышно. Это была, в целом, обыденная ситуация, но для бесшумного двигателя нужно много денег, а дело происходило на очередной никому не нужной планете на отшибе – глупо было бы вкладываться в нее. Тем более в двигатель, работающий неизвестно зачем посреди пустыни. Он взял лямку своего рюкзака вдоль ладони, как теплоизолятор, и дёрнул за ручку люка на себя. И тут произошло нечто странное.

Резко открывшийся люк, который, на удивление Неолога, не был заперт, скрипуче лязгнул несмазанной деталью. В ответ на это внутри темноты что-то мощно стукнулось об потолок коробки, который гулко принял на себя удар, раздался дикий вопль, и по всей коробке началась безумная возня, сопровождаемая ударами об стены и потолок с сопутствующими криками. Неолог отшатнулся и захлопнул дверь, ожидая конца этого абсурдного барахтанья. ГЗ отбежал на несколько шагов, после чего остановился, бросив испуганный взгляд на коробку. Впервые за столь долгое время они встретили что-то несомненно живое.

Неолог проверил карту. Ни в одной точке того пути, который он выбрал, не было ничего отмечено. Откуда же взялось какое-то подобие мельницы? Быть может, это и есть «город»?

Дверь слегка приоткрылась. Изнутри послышался сиплый, тихий голос, еле отличимый от шелеста песка на колесе. Горло говорящего явно обходилось без воды не первый день.

– Аиыа… – он по привычке начал говорить в полный голос, но его начисто пересохшее горло выдало пустой шелест, будто зашипел после подпалины утюг. Повторив ещё раз, он замолчал на время, с болью сглотнул воздух и перешёл на шёпот. – Прости меня, добрый господин, совсем не думал, что меня кто-то сейчас посетит. Я испугался голоса; понимаешь, я так привык, что в пустыне пусто. Я немножечко обжегся об стены моего рабочего помещения, а еще у меня сейчас сильно заболели кости, но это ничего, пустяки.

У Неолога за время этой нелепости накопилось с десяток вопросов. Он присел, приоткрыл щелку и посмотрел внутрь. Прямо перед его носом сидел на полу, обняв колени и склонив голову, человек средних лет в выцветшей и, видимо, затвердевшей от пота форме. Изнутри коробка точно подходила по размеру человеку в такой позе. Из этого Неолог сделал вывод, что за всё время пребывания здесь человек ни разу не разогнул ни ноги, ни руки, ни спины, ни даже шеи. Человек резко и испуганно взглянул на Неолога, повернув голову в его сторону; в его шее что-то хрустнуло, он зажмурился и ахнул от боли. Тотчас же он попытался загладить свою невежливость, еще раз извинившись перед незнакомцем. Они молча смотрели друг на друга – снаружи и внутри. Вдруг губы Неолога зашевелились.

– Двигатель…

– Извиняй?..

Неолог с лёгкой растерянностью посмотрел на человека.

– Что вращает колесо?

– Не знаю, – пожав плечами, сказал человек.

– А зачем вы здесь сидите?

Человек посмотрел на Неолога мягким, снисходительным взглядом, каким обычно смотрят на детей.

– Ну смотри, – начал человек. В его глазах, давно лишённых воды, заиграли искорки радости – видно, что ему было тяжело держать в себе столько новостей, сколько (должно быть) накопилось за это время. – значит, прогнали меня с учительской должности, дескать, не знал ни черта, а детям дичь толкал. А я не понимаю, кто из этих учителей хуже меня, ну пусть я рассказывал про свою жизнь вместо того, чтобы учить какой-то… какой-то… да я уж и не помню, как зовётся этот предмет-то, и чёрт с ним… Но я же раздавал детям пятёрки направо и налево, не знаю, что такого, вон другие учителя чему-то учат, портят аттестат, и потом эти учёные, тьфу ты, никуда не проходят… А вот мои везде поступали, ко мне вот приходили из комиссий, спрашивали, как ученики предмет, значит, знают, а я им, значит, говорю: «Твёрдо знают, молодцы!». Они понимали, хвалили меня и уходили, и так из года в год. В общем-то, я так и не понял, почему меня после моей успешной карьеры уволили; благо, выпускники, все крупные, важные люди, пустили в ход свои связи какие-то, да и всё тут – даже штрафовать не стали, просто отпустили всякие завучи-директора, говорят: работу ищи, господин ты хороший. Ну и вот, один из выпускников, значит, имеет в партнёрах бизнесмена, так тот мне предложил вот что: идёшь, значит, сюда, и следишь, чтобы с колесом всё было в порядке. Ну вот я и сижу, смотрю, чтобы с колесом, значит, всё в порядке было. Он сказал, через пять лет придёт, посмотрит. А до тех пор! Не, не надо. Вот я, значит, здесь сижу, наблюдаю, да. Вот так. А вас он послал, чтобы поменять, да? – глаза учителя заискрились ещё пуще.

– А что случилось с того момента, как вы сюда попали? – нетерпеливо спросил Неолог.

– А ничего, работает себе и работает. Вон, здесь глазок, я в него смотрю; если днём в глазке что-то мелькает, это значит, что колесо работает, спицы вращаются… А ночью я сплю, ха-ха, я же не дурак брать работу на ночь; иначе не пришёл бы, и точка! – человек рассмеялся, но вместо смеха у него вышел лишь какой-то скрипучий лай. Неолог не выдержал.

– А зачем за ним смотреть? Что будет, если оно сломается? И как ты сможешь его починить, если вы сидите тут одни, город чёрт знает где, дорог рядом нет, инструментов при вас нет и вылезти вы не можете?

– Остынь, дружок, – испуганно и со странным придыханием вымолвил человек, – я делаю свою работу. Колесо работает, я слежу. Вот моя работа. Остальное – к начальству.

– А когда придёт ваше начальство?

– Не знаю, я не считаю дни.

– В каком году оно вас оставило?

Человек назвал год. Неолог несколько ошарашенно попросил повторить год. Человек повторил год. В глазах Неолога изобразился ужас, сменившийся злобой. Он повернулся к старику, всё не решаясь говорить и вместо этого быстро открывая и медленно закрывая рот.

– Вы… вы знаете, что с того момента прошло сто сорок лет?