– Скажу.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Ты когда… с Анной Сергевной танцевал… он у тебя торчал?
– Ну… да. Но я не виноват – он сам. Я…
– Ну так я и знала! А ну давай его сюда! – Белка вскочила, толкнула его в плечи и села ему на ноги, взяла его член левой рукой, обнажила головку и вонзила в нее ногти – Михаил аж засвистел, втягивая в себя воздух, пальцы на ногах сжались, он судорожно скомкал ладонями простыню. Девушка убрала правую руку, наклонилась и прикусила головку зубами, нижняя челюсть ее вибрировала, он чувствовал, что она еле сдерживает себя, как кошка, поймавшая мышу. Ну вот и все, Майкл, будет тебе щас … эволюция. Будешь размножаться почкованием.
– Ну все, Бельчонок! Он все понял!
– А чего он у тебя торчит?
– Испугался!
– С испугу? Прочувствовал?!
– До самых до…
– До них?! Вот я и их откручу!
– Ну не надо, они ж тебе еще пригодятся!
– Пригодятся?
– Конечно.
– Ладно. Оставим. На этот раз. Живите пока.
– Ну ляг на меня, Бельчонок, полежи. Ты моя бархатная, мой котенок зубастый…
– Ты меня любишь?!
– Хотел тебя задушить вчера. И сегодня тоже, с утра. А теперь понял, что не могу без тебя жить.
– Правда?
– Правда. Но будешь ты у меня битая, если что.
– Ладно. Буду битая. Но ты ж знаешь, что я только тебя люблю.
– Да знаю. Но ты такая сочная, такая вкусная… А вокруг столько голодных крокодилов бродит…
– Мишка! А ты еды никакой не купил? Я голодная!
– Сосиски… О, так я же торт купил!
– Так неси сюда, пока я тебе что-нибудь не отгрызла!
На кухне Михаил с наслаждением закурил, господи, как хорошо на душе, потом достал из холодильника торт, отрезал два здоровенных куска, положил на тарелку, взял под мышку бутылку колы и пошел обратно. В спальне он поставил тарелку на тумбочку и вернулся за стаканами, набросал в них кубиков льда и двинулся к Луи XV – Белка держала тарелку на животе и доедала кусок торта. Михаил налил в стаканы колы, выпил свою сразу одним духом и лег на кровать поперек девушки.
– Мишка, а давай я его кремом намажу.
– И сгрызешь?
– Не, ну так, посмокчу немножко… как наша Таня Гавриленко говорит – будет мне такая конфета.
– Ну давай. Мажь.
– Вот он, красивый какой стал. Наверно, вкусный.
– Попробуешь?
– Слушай, а мы с тобой валетом никогда не пробовали. Давай? Намажешь меня?
– Я не хочу сладкого, Бельчонок. Ты мне и так вкусная. Опустись ниже.
– Так?
– Так.
Михаил перебросил ногу через голову девушки, уткнулся носом меж ее бедер, раздвинул их, раскрыл пальцами губы, провел языком по мягкой блестящей плоти, почувствовал, как рот Белки захватил головку его члена и потянул; он стал легонько двигать бедрами. Ноги девушки начали подрагивать, потом задрожали крупной дрожью, она выгнулась, закрыв ему собой рот и нос, дернулась раза три и расслабленно опустила спину на матрас; он сосредоточился на своих ощущениях – дрожь передалась ему, пик приближался, он на секунду замер, сжался, пытаясь отсрочить финал, потом отпустил вожжи, открыл шлюз Ниагарского водопада и кончил с такой силой, будто отсидел до этого все четырнадцать лет в замке Иф в одиночной камере и только сегодня вышел на свободу – прыгнув с крепостной стены в море. Перед глазами у него плавали яркие пятна, кровь стучала в висках, эндорфины отплясывали сарабанду в мозгу. Он отвалился влево, распластался на спине, мехами легких вдыхал и выдыхал воздух, будто сизифов камень, наконец, поднят на гору, и можно минутку передохнуть. Но он чувствовал себя не уставшим, наоборот, полным сил, способным сдвинуть горы и развести море, запрыгнуть в один прыжок на вершину пирамиды Хеопса, победить всех львов и тигров одной рукой… Он чувствовал себя Самсоном и Давидом, покорителем Эвереста – весь мир лежал у его ног, покорно ожидая милостей. Дыхание его постепенно замедлялось, он открыл глаза: Белка склонилась над ним, легонько проводила ногтями по внутренней стороне его бедер, потом выше; губы ее были перепачканы белым кремом, она облизала их, скорчила ему рожицу и показала язык.
– Мишка.
– Да.
– А ты будешь свой торт есть.
– Нет, Бельчонок. Съешь ты, если хочешь.
– Я хочу, Мишка. Я всегда хочу. А ты?
– И я, маленькая. Я хочу тебя просто до смерти. Целый день представлял, что тебя больше не будет…
– А ты что будешь делать.
– Лягу и умру.
– Честно?
– Честно.
– Так может, ты меня немножечко любишь?
– Я тебя ужасно просто люблю. А ты.